4.4 Основания выдачи преступников

Выдача преступников осуществляется только в связи с преступ­лением, но не правонарушением иного рода. Следовательно, объек­тами экстрадиции являются лица, обвиняемые в преступлении или осужденные за его совершение, но еще не отбывшие наказание, что удостоверяют излагаемые в требовании о выдаче или прилагаемые к нему:

а) описание фактических обстоятельств и правовой квалифика­ции деяния, совершенного лицом, в отношении которого направлен запрос о выдаче, с приведением текста закона запрашивающей сто­роны, на основании которого указанное деяние признается преступ­лением;

б) заверенная копия постановления о взятии под стражу (для осуществления уголовного преследования);

в) заверенная копия приговора со справкой либо отметкой о вступлении его в законную силу и текстом уголовного закона, на основании которого лицо осуждено, а также данные о частичном исполнении приговора, если осужденный уже отбыл часть наказания (для приведения приговора в исполнение).

Основанием для предъявления требования о выдаче является сам факт возбуждения уголовного дела в отношении данного лица либо вступление в законную силу приговора суда в отношении этого лица, но указанное требование подлежит удовлетворению на опре­деленных условиях, при отсутствии которых правомерен отказ в вы­даче. Эти условия таковы:

• инкриминируемое деяние должно считаться преступным по законам как государства, в котором укрывается преступник, так и государства, которое просит о его выдаче (правило двойной nре­стуnности);

• совершенное преступление прямо предусмотрено соглашени­ем о выдаче или подпадает под установленный им критерий тяжести наказания (правило минимального срока наказания);

• выданное лицо может быть привлечено к уголовной ответст­венности, подвергнуто наказанию или выдано третьему государству лишь за преступление, оговоренное в требовании о выдаче (специ­альное правило).

Правило двойной преступности

Преступность и наказуемость деяния по законодательству обеих сторон, как непременное условие выдачи известно науке в виде принципа двойной инкриминации, называемого также принципом «тождественности»¹⁰⁹[109], «двойного вменения»¹¹⁰[110], «двойной nрес­туnности»¹¹¹[111], «двустороннего определения состава преступления»¹¹²[112] или «двойной подсудности»¹¹³[113].

Господствующим в международном праве является мнение о том, что для констатации двойной преступности требуется совпадение деяний, а не их наименований¹¹⁴[114]. Интересы борьбы с преступностью в условиях существующих различий в национальных системах уголовного права побудили отказаться от некогда бытовавшего же­сткого требования, чтобы в законодательстве другой стороны име­лось точно такое же преступление, и обратиться к более гибкому подходу к этому требованию, заключающемуся в том, что рассмат­риваемое преступление должно быть уголовно наказуемым в обоих государствах

Более того, для двустороннего определения состава не требует­ся не только точного совпадения названий данного преступления в уголовных законах обеих стран, но и идентичности всех их элемен­тов. Последнее не всегда реально даже для родственных систем пра­ва. Поэтому с позиции «либерального толкования» договоров и за­конов о выдаче, опирающегося на стремление к приданию им должной эффективности, для констатации двойной криминальности достаточно более или менее полного совпадения составов преступ­лений по уголовному праву соответствующих государств. Главное «не в деталях квалификации деяния, а в том, что оно в принципе признается преступным в их государствах»¹¹⁵[115].

Например, в п. 3 ст. 2 Договора между Россией и КНР о выдаче 1995 г. включено положение, в соответствии с которым при опреде­лении того, является ли деяние преступлением по законодательству договаривающихся сторон, не имеет значения его юридическая ква­лификация и терминологическое обозначение.

В Типовом договоре о выдаче также говорится, что при уста­новлении того, является ли какое-либо правонарушение таким, ко­торое подлежит наказанию в соответствии с законодательством обе­их сторон, не имеет значения, «относятся ли действия или бездействие, составляющие данное правонарушение, в соответствии с законодательством сторон к аналогичной категории правонаруше­ний или обозначается ли данное правонарушение аналогичным тер­мином» и «различаются ли в соответствии с законодательством сто­рон составляющие элементы данного правонарушения, понимая при этом, что во внимание принимается вся совокупность действий или бездействие, приводимых запрашивающим государством» (п. 2 ст.2).

При этом криминальная тождественность общественно опасного деяния, в связи с которым испрашивается выдача, должна присутст­вовать уже в момент его совершения, в силу чего не может быть вы­дано лицо, которое учинило данное деяние в отсутствии соответст­вующего уголовно-правового запрета. Введение же такого запрета позднее принятым законом, вступившим в силу на момент получе­ния запроса о выдаче, не дает оснований говорить о двойной пре­ступности, поскольку преступность и наказуемость деяния опреде­ляется уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния (ч. 1 ст. 9 УК РФ), а уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, обратной силы не имеет (ч. 1 ст. 10 УК РФ).

Напротив, уголовный закон, устраняющий преступность, имеет обратную силу, т. е. распространяется на деяния, совершенные до его вступления в силу (ч. 1 ст. 10 УК РФ), в связи, с чем экстрадиция также становится невозможной за отсутствием двойной криминаль­ности совершенного деяния вследствие устранения его преступно­сти и наказуемости уголовным законом одной из сторон. Следова­тельно, двойная криминальность должна не только иметь место на момент совершения соответствующего общественно опасного деяния, но и сохранять свою юридическую значимость на момент принятия решения о выдаче.

Данное обстоятельство важно еще и потому, что в процессе эво­люции уголовного законодательства, подвергающегося постоянным коррекциям, наименование и содержание тех или иных составов мо­гут претерпевать модификацию. Весьма ценное положение на этот счет содержится в п. З. ст. 14 Европейской конвенции о выдаче: «Когда описание преступления, в совершении которого предъявлено обвинение, изменяется в ходе уголовного преследования, в отношении выдаваемого лица возбуждается уголовное преследование или ему выносится приговор лишь постольку, поскольку преступление в соответствии со своим новым описанием является по своим составным элементам преступлением, позволяющим осуществить выдачу».

Что касается проблем бланкетности, связанных с принципом двойной криминальности, то особую остроту они приобрели по от­ношению к финансовым преступлениям. Так, первоначально в ст. 5 Европейской конвенции о выдаче говорилось, о том, что в отноше­нии преступлений, связанных с налогами, пошлинами, таможенными сборами и валютными операциями, выдача осуществляется «только в том случае, если Договаривающиеся Стороны приняли об этом решение в отношении любого такого преступления или катего­рии преступлений».

Однако с принятием Второго дополнительного протокола к дан­ной Конвенции ст. 5 получила иное содержание: «За преступления в связи с налогами, сборами, пошлинами и валютными операциями выдача преступников осуществляется между Договаривающимися Сторонами в соответствии с положениями Конвенции, если такое преступление, согласно законодательству запрашиваемой Стороны, соответствует преступлению того же характера». При этом в выдаче «не может быть отказано на том основании, что законодательство запрашиваемой Стороны не предусматривает таких же по характеру налогов или сборов или не содержит таких же по характеру положе­ний, касающихся налогов, сборов, пошлин и валютных операций, как и законодательство запрашивающей стороны».

Аналогичная рекомендация имеется и в Типовом договоре о вы­даче, который гласит: «Если выдача лица запрашивается за наруше­ние какого-либо закона, касающегося налогообложения, таможен­ных пошлин, валютного контроля или других вопросов, связанных с доходами, в выдаче не может быть отказано на том основании, что в законодательстве запрашиваемого государства не предусматрива­ется аналогичный вид налога или пошлины или не содержится како­го-либо положения о налогах, таможенных пошлинах или обмене валюты, аналогичного тому, которое имеется в законодательстве запрашивающего государства». Однако здесь же содержится ого­ворка, что некоторые страны «могут счесть целесообразным, опус­тить данный пункт или предусмотреть факультативное основание для отказа» (п. 3 ст. 2).

В ходе двустороннего определения состава преступления про­блемы могут возникнуть также с распространением экстрадиции на соучастников и лиц, не завершивших криминальную деятельность.

Социально-правовая характеристика преступлений, совершае­мых в соучастии, обычно дается в контексте различия индивидуаль­ной и групповой деятельности. Специфика же групповой преступ­ной деятельности, как более опасной формы антисоциального поведения, состоит в следующем.

Во-первых, единение усилий нередко является субъективной причиной совершения преступления, участники которого, находя психологическую поддержку, друг у друга, совершают такие проти­воправные действия, на которые они никогда бы не решились в оди­ночку.

Во-вторых, как всякая консолидация нескольких лиц для достижения, желаемого для них результата, преступная кооперация более эффективна и результативна. В объединении каждый из соучастни­ков получает дополнительные возможности для совершения престу­пления, существенно увеличивающие шанс на удачное завершение задуманного.

В-третьих, слаженность индивидуальных усилий не только яв­ляется предпосылкой более успешной деятельности, но и позволяет решать более сложные задачи, ибо в группе можно сделать то, что преступнику-одиночке не под силу.

В-четвертых, интегрирование криминальной деятельности явля­ется важным фактором, предопределяющим транснациональную составляющую преступности.

Следовательно, основание уголовной ответственности каждого из соучастников – то же, что и основание ответственности пре­ступника-одиночки: совершение общественно опасного деяния, со­держащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. В этом отношении ответственность всех соучастников полно­стью отвечает принципу nullum crimen nulla роепа sine lege (нет ни преступления, ни наказания без указания о том в законе), порождая основания для их экстрадиции.

Изложенная логика применима и к решению вопросов экстра­диции за преступную деятельность, прерванную на предваритель­ных стадиях.

Основание уголовной ответственности за неоконченное престу­пление то же, что и за оконченное – совершение общественно опас­ного деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. В этом отношении ответственность за пред­варительную преступную деятельность никоим образом не противо­речит ни требованиям ст. 8 УК РФ, устанавливающей основание уголовной ответственности, ни предписаниям ст. 14 УК РФ, определяющей преступление и исключающей из их числа малозначительные дея­ния.

Таким образом, законодательное закрепление стадий юридиче­ски обосновывает ответственность за деяния, которые были прерва­ны до окончания преступления, означая фактически утроение соста­вов, при котором наряду с составом оконченного преступления появляются еще состав приготовления к преступлению и состав по­кушения на преступление. И все эти составы, как и составы престу­плений в действиях различных соучастников, должны приниматься во внимание при установлении двойной криминальности.

К сожалению, об этом говорится далеко не во всех договорах, но в ряде экстрадиционных соглашений это обстоятельство специ­ально оговаривается. Так, в п. 1 ст. 4 Договора между Россией и Индией о выдаче 1998 г. сказано: «Будут считаться правонарушениями по за­конодательству обеих Договаривающихся Сторон для любого лица такие деяния, как подстрекательство, сговор, попытка совершения, побуждение или соучастие в совершении любого правонарушения, влекущего выдачу».

С такой же очевидностью этот вывод вытекает и из междуна­родных документов, в которых в качестве фактического основания для уголовной репрессии выступает не только оконченное, но и не­оконченное деяние, а также соучастие в нем. Так, например, в соот­ветствии с Конвенцией о геноциде наказуемыми признаются не только геноцид как таковой, но и заговор с целью его совершения, прямое и публичное подстрекательство к его совершению, покуше­ние на его совершение и соучастие в геноциде (ст. 111). Согласно же ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов любое лицо на борту воздушного судна, которое а) незаконно, путем насилия, или угрозы применением насилия, или путем любой другой формы запугивания захватывает это воздушное судно или осущест­вляет над ним контроль либо пытается совершить любое такое действие или б) является соучастником лица, которое совершает или пытается совершить любое такое действие, совершает преступление.

Все эти различные, с «классической» точки зрения, стадии и формы совершения деяния считаются если и неравнозначными по степени своей опасности, то, во всяком случае, равнодостаточными для на­ступления ответственности виновных лиц. По этой причине все они объединены единым термином «преступление».

Сказанное в равной мере имеет отношение и к международным преступлениям. Согласно ст. 25 Римского статута лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за преступление, подпа­дающее под юрисдикцию Международного уголовного суда, если оно:

а) совершает такое преступление индивидуально, совместно с другим лицом или через другое лицо, независимо от того, подлежит ли это другое лицо уголовной ответственности;

Ь) приказывает, подстрекает или побуждает совершить такое преступление, если это преступление совершается или если имеет место покушение на это преступление;

с) с целью облегчить совершение такого преступления пособни­чает, подстрекает или каким-либо иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая предоставление средств для его совершения;

d) любым другим образом способствует совершению или поку­шению на совершение такого преступления группой лиц, дейст­вующих с общей целью;

е) в отношении преступления геноцида, прямо и публично под­стрекает других к совершению геноцида;

f) покушается на совершение такого преступления, предприни­мая действие, которое представляет собой значительный шаг в его совершении, однако преступление оказывается незавершенным по обстоятельствам, не зависящим от намерений данного лица.

Вместе с тем своеобразие не завершенной криминальной дея­тельности состоит в том, что, образуя в одной своей части состав неоконченного преступления, в другой она может содержать состав иного оконченного преступления, составляющего с первым сово­купность преступлений. Так, в некоторых случаях действия виновных, фактически составляющие приготовление, юридически рас­сматриваются как самостоятельное оконченное преступление (на­пример, бандитизм). Точно так же неправомерное завладение авто­мобилем или иным транспортным средством без цели хищения, но в целях использования его для совершения какого-либо преступления, образуя состав самостоятельного оконченного преступления (ст. 166 УК), в то же время образует приготовительные действия к другому преступлению. Уголовная ответственность в этих и подобных слу­чаях наступает по правилам идеальной совокупности преступлений (ч. 2 ст. 17 УК) и назначением наказания в соответствии со ст. 69 УК, т. е. за оконченное преступление и за приготовление к тому пре­ступлению, для осуществления которого указанные подготовитель­ные действия были совершены.

Последнее обстоятельство, как и тот факт, что лица, которым инкриминируется соучастие в одном преступлении, могут быть од­новременно признаны исполнителями другого самостоятельного преступления, вызывают необходимость обсудить вопрос о пробле­мах экстрадиции, связанных с совокупностью преступлений. Весьма четкий ответ на это вопрос содержится в договоре России с Ираком, в п.2 ст. 23 которого говорится: «Если имели место несколько пре­ступлений, то требование о выдаче считается обоснованным, если хотя бы одно из преступлений является преступлением, влекущим выдачу».

Что касается двойной подсудности относительно преступлений международного характера, то она обеспечивается возложением на себя каждым государством-участником конвенции обязательства принять законодательные меры по созданию внутренней нормы, предусматривающей уголовную ответственность за такого рода пре­ступления.

Однако для решения вопросов экстрадиции виновных в их со­вершении лиц недостаточно ознакомиться с юрисдикционными по­ложениями соответствующих договоров. Ведь они определяют юрисдикцию над преступлениями, содержательная характеристика которых чаще всего дается в других статьях этих договоров. Между тем нормы отечественного закона не всегда идентичны последним, тогда как универсальная юрисдикция распространяется только на те преступления, признаки которых соответствуют указанным в международных договорах, и не должна быть уже или шире предписанных ими пределов.

В главе 34 УК РФ даны признаки следующих видов преступле­ний против мира и безопасности человечества: планирование, под­готовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353); публичные призывы к развязыванию агрессивной войны (ст. 354); разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт ору­жия массового поражения (ст. 355); применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356); геноцид (ст. 357); экоцид (ст. 358); наемничество (ст. 359); нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 360).

Вместе с тем отсутствие в национальном законодательстве со­ответствующих положений относительно указанных и других меж­дународных преступлений не может рассматриваться в качестве препятствия для исполнения просьб или приказов международных судов (трибуналов) о выдаче (передаче) обвиняемых в их соверше­нии лиц, поскольку один из признанных Уставом Нюрнбергского трибунала принципов международного права состоит в следующем: «То обстоятельство, что по внутреннему праву не установлено нака­зания за какое-либо действие, признаваемое, согласно международ­ному праву, преступлением, не освобождает лицо, совершившее это действие, от ответственности по международному праву» (прин­цип 11).

К тому же тяжесть преступлений, подпадающих под юрисдик­цию Международного уголовного суда по Римскому статуту, такова, что проблема «двойного инкриминирования» практически малове­роятна. Но это не исключает в дальнейшем возможность включения в российский Уголовный кодекс составов всех преступлений, подпадающих под юрисдикцию указанного Суда. В дополнение же к опережающей законотворческой практике отдельных государств (например, Фран­ции или России), включивших в национальные кодексы нормы об ответственности за преступления против мира и безопасности чело­вечества, на международном уровне должен быть доработан Кодекс о такого рода преступлениях и создан жизнеспособный междуна­родный механизм его реализации.