Анри Жиру Пересекая границы образовательного дискурса: модернизм, постмодернизм и феминизм*

Мы входим в эру, отмеченную кризисом власти, патриархата, авторитета, идентичности и морали. Этот новый век был определен многими теоретиками из различных дисциплин как век постмодернизма [12; 22; 24; 25; 30; 27; 28; 29; 2; 3; 9; 31; 37; 11]. Это период, разрывающийся между разрушениями и выгодами, вызванными модернизмом; это эра, в которой понятия науки, технологии и причинности связаны не только с социальным прогрессом, но и с организацией Освенцима и научным творчеством, сделавшим возможным Хиросиму [49]. Это время, когда человеческая сущность уже не сводится к контролю за своей судьбой. Это эпоха, в которой великие нарративы эмансипации, исходящие и с правого, и с левого политических флангов, кажутся разделяющими близость к террору и угнетению. Это также и тот исторический момент, когда культура больше не рассматривается как привилегия белых мужчин, чей вклад в искусство, литературу и науку представляет собой подавляющую часть мировой культуры. Мы живем в годы, когда брошен решающий вызов модернистскому дискурсу, в котором знание легитимизируется почти исключительно с точки зрения европейской культуры и цивилизации. В частности, борьба за демократию может быть рассмотрена в контексте более широкой борьбы против определенных особенностей модернизма, представляющих собой наихудшее наследие традиций эпохи Просвещения. И именно против этих особенностей было направлено множество разных оппозиционных движений, возникших в попытке изменить отношения между модернизмом и демократией. Два наиболее важных вызова модернизму исходили от различных теоретических дискурсов, связанных с постмодернизмом и феминизмом.

Постмодернизм и феминизм бросили вызов модернизму по множеству теоретических и политических вопросов, и я кратко рассмотрю их, но есть и другая сторона модернизма, недавно проявившая себя в продолжающейся борьбе в Восточной Европе. Модернизм состоит не только в представлении патриархата в качестве универсального правила, в повышении интенсификации человеческого господства над природой во имя исторического развития, или в империалистичности великих нарративов, делающих акцент на контроле и господстве [39]. Модернизм также не является просто синонимом тем формам модернизации, которые характеризуются идеологией и практикой капиталистического производства. Он вышел за рамки этой фундаментальной, но ограниченной рациональности и стал важнейшим аргументом в продвижении решающих элементов демократической революции.

Выходя за пределы своих притязаний на определенность, эпистемологическую существенность и нахождение для всего своей причины, модернизм предоставляет теоретические элементы и для анализа пределов своей собственной исторической традиции, и для развития политической точки зрения, в которой ширина и специфика демократической борьбы может быть расширена с помощью модернистких идеалов свободы, справедливости и равенства. Как подчеркивает Марк Ханнам [19], модернизм унаследовал прогрессивные стремления, которые внесли свой вклад в социальные изменения, которые возможно снова вставить в любые развивающиеся демократические дискурсы. По Ханнаму, в число этих стремлений входят: «экономическое перераспределение с целью обеспечения равенства, эмансипация женщин, искоренение предрассудков и деспотизма, расширение образовательных возможностей, улучшение качества наук и искусств и так далее. Демократизация была одним из этих устремлений и воспринималась как удобное средство для реализации других устремлений.» …

Я хочу сказать, что модернизм, постмодернизм и феминизм представляют собой три наиболее важных дискурса развития культурной политики и педагогической практики, способных расширить и теоретически продвинуть радикальную демократическую политику. Хотя и признавая, что все три эти дискурса внутренне противоречивы, идеологически разнородны и теоретически неадекватны, я верю в то, что будучи представлены в условиях взаимосвязи между их различиями и их точками соприкосновения, разделяющимися ими ради взаимной корректности, они предложат критически настроенным деятелям образования большую теоретическую и политическую возможность для переосмысления отношений между обучением и демократией. Каждая из этих сторон может многое подчерпнуть у сильных и слабых сторон двух других дискурсов. Споры между ними дают возможность не только перепроверить степень тенденциознотси своих взглядов. Такие споры дают также новые возможности по интегрированию их лучших частей как частей более широкого радикального демократического проекта. Работая вместе, эти различные дискурсы предлагают возможность освещения того, как критически настроенные деятели образования могут работать вместе с другими работниками культуры в рамках различных движений ради развития более широкого дискурса политической коллективной борьбы. На карту здесь поставлена попытка предоставить политический и теоретический дискурс, который может выйти за пределы постмодернисткой эстетики и феминисткого сепаратизма для того, чтобы развить проект, в котором политика разнообразия может возникнуть в рамках общепризнанного дискурса демократической общественной жизни. Имеется также важный вопрос о том, как дискурсы модернизма, постмодернизма и феминизма могут быть продолжены в качестве части более широких политических усилий по переосмыслению границ и наиболее основополагающих положений критической педагогики, соответствующей радикальной культурной политике. …