Глава 4

Может быть, с этого и начались перемены, но внешне наши отношения не

менялись, по крайней мере до уик-энда в Стилл-Бэлли. Мы занимались любовью

часто и охотно, Альма продолжала говорить о нашей жизни после женитьбы. И я

продолжал любить ее, хотя и сомневался порой в правдивости ее слов. В конце

концов разве я не был писателем и тоже своего рода лжецом» Моя профессия

состояла в том, чтобы придумывать события и людей, окружая их более или

менее правдоподобными деталями, и выдумки других не должны были меня

смущать. Мы решили пожениться в Беркли в конце весны и закрепить таким

образом наше счастье. Но, по-моему, перемены уже начались с того момента,

как я дотронулся до нее ночью, хотя я их еще не заметил.

Конечно, переменам способствовало мое "принятие". Накануне лекции о

Крэйне я не выдержал и прямо спросил ее об этом; у меня было плохое

настроение, поскольку я знал, что не готов.

- Слушай, если я "принят" не тобой и не миссис де Пейсер, то кем» Мне

интересно. Может, это твой приятель из бара» Или его идиот-братец»

Она улыбнулась немного нервно:

- Придется тебе сказать. Мы уже достаточно близки.

- Да, уж скажи.

- Я знаю, что это прозвучит странно.

- Ничего. Мне надоело неведение.

- Тот, кто тебя принял - мой старый любовник. Подожди, Дон, это не то,

что ты думаешь. Он умер.

- Умер» - Я так и сел. Конечно, я был удивлен, но теперь мне кажется,

что я и ожидал чего-то подобного.

Она кивнула со своим обычным иронически-серьезным выражением.

- Да. Его зовут Тэкер Мартин. Я связана с ним.

- Связана»

- Постоянно. Я говорю с ним. Ты ему нравишься, Дон. Очень нравишься.

- Польщен.

- Да. Я ему все рассказываю. И он мне все время говорит, что мы должны

пожениться. Ты действительно нравишься ему. Если бы он был жив, вы бы

подружились.

Я молча смотрел на нее.

- Я же говорила, что это прозвучит странно.

- В самом деле. А как давно он умер»

- Пять или шесть лет назад.

- Еще один старый друг из Нового Орлеана»

- Именно.

- И вы были близки»

- Мы были любовниками. Он был старше, намного. Он умер от сердечного

приступа. Через два дня после этого он начал говорить со мной. Он два дня не

мог найти телефон, - она замолчала.

- А сейчас он говорит с тобой»

- Он слушает. Он рад, что ты узнал о нем.

- Не могу сказать то же о себе.

- Попробуй понять. Ты ему нравишься, Дон. Все будет хорошо, так же, как

и раньше.

- А когда мы с тобой в постели, этот Тэкер тоже тебе звонит»

- Думаю, что да. Эта сторона его всегда интересовала.

- И он дает тебе советы»

- Иногда. Это именно он напомнил мне о друзьях отца на Поросе. Он

думает, что тебе это понравится.

- И что, он думает, я буду делать теперь, когда узнал про него»

- Он говорит, что ты несколько растерян и думаешь, что я немного не в

себе, но тебе нужно только попытаться понять - ОН здесь и никуда не денется,

и ты здесь, и мы поженимся. Поэтому думай о нем просто как о части меня.

- Я не могу поверить, что ты действительно говоришь с человеком,

умершим пять лет назад.

На деле я был очарован всем этим. Беседы с духами, бывшие в моде в XIX

веке, хорошо подходили Альме. Конечно же, разговорчивый дух Тэкера Мартина

был иллюзией; у кого угодно, кроме Альмы, такая иллюзия свидетельствовала бы

о серьезном умственном расстройстве. Мне не нравилась и процедура "принятия"

бывшим любовником.

Я поглядел на Альму, сидящую напротив меня с выжидательным выражением,

и подумал: она опять выглядит андрогином. Она была похожа на

девятнадцатилетнего парня. Она улыбнулась мне. Мне хотелось тут же повалить

ее на диван, и я по-прежнему чувствовал отчуждение от нее. Ее длинные

красивые пальцы спокойно лежали на полированном дереве столика, переходя в

не менее красивую руку.

- Мы будем так замечательно жить, - сказала она.

- Ты, я и Тэкер.

- Видишь» Он же говорил, что ты не будешь против.

По пути на лекцию я вспомнил человека, которого видел с ней, Грега

Бентона, и не смог сдержать дрожь.

Конечно, Альма не была нормальной. В ее мире спокойно присутствовали

говорящие духи и зловещие человековолки. Конечно, она не заставила меня

поверить в этот свой мир, но я часто задумывался. Человек стоит на твердой

земле, и вдруг она обрушивается у него под ногами, и вместо травы и почвы он

видит зияющую пропасть, где кишат неведомые бледные твари. Значит ли это,

что твердой земли вообще нет, что она только узкий мостик над всем этим

кошмаром» Нет, конечно, нет. Я люблю Альму, говорил я себе. Мы весной

поженимся. Я думал о ее восхитительных ногах, о ее милом лице, о тонкости

чувств, которые я познал с нею.

Моя вторая лекция полностью провалилась. Я запутался в своих заметках,

в отчаянии попытался выдать несколько затасканных идей и не смог их связать.

Погруженный в свои муки, я заявил, что "Алый знак доблести" - это "история о

привидении, где привидение так и не появляется". Когда я закончил, из зала

раздалось несколько иронических хлопков. Хорошо хоть Либерман был в Айове.

После этого я пошел в бар и заказал двойную порцию "Джонни Уокер".

Потом пошел к телефонам и взял справочник Сан-Франциско. На "П" там не было

ничего похожего, но на "Д" я отыскал "де Пейсер Ф.". Адрес был в том месте,

где говорила Альма. Что ж, может быть, земля и в самом деле твердая.

На другой день я позвонил Дэвиду и сказал, что собираюсь в Стилл-Вэлли.

- Прекрасно, - сказал он, - и как раз вовремя. Правда, там пока живет

сторож, но вы сможете побыть там вдвоем. А кто она»

- Очень странная девушка. Я думаю, мы с ней поженимся.

- Как-то неуверенно ты говоришь.

- я обручен с ней. Мы поженимся в конце весны.

- А как ее зовут» Почему ты до сих пор молчал»

- Дэвид, я никому из родных еще не говорил. Если ты с ними общаешься,

скажи, что я им напишу. Пока. Я очень занят.

Он объяснил мне, как до него добраться, и сказал: "Что ж, братец, я

очень рад за тебя". Мы обменялись обычными обещаниями писать друг другу.

Дэвид купил дом в Стилл-Бэлли, когда получил хорошую работу в

Калифорнии.

Он выбрал его со своей обычной тщательностью, убедившись, что он стоит

близко к океану и имеет участок земли - восемь акров. После этого он

потратил немалую сумму на ремонт и переоборудование. С тех пор дом подорожал

как минимум в четыре раза, еще раз подтвердив всем, что Дэвид далеко не

дурак.

Мы с Альмой взяли ключи у соседей (сторож накануне выехал) и поехали по

пыльной дороге в сторону океана. Когда мы увидели дом. Альма сказала:

- Дон, здесь мы проведем наш медовый месяц.

Меня обмануло то, что Дэвид постоянно называл свой дом "коттеджем". Я

ожидал увидеть двух- или трехкомнатный сарай, но передо мной предстала

дорогая игрушка преуспевающего юриста.

- Твой брат здесь не живет» - спросила Альма.

- Приезжает на две-три недели каждый год.

- Хорошо. Я никогда не видел ее такой заинтересованной.

- Что говорит Тэкер» - Говорит, что здесь чудесно. Похоже на Новый

Орлеан.

Я не стал спорить.

"Коттедж" Дэвида был двухэтажным деревянным строением испанского типа,

белым с черными железными балкончиками. Тяжелую переднюю дверь окружали

пузатые колонны. Прямо за домом расстилался бескрайний голубой океан. Я

вытащил из багажника наши чемоданы и открыл дверь.

Пройдя через маленькую прихожую, мы очутились в комнате, освещенной

солнцем. На полу лежал пушистый ковер. По углам стояли кушетки и низенькие

столики со стеклянными крышками. Я уже знал, что мы найдем в доме. Я знал,

что там будут сауна, дорогая стереосистема, и в спальне - шкаф, набитый

порнографией. Еще "Бетамакс", кровать размером с бассейн, биде в каждой

ванной... Я понял, куда Дэвид угрохал столько денег, когда приезжал в

Калифорнию, но я не подозревал, что его вкусы остались на уровне юного

плейбоя.

- Тебе не нравится, да» - спросила Альма.

- Я удивлен.

- Как зовут твоего брата»

Я сказал.

- А где он работает»

Она кивнула, когда я назвал фирму, не с иронией, как придуманная мной

позже Рэчел Варни, но будто записывая это в невидимый блокнот.

Она была права - волшебная Страна Дэвида мне не понравилась.

Мы пробыли там три дня. Альма вела себя по-хозяйски, а я все сильнее

раздражался, глядя, как она готовит на сверкающей белизной кухне или роется

в дорогих игрушках Дэвида. Она как-то внезапно превратилась из того

воздушного создания, какой я ее знал, в обычную домохозяйку, и я так и

видел, как она придирчиво выбирает продукты в супермаркете.

Я опять свожу впечатления нескольких месяцев к трем дням, но изменения

происходили сразу. Потом они только нарастали. У меня было странное чувство,

что с переездом в другое место она как бы стала другим человеком. Теперь она

говорила много, рассуждения по поводу нашей женитьбы превратились в

настоящее эссе. Я с удивлением узнал, где мы будем жить (в Вермонте),

сколько у нас будет детей (трое) и так далее.

И что хуже всего, она без конца говорила о Тэкере Мартине.

"Тэкер был таким большим, Дон, с прекрасными белыми волосами и

пронзительными синими глазами. Тэкер особенно любил... Я не говорила тебе,

что Тэкер... Однажды мы с Тэкером..." Все это сильно повлияло на мои

чувства, но я не желал признать, что что-то изменилось. Когда она говорила о

том, какими будут наши дети, я с удивлением видел, что у меня дрожат пальцы.

Я спрашивал себя: "Но ведь ты ее любишь»

Ты же не станешь обращать внимания на все эти фантазии о Тэкере

Мартине» Разве не так»" Погода испортилась. Когда мы приехали в Стилл-Бэлли,

сияло солнце, но под вечер спустился густой туман, продолжавшийся все три

дня. Когда я смотрел в окно на океан, было похоже, что он окружает нас со

всех сторон, серый и мертвенный (именно это видел "Сол Мелкий" в парижской

комнате). Иногда было видно дорогу, но чаще всего можно было видеть что-то

только на расстоянии вытянутой руки.

Так что мы целыми днями сидели в доме Дэвида. Серый туман клубился за

окнами, а шум волн раздавался так близко, что, казалось, они вот-вот

ворвутся в дверь, Альма элегантно располагалась на одной из кушеток c чашкой

чая или блюдцем с апельсином, поделенным на равные дольки.

"Тэкер говорил, что, когда мне будет тридцать, я буду самой красивой

женщиной в Америке. Сейчас мне двадцать пять, и я боюсь его разочаровать.

Еще он говорил..."

Я чувствовал безотчетный страх.

На вторую ночь она встала с кровати, разбудив меня. Я присел и

посмотрел на нее. Она, обнаженная, подошла к окну спальни. Мы не

занавешивали окон, и она стояла там и смотрела на серую пелену, скрывающую

океан. Ее спина в полумраке казалась очень бледной и тонкой.

- Что там. Альма» - спросил я.

Она не отвечала.

- Что-нибудь случилось»

Она очень медленно повернулась.

- Я видела дух (так "Рэчел Варни" сказала "Солу Мелкину", но, быть

может. Альма сказала "Я дух"« Не знаю, она говорила очень тихо. Я сразу

подумал о Тэкере Мартине, но если она сказала "Я дух", почему меня тогда это

не напугало») - О, Альма, - сказал я, не такой уверенный, как днем. Темнота

в комнате, рокот волн и ее длинное белое тело у окна поневоле заставляли

Тэкера выглядеть реальнее. - Скажи ему, пусть уходит и иди в постель.

Но она только надела халат, взяла стул и села у окна.

- Альма»

Она не ответила и не обернулась. Я снова лег и в конце концов уснул.

После этого долгого уик-энда все стало катиться под откос. Я часто

думал, что Альма не в себе, а после того, что случилось с Дэвидом, я думаю,

что она сознательно шла к своей цели, играя со мной, манипулируя моими

мыслями и чувствами. Она добилась своего - я смирился с тем, что в ней

совмещались избалованная богачка, оккультистка, исследовательница Вирджинии

Вулф и подруга террористов из Х.Х.Х.

Она продолжала строить планы на будущее, но после Стилл-Вэлли я начал

подумывать о расставании. Я по-прежнему любил ее, но страх превозмогал

любовь. Тэкер, Грег Бентон, зомби из Х.Х.Х. - как я мог жениться на всем

этом»

В течение двух месяцев после того уик-энда мы почти перестали

заниматься любовью, и, когда я целовал или касался ее, поневоле приходила

мысль:

"Хватит, остановись".

Мои семинары стали однообразными и тупыми, а писать я прекратил вовсе.

Либерман вызвал меня и спросил:

- Мне описали вашу лекцию о Стивене Крэйне. Вы сказали, что "Алый знак"

- это история о привидении без привидения» Не можете объяснить мне, что вы

имели в виду»

- Я не знаю. Я немного запутался в своих мыслях.

- А мне казалось, что вы подаете надежды, - сказал он, глядя на меня с

отвращением, и я понял, что теперь о продолжении моего контракта не может

быть и речи.