Плата за притворство

Когда артист сознательно заставляет свое тело вести себя вырази тельно, происходит нечто пугающее. Понимая, что наше тело зажато мы можем тренингом добиться малополезного результата - использо вания искусственной перемены телесного состояния, подмены пото ка истинного и непрерывного телесного движения имитацией тако вого.

Иногда мы замечательно притворяемся. Говорят, что Елизавета Пер вая Английская покрывала лицо и грудь толстым слоем белой свинцо вой краски, чтобы прикрыть стареющую кожу. Потом служанки коро левы рисовали на белой краске голубые вены, повторяя форму вен. погребенных под несколькими миллиметрами краски.

Манерность

Манерность всегда кажется крайне конкретной. Актеры, особеннс молодые актеры, часто бывают гомерически смешны, пытаясь подра жать известным артистам, их небрежным шипящим, растянутым глас ным, неестественно расслабленным жестам, укороченным соглас ным, странному произношению и гриму в стиле театра «кабуки». Чу жая манерность всегда кажется более смехотворной, чем наша собст венная.

И какой бы из спектаклей в стиле барокко мы ни смотрели, с раздра жением или с нежностью, все эти спектакли объединяет одно. Манер ный артист или нараспев журчит Расина в Париже, или с рыком про дирается через О’Нила на Бродвее, но эти кажущиеся разные манер ности живут под одной крышей. Манерный артист разведен с мише нью. Манерность - это просто синдром зажима. Обычно, но не все гда, это синдром звездного зажима.

Манерность - это то, что происходит с людьми, по природе своей та­лантливыми, когда страх отрезает их от окружающего мира. Из по­стоянного заблуждения, что на внешний мир нельзя положиться, в результате самых благих намерений и тяжелой работы, рождается странный спектакль, в лучшем случае кажущийся фальшивым. В свя­зи с этим к отвратительно «звездному» поведению на сцене можно от­носиться с состраданием. То, что нам хочется заклеймить как надмен­ность, при ближайшем рассмотрении оказывается просто болью и на­шим старым знакомцем — страхом, в который раз саботирующим пра­вила мишени.

Снисходительное, грубое или разрушительное поведение всегда явля­ется результатом страха, и только страха.

Подобное прискорбное поведение — это не действие. Как и любое по­ведение, это реакция. Грубый актер или режиссер, орущий на помощ­ника режиссера, просто реагирует на действие окружающих - на осуждение. Мало приятного находиться в роли мишени злости, ро­дившейся в результате того, что ваш коллега боится вашего осужде­ния или смеха. Тем не менее, полезно помнить, что причина и меха­низм подобных явлений именно таковы, чтобы не позволять чужой неуверенности и самонеприязни захлестывать вас. Мы также в отве­те перед окружающими и, следовательно, обязаны уметь распозна­вать собственный страх. Ибо только наш собственный страх делает нас опасными для окружающих и для самих себя.

Во время спектакля мы часто ощущаем, что «ничего не происходит». Даже если голубые вены нарисованы мастерски и весь зрительный зал «покупается» на это, нас самих это не удовлетворяет.

То, как мы двигаемся, как и все, что мы делаем на сцене, полностью за­висит от мишени. Мы двигаемся не в вакууме. Мы двигаемся только в каком-то контексте. Движение или жест - это такое же действие, как и любая реплика. Мы двигаемся, чтобы чего-то добиться. Чтобы изме­нить мишень.

Мы двигаемся прежде всего потому, что видим мишень. Практически это легче продемонстрировать на примере упражнения.

У актера есть проблема - как двигаться. В нижеследующем упражне­ние речь пойдет об Ире, хотя его можно использовать в любом кон­тексте. Это пример на все ситуации.