Глава 3

Можно сказать, что любовь сразила меня наповал. Я не мог больше писать,

имея перед глазами живую загадку Альмы, я не хотел разгадывать загадки

выдуманных персонажей.

Неотвязно думая об Альме, я пользовался любой возможностью побыть с

нею; в течение десяти дней я проводил с ней все время, кроме занятий. На

моем диване громоздились нечитанные студенческие работы, а на столе - книги

и статьи о Готорне. Наша сексуальная лихорадка в те дни была невообразимой.

Мы занимались любовью в аудиториях, в незапертом офисе, где, кроме меня,

работали другие преподаватели; однажды я вошел за ней в женский туалет и

овладел ею сзади, когда она наклонилась над раковиной. Одна студентка на

семинаре спросила, как я могу определить мужчину. "Как существо сексуальное

и несовершенное", - не задумываясь, брякнул я.

Я сказал, что проводил с ней почти все время. Исключением были два

вечера, когда она говорила, что уезжает к тете в Сан-Франциско. Она назвала

ее имя - Флоренс де Пейсер, - но я все равно терзался сомнениями. Однако

возвращалась она такая же, как и уезжала, - я не видел никаких следов

встречи с другим любовником.

Или с Х.Х.Х., чего я боялся еще больше. Она окружила миссис де Пейсер

таким множеством деталей, вроде йоркширского терьера Чуки и служанки по

имени Росита, что мои подозрения улеглись. Нельзя вернуться со встречи с

зомби из Х.Х.Х, и рассказывать про терьера Чуки.

На самом деле меня, скорее, беспокоили не гипотетические соперники, а

одна фраза, сказанная ею в первый вечер. "Ты принят", - сказала она. Я

сперва подумал, что она имеет в виду наше окружение - китайские вазы,

картину Писсарро и бухарский ковер.

- Тогда и ты принята, - ответил я.

- Может, и я, но не только, - и она прижала палец к моим губам.

Через день или два я забыл об этих словах.

Конечно, я забросил и большую часть работы. Я влюбился, как никогда

прежде; похоже было, что я всю жизнь бегал от любви, отделываясь шуточками,

и только Альма поставила меня с ней лицом к лицу. Все мои подозрения по ее

поводу сгорали в пламени чувств. Если в ней и было того, что я не знал, мне

не было до этого никакого дела.

Я уверен, что она первой заговорила о браке. Это были фразы типа:

"Когда мы поженимся, мы будем много ездить" или "Какой дом ты хочешь, когда

мы поженимся»" Мы не задерживались на этой теме - я был слишком счастлив.

- Да, ты действительно принят, - снова сказала она как-то.

- Может, познакомишь меня со своей тетей»

- Если мы поженимся в будущем году, - сказала она вместо ответа, -

давай проведем лето в Греции. У меня там есть друзья, у которых можно

остановиться. Мой отец жил на Поросе.

Через пару дней она заговорила о том, что после Пороса мы поживем месяц

в Испании.

- А как же Вирджиния Вулф»

- Из меня все равно вышла неважная студентка.

Конечно, я не думал всерьез, что мы будем путешествовать месяцами, но

мне хотелось в это верить.

Когда до моей лекции о Стивене Крэйне осталось совсем немного, я вдруг

понял, что совершенно не готовился, и сказал Альме, что должен провести пару

вечеров в библиотеке:

- Все равно лекция будет ужасная. Мне плевать, что Либерман не продлит

мой контракт - мы ведь все равно собираемся бросить Беркли, - но я хочу хоть

немного оправдаться перед ним.

Альма сказала, что она все равно собирается в гости к миссис де Пейсер

дня на три.

На следующий день мы обнялись на прощание, и она уехала. Я пошел в свою

квартиру, где за предыдущий месяц провел очень мало времени, собрал свои

заметки и пошел с ними в библиотеку.

Там я в первый раз после лекции увидел Хелен Кайон. Она не видела меня,

поглощенная разговором с моим коллегой Рексом Лесли. Заметив меня, она

положила руку ему на плечо. Я улыбнулся и мысленно пожелал им счастья.

Этот вечер и следующий я работал над лекцией, но я не мог ничего

сказать о Стивене Крэйне, он не интересовал меня; поверх страниц я видел

лицо Альмы с блестящими глазами и маняще приоткрытым ртом.

На второй вечер я вышел из дома перекусить и увидел ее возле бара под

названием "Последний риф", куда я не заходил, - он был известен, как оплот

местных "голубых" и наркоманов. Я замер: почему-то меня сразу охватил страх.

Она была не одна, и хотя мужчина рядом с ней, очевидно, вышел из бара (он

держал в руке стакан пива), он не был похож на "голубого". Он был высоким,

бритоголовым, в темных очках, очень бледный. Хотя он был одет по-человечески

(в кожаную куртку на голое тело), он напоминал зверя, голодного волка в

человеческой шкуре. На тротуаре у его ног сидел мальчик лет восьми, босой,

изможденного вида. Они трое выглядели очень странно, беседуя в полутьме

возле бара. Альма, казалось, была среди них своей, и это впечатление не

нарушала даже ее природная грация. Они были похожи на какую-то жуткую семью.

Я отошел, подумав, что если этот тип заметит меня, мне несдобровать.

Этот человек-волк мне о чем-то напомнил. Скоро я понял: Х.Х.Х.

Скоро он рывком поднял мальчика с тротуара, кивнул Альме и сел в

машину, стоявшую рядом, так и держа свой стакан с пивом. Мальчик залез на

заднее сиденье. Машина тронулась.

Тем же вечером я позвонил ей. Она оказалась дома.

- Я видел тебя пару часов назад. Я думал, ты еще в Сан-Франциско.

- Мне стало скучно, и я вернулась раньше. Не звонила тебе, чтобы не

отрывать от работы. Дон, бедный! Ты, наверное, вообразил невесть что!

- Кто был этот человек, с которым ты говорила» Бритый, в темных очках и

с мальчиком»

- А, этот. Так это его ты видел» Его зовут Грег. Мы знакомы по Новому

Орлеану. Он приехал сюда учиться, потом его выгнали. А мальчик - его брат.

Их родители умерли, и Грег о нем заботится, хотя я должна сказать, не очень

хорошо.

- Он из Нового Орлеана»

- Конечно.

- А как его фамилия»

- О, какой ты подозрительный! Его фамилия Бентон. Они жили на соседней

улице.

Все это звучало убедительно, но я не мог забыть внешность этого Грега

Бентона.

- Он из Х.Х.Х.»

Она засмеялась.

- Мой бедный дорогой Дон все прикинул! Нет, конечно. Не думай о нем. Не

знаю, зачем я вообще тебе сказала.

- Так ты правда знаешь людей из Х.Х.Х.»

- Но немного...

Я с облегчением вздохнул. Конечно, она напускала на себя

таинственность, а "человек-волк" - ее старый знакомый из Нового Орлеана,

который в полутьме произвел на меня странное впечатление, как.., как сама

Альма тогда, на лестнице.

- А что этот... Бентон делает»

- Я думаю, он торгует лекарствами.., не совсем легальными.

Это объясняло его странный вид и его присутствие в баре "Последний

риф". Но Альма почему-то выглядела раздраженной.

- Если ты закончил дело, пожалуйста, подойди и поцелуй свою невесту, -

сказала она. Я оказался у двери через несколько секунд.

Той ночью случились два происшествия. Мы лежали в постели Альмы,

окруженные обстановкой, которую я уже описал. Большую часть ночи я скорее

думал, чем спал, и один раз легко коснулся голой руки Альмы. Меня будто

ударило током - не электрическим, а током концентрированной энергии, будто я

коснулся огромного слизняка. Я отдернул руку, она пошевелилась и

пробормотала: "В чем дело, дорогой»" - и я тоже что-то пробормотал в ответ.

Потом я уснул, и мне приснилось ее лицо, но не знакомое, а какое-то чужое и

такое страшное, что я со стоном проснулся и уже не мог уснуть.