98
элементами. И нередко закон отступает перед иными нормативными, но неправовыми социальными установлениями1.
Мы подошли к той черте, которая отделяет романо-германское право от общего права. В системе общего права традиции и обычаи, нормы религии, морали и этики непосредственно вплетены судебной практикой через прецеденты, закрепляющие собственно нормы общего права, в единую структуру правового регулирования. Суды черпают или «обнаруживают» их в социальной действительности. Естественно, осуществляется отбор. Правовая сила признается лишь за теми социальными нормами, которые отвечают потребностям общества и не противоречат интересам правящих сил. Одной из гарантий тому служит особый институт суда присяжных, призванный скорректировать жесткие установления юридических норм. Суд присяжных выносит вердикт: виновен или невиновен, должен или не должен нести ответственность тот, кто привлечен по суду. Это первое основополагающее отличие общего права от романо-герман- ского, или континентального, права.
Второе основополагающее отличие состоит в том, что через суды происходит взаимодействие статутного и общего права, в процессе которого нормы статутного права в их прецедентной форме сближаются с нормами общего права.
При этом отметим, что при толковании конституционных и законодательных норм осуществляется опосредствованная судебной практикой связь между государством и обществом. В этом, если абстрагироваться от политических оценок, следует признать достаточно действенный инструмент правового регулирования.
Таковы общие черты природы американской правовой системы, накладывающие свой неповторимый отпечаток на конституционный строй США, и прежде всего на формы и юридическую природу толкования конституционных актов.
Параграф второй. Формы конституционного толкования
Толкование Конституции США
Непосредственное воздействие на формы толкования Конституции США оказывают особенности ее конституционной регламентации. Лаконичность и неопределенность конституционных формул
1 По этому вопросу подробнее см.: Лафитский В.И. Воскресение права. Часть первая. Дни созидания. – М., 2007.
99
дают возможность вкладывать в них тот смысл, который искажает намерения отцов-основателей. Еще в XVII столетии английский епископ Хоудли заметил: «Тот, кто имеет абсолютную власть толковать любой писаный или неписаный закон, тот и является во всех отношениях истинным законодателем в отличие от того, кто первый написал или произнес его»1. В Соединенных Штатах истинным конституционным законодателем, бесспорно, является Верховный суд США.
Как справедливо отметил О.А. Жидков, «конституционное правотворчество Верховного суда... не имеет с юридической точки зрения цельного и связного структурного характера. Оно скрывается за фасадом отдельных судебных дел, как бы растворяется в их чисто правовой индивидуальности и неповторимости специфических фактических обстоятельств»2.
Но вместе с тем в огромном своде решений Верховного суда США можно выделить те средства или приемы, которые используются в процессе толкования Конституции. В их числе — позитивистское и историческое осмысление конституционных норм; выявление целей, поставленных перед Конституцией ее авторами; структурный анализ Конституции как целостного документа; анализ функциональных характеристик конституционных норм; использование прецедентов; применение социологических подходов и т.д.
Использование тех или иных приемов конституционного толкования зависит, прежде всего, от характера конституционных норм. Так, не вызывают каких-либо сомнений и, соответственно, не требуют особых приемов толкования положения Конституции о запрете занимать пост Президента более двух сроков, о принятии законов обеими палатами Конгресса в единой редакции, о сроках депутатских мандатов, о праве обвиняемых обращаться за помощью адвоката для своей защиты. Точность и ясность подобных норм не оставляют места сомнениям о подлинном их значении.
Иным образом складывается судьба конституционных норм о полномочиях Конгресса и Президента, о границах свободы слова и прессы, о «надлежащей правовой процедуре», о равенстве граждан перед законом. Значение этих норм не бесспорно, а сами они могут подвергаться различным формам толкования, которые уточняют, расширяют либо ограничивают сферу их применения.
Следует подчеркнуть, что Верховный суд США не придерживается строго каких-либо единых правил или приемов конституционного
1 Цит по: Dean H. Judicial Review and Democracy. – N.Y. – 1966. – P.153
2 Жидков О.А. Верховный суд США: право и политика. – М., 1985. – С. 117.
100
толкования. Формы его меняются и зависят не только от характера конституционных предписаний. Немалое значение имеют социальноэкономические и политические факторы, определяющие общую ориентацию Верховного суда. Наконец, следует учесть те правовые и психологические установки, которыми руководствуются судьи. Как мы увидим ниже, они по-разному оценивают не только юридические свойства Конституции, но и свою собственную роль в ее толковании.
В истории Верховного суда США можно выделить два основных направления или подхода к конституционному толкованию, которые, при всей условности подобной классификации, тем не менее дают общее представление о его природе и формах.
О первом или «механистическом» подходе можно судить по словам судьи Верховного суда Робертса, который следующим образом определил должную роль судов: «Если акт Конгресса надлежащим образом оспаривается в судах как не соответствующий его конституционному мандату, судебная власть имеет только одну обязанность — положить статью Конституции рядом с тем законом, который оспаривается, и решить, согласуется ли он с Конституцией» (решение по делу Соединенные Штаты против Батлера)1.
Такая позиция встречала благосклонный отклик многих судей Верховного суда. Так, например, Сатерленд призывал точно следовать букве Конституции и не заниматься не свойственной для Верховного суда функцией пересмотра Конституции. «Следует обвинять Конституцию, — писал он, — а не суд, который применяет ее в соответствии с ее предписаниями. Средством исправления ситуации в этом случае — единственно правильным средством — является внесение поправки в Конституцию»2.
При «механистическом» подходе к толкованию Конституции на первый план выходят проблемы выявления истинного намерения «от- цов-основателей» и построения юридических конструкций, жестко увязанных с буквой Конституции. Наиболее полно приемы «механистического» толкования были сформулированы еще Дж. Стори в знаменитом «Комментарии к Конституции Соединенных Штатов»: «При толковании Конституции Соединенных Штатов мы должны в первую очередь рассмотреть, каковы ее природа и цели, объем и характер регламентации, определяемые с очевидностью из самого документа, рассматриваемого в целом и постатейно. Если слова просты, ясны и определенны, их не нужно толковать... Если слова допускают два
1 United States v. Butler, 297 U.S. 1 (1936).
2 West Coast Hotel Co v. Parrish, 300 U.S. 379 (1937).
101
значения, каждое из которых является общеупотребительным, следует использовать то значение, которое не расходится с буквальным смыслом слов, наилучшим образом соответствует природе и целям, объему и характеру регламентации документа»1.
Несколько отличной была позиция Франкфутера, который разделял конституционные нормы на две категории. К первой он относил те положения, которые настолько четко сформулированы и ясны по своей сути, что практически не оставляют места для толкования. В их числе — формулы «о суде присяжных», «позорящих преступлениях» и т.п.
К толкованию, по его мнению, суд должен был прибегать в случае «широко сформулированных и неопределенных положений Конституции», таких, как «свобода», «собственность», «регулирование торговли», «надлежащая правовая процедура». Но и в этом случае существенного отхода от буквы Конституции он не допускал2.
При всей привлекательности «механистического» подхода к конституционному толкованию с его стремлением сохранить в неприкосновенности первоначальный смысл Конституции и строго следовать в рамках позитивистского мышления нельзя не отметить его ограниченность и непригодность для решения целого ряда конституционных проблем. «Прокрустово ложе» «механистического» толкования нередко порождало острые конфликты, препятствовало проведению необходимых реформ, оставляло пробелы в конституционной регламентации. Эти факторы, в конечном счете, и предопределили появление новых подходов к конституционному толкованию.
Вторым направлением стало «конструктивное толкование», в котором буква Конституции служит лишь отправной точкой дальнейших логических построений. О возможности широкого толкования Конституции в начале XIX века говорил еще Председатель Верховного суда США Дж. Маршалл: «Конституция призвана жить в веках, и в силу этого она должна приспосабливаться к различным проблемам жизни общества»3.
«Конструктивное толкование» пережило две волны. Первая была связана с позитивистским, вторая — с социологическим подходом к праву.
1 Story J. Commentaries on the Constitution of the United States. – Boston. – 1858. – Sec. 405.
2 Frankfurter F. Mr. Justice Holmes and the Constitution// The Holmes Reader. – N.Y. – 1955. – P. 175-177.
3 McCulloch v. Maryland, 17 U.S. 316 (1819).
102
«Позитивистское толкование», нацеленное на борьбу с социаль- но-экономическим законодательством эпохи прогрессистского движения и «нового курса» Ф.Д. Рузвельта, воспринимало Конституцию как фундамент защиты частной собственности и тех высших принципов права, которые, как утверждалось, были положены в основу американского общества.
Говоря об особенностях конституционного толкования того времени, Д. Броуди отметил: «Идея о том, что даже Конституция и Верховный суд не могут оправдать нарушения «высшего права», проходит через всю американскую историю»1. Но если в этом замечании заретуширована суть «высшего права», скрыты его истинные черты, то в анализе Р. Паунда она предстает в обнаженном виде: «Статуты отступают перед устоявшимися навыками правового мышления, которое мы называем общим правом. Судьи и юристы, не колеблясь, утверждают, что существуют надконституционные ограничения законодательной власти, которые ставят догмы общего права за пределы досягаемости статутов»2.
«Позитивистское толкование», основанное на догмах общего права, постепенно уступило место «социологическому толкованию», основоположником которого стал судья Верховного суда США Оливер Вендел Холмс.
«Положения Конституции, — писал он, — это не математические формулы, которые обретают свою суть через присущую им форму»; вопросы Конституции должны рассматриваться «в свете нашего опыта, а не только в контексте того, что было сказано сто лет назад»3.
Идеи О.В. Холмса, выраженные в формуле: «жизнью права является не логика, а опыт»4, оказали большое влияние на конституционное развитие в XX столетии. Верховный суд США, особенно в период «суда Уоррена», все чаще стал опираться на широкие социологические конструкции с целью придания конституционным формулам более современное звучание. При этом на первый план выступила, как и при позитивистском подходе, не буква Конституции, а конституционные принципы. В 1950-1980-е гг. они основывались, главным образом, на идеях социального прогресса и баланса интересов, существующих в обществе. Так, судья Верховного суда
1 Brody D.E. The American Legal System. Concepts and Principles. – Lexington. – 1978. – P. 6.
2 Цит. по: Carr R.R. The Supreme Court and Judicial Review. – N.Y. – 1940. – P. 17. 3 Gompers v. U.S., 233 U.S. 604, 610 (1913).
4 Holmes O.V. Jr. The Common Law. – Cambridge. – 1963. – P. 5.