Сирс Джеймс Глава 1

Они проводили много времени в офисе, и Рики за две недели до следующей

встречи у Джеффри начал спрашивать Сирса, отослал ли тот письмо.

- Конечно, отослал.

- И что ты написал»

- Что договорились. Упомянул про дом и о том, что мы надеемся, что он

не будет его продавать, не осмотрев предварительно. Что все вещи Эдварда

там, включая его бумаги.

И вот наконец они вошли в комнату Джона Джеффри. Джон и Льюис уже

сидели в викторианских креслах, а домоправительница Милли Шиэн подносила им

бокалы. Как и жена Рики, Милли не участвовала в заседаниях Клуба Чепухи, но

в отличие от Стеллы, то и дело появлялась с сэндвичами или с чашками кофе.

Она раздражала Сирса, как летняя муха, настойчиво бьющаяся в стекло. Но в

некоторых отношениях Милли была лучше Стеллы Готорн - она была не такой

властной, не такой требовательной. И она заботилась о Джоне; Сирс часто

спрашивал себя, заботится ли Стелла о Рики.

Теперь Сирс смотрел на своего компаньона, продолжая разговор, успевший

ему уже поднадоесть.

- Конечно, я написал ему, что мы не удовлетворены тем, что нам известно

о смерти его дяди. Про мисс Галли я ничего не написал.

- И на том спасибо, - проворчал Рики и пошел к остальным. Милли

поднялась, но Рики, улыбнувшись, жестом попросил ее сесть. Он был

прирожденным джентльменом в обращении с женщинами.

Кресло стояло рядом, но он не сел, пока Милли ему не предложила.

Сирс отвел взгляд от Рики и посмотрел на хорошо знакомую ему комнату.

Джон Джеффри превратил всю площадь своего дома в офис - приемные, смотровые,

аптека. Две маленькие комнаты внизу были жилищем Милли. Сам доктор жил

наверху, где раньше располагались только спальни. Сирс знал этот дом уже

шестьдесят лет, в детстве он жил в двух домах отсюда, через улицу. Именно

туда, в семейный дом, он вернулся после Кембриджа. В доме Джеффри тогда жило

семейство Фредериксонов, у которых было двое детей младше Сирса. Мистер

Фредериксон был торговцем зерном - гороподобный человек с рыжими волосами и

багровым лицом. Его супруга покорила маленького Сирса. Она была высокая, с

длинными вьющимися волосами каштанового оттенка, с экзотическим кошачьим

лицом и пышной грудью. Всем этим Сирс был просто очарован. Говоря с Виолой

Фредериксон, он всякий раз боролся с желанием смотреть на нее.

Летом он присматривал за их детьми. Фредериксоны не нанимали няньку,

хотя у них жила девчушка из Холлоу, исполнявшая обязанности кухарки и

служанки. Быть может, их забавляло, что сын профессора Джеймса сидит с их

детьми. Сирс находил в этом свое удовольствие. Ему нравились мальчишки и то,

как восторженно они отнеслись к нему, а когда они засыпали, он путешествовал

по дому. Он знал, что нехорошо входить в спальню, но не мог побороть

искушения. Однажды он нашел в ящике столика Виолы ее фотографию - она

выглядела невозможно, невероятно зовущей и желанной. Он смотрел на ее груди

за вырезом блузки и представлял их тяжесть и упругость. Вдруг его член

напружинился и стал твердым, как сучок дерева, - это случилось в первый раз.

Он со стоном выронил фото и увидел одну из ее блузок, повешенную на спинку

кровати. Не в силах сдержаться, он схватил ее там, где она, казалось, еще

хранила тепло ее плоти, извлек из штанов напрягшийся член и ткнул его в

материю, воображая, что это ее грудь. Пара судорожных движений - и он

кончил. Вслед за облегчением его охватил невыносимый стыд. Он спрятал блузку

в сумку и, возвращаясь домой, обернул ею камень и утопил в реке. Никто не

поставил ему это в вину, но сидеть с детьми его больше не звали.

За окнами напротив головы Рики Сирс мог видеть, как свет фонаря

отражается в окне второго этажа дома, который купила Ева Галли, когда

приехала в Милберн. Он редко вспоминал ее, но теперь вспомнил при виде этого

окна и при воспоминании о той дурацкой сцене.

Спальня, где умер Эдвард Вандерли, была у них над головами. По

молчаливому соглашению никто из них не упоминал, что они собираются здесь в

годовщину смерти их друга. Но частица опасений Рики Готорна перекочевала и в

сознание Сирса, и он подумал: "Старый дурак, тебе все еще стыдно за ту

блузку. Ха-ха!"