Глава 5

В Панама-Сити он поехал в мотель "Вид на залив" - ряд обшарпанных

кирпичных бунгало вокруг стоянки. Контора располагалась у входа, в отдельном

здании, отличающемся от других большой стеклянной панелью, за которой

восседал суровый старик в очках с золотой оправой, похожий на Адольфа

Эйхмана. Его строгий взгляд опять привел Вандерли в трепет: он вспомнил

слова бывшего полицейского и подумал, что он с его светлыми волосами и белой

кожей в самом деле не похож на отца девочки.

Но старик лишь мельком взглянул на них, когда он сказал, что им с

дочерью нужна комната.

- Десять пятьдесят в день. Запишитесь в журнал. Если хотите есть,

езжайте в закусочную, тут недалеко. У нас нет кухни. Вы хотите остаться

здесь дольше, чем на одну ночь, мистер... - он заглянула журнал, - Босуэлл»

- Может быть, даже на неделю.

- Тогда оплатите первые две ночи.

Он отсчитал двадцать один доллар, и менеджер дал ему ключ.

- Номер одиннадцать, счастливый. Через стоянку налево.

Комната с белыми стенами пахла чистотой. Он огляделся: тот же

коричневый ковер, две узкие кровати с чистыми, но не новыми простынями,

телевизор, две ужасные картины с цветами. Девочка сразу бросилась изучать

кровать у стены.

- А что такое "Волшебные пальцы"« Я попробую» Можно»

- Наверное, это не работает.

- Ну можно попробовать» Пожалуйста.

- Ладно. Ложись. Мне нужно кое-что сделать. Не уходи, пока я не

вернусь. Видишь, я кладу сюда четвертак. Когда приду, пойдем есть.

Девочка растянулась на кровати и нетерпеливо кивнула, глядя на монету в

его руке.

- Я хочу купить кое-что из вещей. Не можешь же ты все время ходить в

одном.

- Положи монетку!

Он пожал плечами, сунул монету в прорезь и услышал гудение. Девочка

вытянулась и раскинула руки.

- Ух ты! Здорово.

- Я скоро вернусь, - и он вышел на солнце. Там он впервые почувствовал

присутствие моря.

Залив был далеко, но уже виден. Сразу за дорогой земля обрывалась вниз,

в заросли кустарника, где стояли железнодорожные вагоны. За ними тянулся

берег с разбросанными по нему складами и лодочными сараями. За всем этим

отсвечивал серым Мексиканский залив.

Он пошел по дороге в направлении города.

На краю Панама-Сити он набрел на магазин "Остров сокровищ", где купил

девочке джинсы и пару рубашек, а себе - белье, носки, две рубашки, брюки

хаки и туфли "Хаш-Паппи".

Нагрузив две большие сумки, он пошел дальше. Мимо него проезжали машины

с надписями "Юг останется великим" на бамперах. По тротуарам фланировали

мужчины в рубашках с короткими рукавами, стриженные под ежик. Заметив

полисмена, мирно облизывающего мороженое, он нырнул за грузовик и перешел на

другую сторону. Ручеек пота пробежал по лбу и попал в глаз. Опять ничего не

случилось.

Автобусную станцию он нашел случайно - большое новое здание с

затемненными стеклами. Он вдруг вспомнил Альму Моубли.

Войдя внутрь, он увидел обычную картину: несколько человек с помятыми

лицами на скамейках, играющие дети, спящие пьяницы, три-четыре тинэйджера с

волосами до плеч. В окно заглядывал еще один полицейский. Ищет его» В нем

опять поднялась паника, но страж порядка смотрел мимо. Он притворился, будто

изучает расписание, потом зашел в туалет.

Там он разделся, переоделся в новое и умылся. С лица сошло так много

грязи, что пришлось умыться еще раз, втирая в кожу зеленое жидкое мыло.

Вытершись насухо, он надел голубую рубашку с тонкими красными полосками.

Старые вещи перекочевали в магазинную сумку.

Небо за окном было странного синевато-серого цвета. Именно такое небо,

как ему казалось, висит над южными болотами и сетью рек, отражая и умножая

солнечный жар, заставляя растения давать немыслимые побеги... Именно такое

небо и раскаленное солнце всегда стояли над Альмой Моубли. Он бросил сумку

со старыми вещами в мусорную кучу.

В новом его тело чувствовало себя молодым и сильным, чего не было всю

эту ужасную зиму. Вандерли шел по южной улице, стройный тридцатилетний

мужчина, больше не терзаемый сомнениями.., хотя бы на время. Он потер щеку и

обнаружил мягкий пушок, свойственный блондинам - он не брился уже три дня.

Мимо промчался пикап, набитый моряками, и они крикнули ему что-то - что-то

веселое и шутливое.

- Они не имели в виду ничего плохого, - сказал проходящий мимо человек

с громадной бородавкой над бровью, ростом по грудь Вандерли. - Они славные

ребята.

Вандерли смутно улыбнулся, что-то пробормотал и пошел прочь. Он не мог

идти в отель и общаться с девочкой - это грозило помрачением рассудка. Ноги

в "Хаш-Паппи", казались нереальными, слишком далекими. Он вдруг обнаружил,

что идет по улице к району неоновых витрин и кинотеатров. Солнце в

раскаленном небе висело неподвижно. Все тени были густо-черными. Он подошел

к отелю и увидел за его стеклянными дверями обширное пятно тени - прохладный

бурый сумрак.

Он поспешно отошел, испытав знакомый озноб, и пошел прочь, стараясь не

наступать на черные тени. Два года назад весь мир стал таким - после эпизода

с Альмой Моубли и смерти его брата. Она убила его в прямом или переносном

смысле; он знал, что счастливо спасся оттого, что толкнуло Дэвида в окно

отеля в Амстердаме. Он мог вернуться в мир, только написав об этом, об этой

жуткой путанице между ним, Альмой и Дэвидом. Написать, как историю с

привидениями, и освободиться.

Панама-Сити» Флорида» Что он делает здесь» Зачем он привез сюда эту

странно безучастную девочку» Кто она»

Он всегда был в семье уродом, призванным оттенять и подчеркивать успехи

Дэвида ("Ты в самом деле думаешь стать писателем» Даже твой дядя не был

таким идиотом" - слова отца), ум и здравый смысл Дэвида, медленное

продвижение Дэвида сквозь дебри юриспруденции в хорошую юридическую фирму.

То, что Дэвид свернул с этого медленного, но верного пути, убило его.

Это было самим плохим, что с ним случилось. До прошлой зимы, до

Милберна...

Улица будто падала в пропасть. Он почувствовал, что еще шаг, и облезлые

кинотеатры увлекут его за собой вниз, в бесконечное падение. Перед ним

что-то показалось, и он прищурился, чтобы это разглядеть.

Увидев, он отшатнулся. Его локоть врезался в чью-то невидимую грудь и

он услышал приглушенное "извините", сказанное им самим даме в белой шляпе.

Он повернулся и почти побежал обратно. Там, внизу, перед ним предстала

могила брата: розовый мрамор со словами "Дэвид Уэбстер Вандерли, 9-5".

а, это была могила Дэвида, но Дэвида здесь не было. Его кремировали в

Голландии и пепел отослали их матери. Но его погнала назад не сама могила, а

ощущение, что она ждала здесь его. Что он должен нагнуться над ней, вытащить

гроб и найти в нем собственное изъеденное червями тело.

Он все же вошел в прохладный вестибюль отеля. Нужно было сесть и

успокоиться; под равнодушными взглядами клерка и девушки за прилавком он

плюхнулся на диван. Его лицо горело. Грубая материя дивана неприятно терла

спину, он наклонился вперед и посмотрел на часы. Нужно выглядеть нормальным,

притвориться, что он ждет кого-то, перестать дрожать. По вестибюлю были

расставлены кадки с пальмами. Гудел вентилятор. Тощий старик в пурпурной

униформе стоял у лифта и глядел на него; он поспешно отвел глаза.

Когда он услышал звуки, он осознал, что ничего не слышал с тех пор, как

увидел могильную плиту на улице, - его собственный пульс заглушал все звуки.

Теперь в его биение вторглись обычные шумы отеля: телефоны, пылесос, мягко

закрывающиеся двери лифта. О чем-то говорили люди. Он почувствовал, что

снова способен выйти на улицу.