Обязательные основания отказа в выдаче по российскому законодательству

В соответствии с ч. 1 ст. 464 УПК РФ выдача лица не допуска­ется, если:

1) лицо, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, является российским гражданином;

2) лицу, в отношении которого поступил запрос иностранного государства о выдаче, предоставлено убежище в России в связи с возможностью преследований в данном государстве по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлеж­ности к определенной социальной группе или по политическим убеждениям;

3) в отношении указанного в запросе лица на территории России за то же самое деяние вынесен вступивший в законную силу приго­вор или прекращено производство по уголовному делу;

4) в соответствии с российским законодательством уголовное дело не может быть возбуждено или приговор не может быть приве­ден в исполнение вследствие истечения сроков давности или по иному законному основанию;

5) имеется вступившее в законную силу решение российского суда о наличии препятствий для выдачи данного лица в соответст­вии с законодательством России и ее международными договорами.

Принцип невыдачи собственных граждан

Исторически сложилось так, что конституции, законы о граж­данстве, уголовные кодексы и экстрадиционные соглашения многих стран содержат правило о невыдаче собственных граждан. Впервые оно было закреплено в соглашении между Францией и Нидерланда­ми 1736 г., где было констатировано, что жители не должны быть оторваны от юрисдикции своих судов.

Поэтому, несмотря на то, что в Европейской конвенции о выда­че говорится, о праве договаривающейся стороны отказать в выдаче своих граждан (пп. «а» п. 1 ст. 6), что может навести на мысль о фа­культативности данного основания для отказа в выдаче, при ратификации этой Конвенции Российская Федерация сделала специаль­ное заявление о том, что согласно ч. 1 ст. 61 ее Конституции россий­ский гражданин не может быть выдан другому государству¹²⁰[120].

Выдача собственных граждан, практикуемая странами «общего права», органически связана с традиционным следованием закону домицилия, используемому для подчинения национальному праву массы эмигрантов, т. е. с предпочтением территориального принци­па другим юрисдикционным критериям. В соответствии с этим об­ладающими юрисдикцией в отношении лиц, совершивших преступ­ления на территории иных государств, признаются лишь их суды. В результате даже собственный гражданин выдается иностранному государству, на территории которого имело место преступление. В противном случае, совершив преступление за рубежом и вернув­шись в свою страну, он может остаться безнаказанным.

Впрочем, практика последних десятилетий свидетельствует о том, что по некоторым направлениям и суды указанных стран стали ссылаться на действие принципа национальности, претендуя тем самым на осуществление экстратерриториальной юрисдикции. Так, Верховный Суд США по одному из дел постановил, что, «предпи­сывая стандарты поведения для американских граждан и юридиче­ских лиц, конгресс вправе допускать расширение сферы действия своих законов за пределы территориальных границ Соединенных Штатов Америки».

В ст. 6 Европейской конвенции о выдаче, делается оговорка о том, что если запрашивае­мая сторона не выдает своего гражданина, она по просьбе запрашивающей стороны передает дело своим компетентным орга­нам для возбуждения уголовного преследования, если оно будет не­обходимым, проинформировав последнюю о результатах ее запро­са.

Правда, трудно согласиться с тем положением данной статьи, в соответствии с которым гражданство «определяется в момент при­нятия решения о выдаче». В этом отношении прав был С. Беди, ут­верждая, что «исключение своих граждан от действия договора не должно применяться к тем, кто приобрел гражданство путем нату­рализации или путем брака или другим способом после совершения действия, за которое требуется выдача»¹²¹[121].

Еще большие возражения вызывает оговорка о том, что если требуемое лицо признается в качестве гражданина запрашиваемой стороны в течение периода с момента принятия решения и до мо­мента намечаемой передачи, последняя также может воспользовать­ся правом отказа в выдаче своего гражданина.

Безусловно, каждая договаривающаяся сторона может, как го­ворится в рассматриваемой статье, изложить свое понимание терми­на «граждане» по смыслу настоящей Конвенции в заявлении, сде­ланном в момент ее подписания либо сдачи на хранение ратификационной грамоты или документа о присоединении. Однако для целей экстрадиции было бы оптимальным безоговорочно опре­делять гражданство на момент возникновения нормируемых отно­шений, т. е. на момент получения запроса о выдаче, оговорив недо­пустимость приема в гражданство или восстановления в гражданстве лиц, преследуемых в уголовном порядке компетентны­ми органами иностранных государств за преступления, признавае­мые таковыми в соответствии с законодательством запрашиваемой стороны, до вынесения в отношении таких лиц приговора суда или принятия иного решения по делу.

С точки зрения персональной юрисдикции, к российским граж­данам приравниваются лица без гражданства, постоянно прожи­вающие в Российской Федерации, т. е. апатриды, получившие вид на жительство – документ установленной формы, выданный в под­тверждение их права на постоянное проживание, а также на свобод­ный выезд и возвращение, являющийся одновременно и докумен­том, удостоверяющим личность, который содержит следующие сведения: фамилию, имя (написанные буквами русского и латинско­го алфавитов), дату и место рождения, пол, номер и дату принятия решения о выдаче вида на жительство, срок его действия и наимено­вание органа исполнительной власти, выдавшего вид на жительст­во.

Установление персональных юрисдикционных оснований уго­ловной ответственности за преступление, учиненное такого рода лицом, осуществляется путем сопоставления времени совершения этого преступления со сроком действия вида на жительство, позво­ляющим судить о его включенности как правосубъектного (с точки зрения персональной юрисдикции) лица в систему отношений соот­ветствующего государственно-организованного общества.

Для решения вопросов о распространении персональ­ной юрисдикции на постоянно проживающих в РФ лиц без граждан­ства столь же принципиальное значение приобретает акт их офици­ального уведомления о выдаче вида на жительство или о его продлении. И напротив, установление, и закрепление соответствую­щими решениями оснований для отказа в выдаче либо аннулирова­ния вида на жительство само по себе уже достаточно для того, что­бы считать заявителя «выпавшим» из сферы персональной юрисдикции, даже если он об этом не знает.

Иной статус у неграждан. Российский Уголовный кодекс гласит на их счет сле­дующее: «Иностранные граждане и лица без гражданства, совер­шившие преступление вне пределов Российской Федерации и нахо­дящиеся на территории Российской Федерации, могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответст­венности или отбывания наказания в соответствии с международ­ным договором Российской Федерации» (ч. 2 ст. 13).

Определенные затруднения могут возникнуть в данном случае лишь у третьего государства, оказавшегося перед необходимостью решать вопрос об экстрадиции лица, имеющего уголовно-правовые обязательства перед двумя государствами. Например, если лицо, обладающее гражданством Украины и России, совершит преступле­ние или скроется после его совершения в Литве, то чье требование о его выдаче подлежит удовлетворению и как должен решаться во­прос о дипломатической защите этого лица в процессе разбиратель­ства дела в литовском суде, а также в какое из государств возможна его передача для исполнения приговора? Ведь каждое из них (будь то Россия или Украина) имеет право оказать своему гражданину со­ответствующее покровительство или потребовать его выдачи, равно как и оспорить действительность подобного права на стороне друго­го под тем предлогом, что данное лицо имеет его гражданство, тогда как третье государство (Литва) не может не считаться с тем, что оно является фактически гражданином одного государства, но не может оспаривать и действительность другого его гражданства.

Юрисдикционные споры, связанные с двойным граждан­ством, могут быть двоякого рода: с одной стороны, это может быть спор в отношении бипатрида между государствами, каждое из кото­рых рассматривает его как своего гражданина, а с другой – третье государство будет вынуждено решать, какому его гражданству от­дать предпочтение.

При разрешении первого вопроса в международном праве используются два подхода.

Согласно принципу равенства, оба гражданства лица имеют равное значение и ни одна из заинтересованных сторон не может рассчитывать на удовлетворение своей претензии, основанной на гражданстве такого лица, обращенной к другой стороне.

Принцип эффективного гражданства основывается на большей прочности фактической связи лица с одним из государств, крите­риями которой являются: а) постоянное или обычное проживание лица на территории данного государства; б) проживание лица в прошлом в одном из государств, если ныне оно постоянно прожива­ет в третьем государстве; в) государственная или военная служба, место осуществления политических прав, язык, обращение в про­шлом к данному государству с просьбой об оказании дипломатиче­ской защиты, владение недвижимым имуществом.

Общего правила, устанавливающего отношение к бипатридам третьих государств, нет. Существует ряд позиций по вопросу о том, чему следует в таких случаях отдавать предпочтение: а) гражданству, приобретенному позднее; или же, наоборот, раньше; б) гражданству по выбору заинтересован­ного лица; в) гражданству государства, право которого наиболее близко праву третьего государства; г) эффективному гражданству, т. е. гражданству того государства, в котором оно обычно проживает или с которым сильнее связано¹²²[122].

Во-первых, они могут быть урегулированы в каждом отдельном случае путем дипломатических переговоров, но это обременитель­ный, малоэффективный и потенциально конфликтный способ реше­ния. Ибо хотя оба государства имеют в отношении бипатрида суве­ренные права, в конечном счете, реализовать их сможет только одно, а суверенитету другого будет тем самым причинен ущерб. Гнет это­го обстоятельства, вряд ли будет способствовать справедливому и скорому разрешению подобных коллизий молодыми государствами, столь болезненно реагирующими, на какое бы то ни было ущемление своей суверенности. К тому же сотрудничество лишь на основе вза­имности и международной вежливости, без какой-либо правовой базы, не дает возможности рассчитывать на стабильный результат.

Во-вторых, можно пойти по пути заключения двусторонних со­глашений о правовой помощи, но при этом надо иметь в виду, что далеко не все вопросы выдачи преступников-бипатридов могут быть решены на двусторонней основе. Например, применение принципа эффективного гражданства внутригосударственными судами проти­воречит международному праву (поскольку, отдавая предпочтение гражданству одного государства, они посягают на суверенитет дру­гого), но вполне допустимо в международном судопроизводстве. Следовательно, и здесь мы сталкиваемся с потребностью иметь не только какое-то единообразие в решении вопросов экстрадиции, не только договорно-правовой механизм ее осуществления, но и соот­ветствующие наднациональные органы.

Наконец, третий и наиболее предпочтительный путь видится в заключении многостороннего соглашения, в котором бывшие союз­ные республики, добровольно ограничив свои суверенные права, закрепили бы взаимоприемлемые для всех общие правила и меха­низмы (подходы и процедуры) разрешения юрисдикционных колли­зий, возникающих в подобных ситуациях.

Более сложная ситуация имеет место в тех случаях, когда за­прашивающему государству, уже вынесшему приговор в отношении запрашиваемого лица, отказывается в выдаче на том основании, что оно является гражданином России. Образцом для ее разрешения может послужить Конвенция о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ, которая содержит следующее положение об исполнении приговора иностранного суда: «Если в выдаче, которая запрашивается в целях приведения приго­вора в исполнение, отказано, поскольку разыскиваемое лицо являет­ся гражданином запрашиваемой Стороны, запрашиваемая Сторо­на – если это допускает ее законодательство и в соответствии с его положениями по заявлению запрашивающей Стороны – рассматри­вает вопрос о приведении в исполнение приговора или оставшейся части приговора, который был вынесен в соответствии с законода­тельством запрашивающей Стороны» (п. 10 ст. 6).

Вопросы исполнения такого приговора могут решаться пока в рамках рассмотренного выше института передачи осужденных. В перспективе же весьма желательным является заключение много­стороннего соглашения о передаче лиц, осужденных за преступле­ния международного характера к тюремному заключению или дру­гим видам лишения свободы, их странам, с тем, чтобы они могли там отбывать наказание, для чего необходимо всеобъемлющее решение вопроса о признании приговоров иностранных судов, вынесенных в отношении тех деяний, которые государства обязались объявить преступными во исполнение международных обязательств.

Относительно общеуголовных преступлений обозначенная выше ситуация интересна тем, что она позволяет выйти из тупика, когда выдача лица, осужденного судом иностранного государства, но ук­рывшегося в отечественном государстве, недопустима в силу прин­ципа невыдачи собственных граждан, а его передача в государство гражданства невозможна в силу того, что это лицо и так уже находит­ся в своем отечестве. Поэтому если бы договоры о передаче осужден­ных содержали положение, позволяющее компетентным властям го­сударства гражданства принимать на себя ответственность за исполнение приговора, вынесенного в другом государстве, вне про­цедуры физического перемещения осужденного из этого гocyдapcrвa, то это давало бы возможность государству вынесения приroвора пре­кратить его исполнение и «снять» свои требования о выдаче данного лица. При таком подходе институт передачи осужденных весьма удачно дополнял бы институт выдачи преступников.

Обращаясь же к собственно международным преступлениям, нельзя не затронуть вопрос о соотношении ст. 61 Конституции РФ, запрещающей выдачу российских граждан, и ч. 1 ст. 89 Римского статута Международного уголовного суда, требующей от госу­дарств-участников исполнения любой просьбы об аресте и передаче лица в распоряжение Суда и не предусматривающей никаких осно­ваний для отказа в этой передаче.

Гипотетически рассматривая этот вопрос в связи с ратификаци­ей Статута и необходимостью проведения работы по приведению национального законодательства в соответствие с его требованиями, некоторые специалисты приходят к выводу, что в каких-либо изме­нениях российской Конституции нет необходимости.

Объясняется это тем, что ст. 102 Статута четко разграничивает выдачу лица другому государству и передачу лица Международно­му уголовному суду. Следовательно, при внешней схожести этих понятий они представляют собой разнотипные юридические явления. Выдача (экстрадиция), как она понимается в международной практике и российской Конституции, означает предоставление лица иностранному государству, а передача, как это вытекает из Стату­та, - предоставление лица международному судебному органу, что далеко не равнозначно. Соответственно, выдача гражданина России иностранному государству невозможна, тогда как его передача Международному уголовному суду, юрисдикция которого в отношении совершенного этим гражданином преступления не оспаривается, российской Конституцией не запрещается, ибо в ней говорится только о том, что гражданин Российской Федерации не может быть выдан «другому государству».