1. Мишень должна иметься всегда.

Задайте тот же вопрос опять — что ваш собеседник делал вчера — и вы увидите, что его взгляд отрывается от вас, от первого «чего-то», ре­ального человека, задавшего ему вопрос, и существующего, естествен­но, вовне. Глаза вашего собеседника отнюдь не обращаются зрачками внутрь и не сканируют мозг. Ваш собеседник также не вглядывается в туманную даль. Нет, его взгляд скользит, сосредотачиваясь сначала на одной конкретной точке, затем на следующей конкретной точке.

«Я читал газету», «Я пил кофе», даже «Я не помню» — каждая из этих фраз исходит от своей конкретной точки, или точек. Глаза вашего со­беседника, ища ту или иную конкретную точку, могут менять фокус несколько раз в секунду, но они отнюдь не блуждают в попытке «вооб­ще» сканировать окружающий мир.

То, что может показаться «блужданием вообще», есть не что иное, как ежесекундное переключение внимания с одной из множества точек на другую. Хотя мишень надо вспомнить, найти, вообразить, она все-таки конкретна, и взгляд вашего собеседника фокусируется на ней так же конкретно, как и на вас, «реальной» мишени. Например, «Я открыл письмо...» Его взгляд сосредотачивается на конкретной точ­ке, где он находит «письмо», и отсюда — второе правило мишени:

2 Мишень всегда существует вовне и на измеримом расстоянии.

Другими словами, глаза вашего собеседника должны смотреть на что-то», реальное или воображаемое. И импульс, и стимул, и энер­гии для того, чтобы сказать «Я ел мясо с картошкой» или даже «Я не Помню» исходит от этой конкретной внешней точки, явно существу­ющем ВОВНЕ, а не внутри его мозга. Обычно можно заметить, как глаза собеседника переключаются с одной мишени на другую, будто в Поисках определенного воспоминания, будто в попытке определить, Где оно укрылось, где оно уже существует.

Что же происходит, если мишень на первый взгляд существует именно внутри мозга, сильная головная боль, например, боль в мозге? Как же мишень тогда существует вовне?

На самом деле, что бы у меня ни болело, как бы глубоко ни таилась боль, между мной и болью всегда существует дистанция. Люди, испытывающие

сильную боль, часто говорят что они ощущают себя совер­шенно отдельно от боли. Чем сильнее становится мигрень, тем быстрее мир сокращается до двух актеров - меня и моей боли. Боль может забраться внутрь моего тела, боль может заполонить мой мозг, и са­мое ужасное в этом именно то, что мой организм захватило нечто чуждое. «Пятая колонна» всегда существует «вовне», нам только кажется, что она внутри. Боль - явление настолько личное, что иногда кажется, она - это я. Но я знаю, что она - это не я, а нечто противо­положное. Между нами — жизненно важное расстояние.

Если вы продолжите беседу и спросите собеседника — будем надеяться, что он уже расслабился и его взгляд уже не так сконцентрирован на вас, на спрашивающем, как на мишени, — если вы спросите его, что бы он хотел съесть на обед ЗАВТРА, его взгляд опять-таки начнет скользить в попытке определить, что же хозяину хотелось бы съесть И будущем. Хотя это желание относится к будущему, глаза ищут мишень, как будто она УЖЕ существует. «Я бы хотел съесть бифштекс с кровью и салат.» Взгляд по-прежнему исследует будущее, как будто оно уже существует в настоящем. Проекция в будущее существует не в самом будущем, она существует сейчас, в настоящем. Отсюда — третье правило мишени: