Моллюск

Наша крохотная анти-теория заключается в мысли, что структура — штука внешняя, как защитная раковина моллюска, в противополож­ность внутреннему скелету млекопитающего. Ира просто должна постараться видеть. И лучше всего видеть не слишком «творчески», предпочтительнее вообразить, что все решения уже приняты и ей остается только обнаружить их. Как всегда, от любопытства будет больше толка, чем от «творческого подхода».

Например, если не балконе стоит кресло, нужно понять, сидела ли в этом кресле мать Джульетты. Ира может об этом узнать только у ... самой себя. Но вместо того, чтобы считать, что ей нужно приду­мать ответ, Ире гораздо полезнее представить, что ей нужно вспом­нить ответ, который она уже знает. Это кресло ее матери? Ее отца? Его сюда переставили? Или оно всегда здесь стояло? Что она может вспомнить, то есть обнаружить заново? Ответы на все эти вопросы определят, как кресло хочет, чтобы на него садились. Пусть решает кресло. Ире нужно выяснить, чего хочет кресло.

Конечно, сделав определенное открытие, Ира тут же может его поме­нять. В один прекрасный день она может «обнаружить», что это вовсе не кресло ее матери, а кресло, на котором ее взлелеяла кормилица. Но Ире лучше не думать, что она контролирует эти решения. Разуме­ется, она их контролирует, это правда, но это всего лишь бесполезная правда.

Если Ира видит кресло, в котором всегда сидел ее отец, это конкрет­ное кресло потребует, чтобы на него садились очень конкретно. Оно предъявит конкретные требования к телу Джульетты. Кресло будет диктовать Джульетте, как ей двигаться в связи с ним — развязно, нерв­но, экспансивно, скованно, чинно сесть на сидение или нерешитель­но примоститься на подлокотнике. Джульетта может сесть в кресло с нежностью или почтением — или решить бросить ему вызов и швыр­нуть его через перила балкона.

Подчинение и неподчинение

Итак, как мы успели заметить, пространство навязывает нам свод правил. Каким-то из этих правил Джульетта, возможно, подчиня­ется - например, броситься с балкона было бы неразумно. Но дру­гим правилам она может попытаться не подчиниться. И даже зная, что балкон является непреодолимым препятствием между ней и Ромео, она может не подчиниться или постарается не под­чиниться этому правилу - протянуть к нему руки, прижаться к пе­рилам. В каком-то смысле герои часто пытаются нарушить прави­ла пространства.

Макбет пытается нащупать воображаемый кинжал. Клеопатра пы­тается погладить ядовитую змейку. Пирам пытается пронзить взглядом стену. Когда ставки повышаются, мы часто пытаемся рас­ширить границы пространства. Нет причины, по которой герой должен всегда подчиняться правилам пространства. Очень часто мы стараемся нарушить эти правила.

Естественно, артист имеет дело с вымышленным пространством. У самого правдоподобного дворца могут быть шатающиеся двери, и как бы идеально ни было воссоздано пространство, актер всегда будет знать, что за стеной дворца не улицы города, а пульт помощника ре­жиссера. Актер должен помочь своему персонажу поверить в прост­ранство. Актер должен работать с пространством. И только когда ар­тист изучит пространство, как свои пять пальцев, он может начать экспериментировать с неподчинением.

Актер, играющий Ромео, знает, что Ромео не может запрыгнуть на балкон. Это определенное правило данного пространства. Но артист может достичь многого, если его герой не подчинится правилам.

Правилу можно не подчиниться, но оно от этого никуда не исчезнет. Мы постоянно не подчиняемся тем или иным правилам. Правила су­ществуют не для того, чтобы карать нас, когда мы их нарушаем. Пра­вила существуют, чтобы помочь нам, если мы запутаемся.

В каком-то смысле персонаж должен не подчиниться правилу, в то время как актер обязан ему подчиниться. Актер должен «быть в ситу­ации», в то время как персонажу это не обязательно. Кажется неспра­ведливым по отношению к актерам, что персонаж получает все по­блажки! Но на самом деле лучше быть актером, чем персонажем. Пер­сонаж показывает, в то время как актер видит, персонаж независим, в то время как актер свободен.