§ 7. Потрясение и ощущение изменения

335. Некоторые писатели настаивают на том, что весь опыт состоит из чувственного восприятия; а мне

представляется вероятным, что каждый элемент опыта в первую очередь соотносится с внешним объектом.

Например, человек, вставший с постели не с той ноги, видит не таким, как обычно, почти каждый

воспринимаемый им объект. Этим способом он переживает свое плохое настроение. Однако нельзя сказать, что он

воспринимает искажение, которое он ошибочно приписывает внешним объектам.

336. Мы воспринимаем объекты, находящиеся перед нами; но то, что мы главным образом переживаем в опыте, -

род вещей, к которым более применимо слово "опыт", - это событие. Говорить, что мы воспринимаем события,

не совсем точно, поскольку для этого требуется то, что

148

Кант назвал "синтезом восприятия", не проведя, однако, никаких необходимых различений. Гудящий паровоз

проносится на высокой скорости вблизи от меня. Когда он проносится, звук гудка внезапно слабеет по хорошо

понятной нам причине. Я воспринимаю гудок, если угодно. По крайней мере, у меня возникает ощущение. Но обо

мне нельзя сказать, что у меня есть ощущение изменения звука. У меня есть ощущение более слабого звука.

Познание же изменения является более интеллектуальным родом <познания>. Его я скорее испытываю, нежели

воспринимаю. Это специальное поле опыта для знакомства с событиями, с изменениями восприятия. То, что

особенно отличает внезапные изменения восприятия, - это потрясение. Потрясение - это феномен

волеизъявления. Длинный гудок приближающегося паровоза, как бы он ни был неприятен, вызывает во мне

определенную инерцию, так что внезапное ослабление звука наталкивается на определенное сопротивление. Так и

должно быть; потому что, если бы не было такого сопротивления, не могло бы быть и потрясения, вызванного

изменением звука. Итак, потрясение - совершенно очевидно. Что касается слова "опыт", то мы чаще употребляем

его в отношении изменений и контрастов восприятия. В частности, мы переживаем в опыте чередования. Мы не

можем испытывать чередований, если в опыте нет восприятия, подвергающегося изменению; но понятие опыта

гораздо шире, чем понятие восприятия и включает многое из того, что не является, строго говоря, объектом

восприятия. Именно принуждение, абсолютное ограничение, заставляющее нас думать иначе, чем мы думали, и

образует опыт. Ограничение и принуждение не могут существовать без сопротивления, сопротивление же - это

усилие, направленное против изменения. Поэтому в опыте должен присутствовать элемент усилия; и именно он

придает опыту особый характер. Однако, как только нам удается распознать опыт, мы настолько склонны

подчиниться ему, что становится чрезвычайно трудно убедить себя оказать ему какое-либо сопротивление. Можно

сказать, что мы вряд ли знаем о сопротивлении, разве что благодаря

149

аксиоме, согласно которой не может быть силы там, где нет сопротивления или инерции. Каждый, кто не

удовлетворен моим разъяснением, поступит хорошо, если сядет и попытается сам разобраться с этим вопросом.

Быть может, ему удастся выразить природу элемента противодействия в опыте и отношение этого элемента к

обычному волеизъявлению лучше, чем мне; но присутствие в опыте элемента противодействия, логически не

очень легко отличимого от волеизъявления, воли, станет, по моему абсолютному убеждению, его окончательным

выводом.

С. Третичностъ