Глава шестая

Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО Я ЧУВСТВУЮ

Чувство - это еще одна мишень

эмоциональный центр

чувства всегда мешают действиям

воздушный шар

Важно помнить, что нам не выразить эмоции. Никогда. Эмоции сами в нас выражаются, хотим мы того или нет. Эмоции выражаются в том, что мы делаем. А делаем мы только то, что видим. Чтобы выразить не­нависть к кому-то, мне необходимо сделать что-нибудь, например, не­приязненно посмотреть на человека или ударить его.

«Эмоции» и «чувства» — это неизменно неточные слова, которыми мы пытаемся выразить великое разнообразие оттенков.

Мы тратим удивительное количество энергии, пытаясь контролиро­вать свои чувства, подавить их, переименовать или скрыть. Наши чув­ства не подчиняются нам. Зато наши действия находятся в полном на­шем подчинении.

Эмоции разнообразны и часто находятся в конфликте друг с другом.

Нам не нравится этот конфликт, поэтому мы часто «закрываем глаза» на часть того, что чувствуем. Мы предпочитаем, чтобы конфликт раз­горался вовне, а не внутри нас. Мы лишь частично позволяем себе увидеть, что мы чувствуем.

Одна из функций произведения искусства — это найти «имя» для оп­ределенного чувства. Мы не в состоянии научно «закартографиро- вать» чувства, как это сделали ученые, раскодировавшие двойной ряд ДНК.

Даже если бы нам удалось проанализировать электрические или хи­мические перестановки, происходящие внутри нас, это бы не помог­ло, — каждый человек воспринимает свои чувства по-своему. Каждому из нас приходится разработать систему названий, некий отдельный язык, чтобы идентифицировать свои внутренние пертурбации как определенные чувства.

Язык этот очень приблизительный и зачастую сбивающий с толку, так как чувства, которые нам не нравятся, мы предпочитаем пережи­вать под прикрытием других чувств. Так что чувство зависти, которое нам в себе не очень нравится, мы можем истолковать, например, как страх. Или мы можем назвать одиночество голодом, или сексуальное желание страхом, или страх сексуальным желанием. В принципе, все мы довольно-таки эмоционально неграмотны.

Поэтому для Иры очень опасно слишком часто спрашивать: «А что Джульетта здесь чувствует?» Этот очевидный, на первый взгляд, во­прос может стать неискоренимым источником зажима, так как в его основе лежит изощренное тщеславие. Тщеславная вера в то, что мы всегда отдаем себе точный отчет в своих чувствах. Это не так. А если я не могу с уверенностью сказать, что чувствую сам, как я могу опре­делить, что «чувствует» или не «чувствует» Джульетта.

Скорее всего, на протяжении этой сцены Джульетта испытает множе­ство всепоглощающих и нередко противоречивых чувств, но вряд ли она сможет точно истолковать их. Крайне маловероятно, чтобы кто- либо был способен подробно описать словами внутренние эмоцио­нальные переживания Джульетты.

У вопроса «Что я чувствую?» нет реального ответа, так что задавать его почти бесполезно.

А любые попытки Иры «создать» чувства для Джульетты окажутся фальшивыми, потому что любые попытки Иры «выяснить», что чув­ствует Джульетта, обречены на провал.

И какое бы чувство ни выработала в себе Ира, пытаясь разобраться, что чувствует Джульетта, оно будет лживо. В глубине души актриса бу­дет знать, что фальшива, и начнет наказывать себя за это «прегреше­ние» зажимом.

Итак, актер не может «вырабатывать» чувства, но почти все мы хо­дим в театр, чтобы посмотреть, как артисты играют героев в исклю­чительно эмоциональных ситуациях. Мало кому нравится бесстраст­ная игра.

Как бы там ни было, мы знаем, что переживания Джульетты — глав­ное в игре Иры. Так как же Ире быть с огорчительным фактом, что она как актриса не может контролировать то, что должно быть глав­ным для нее как для актрисы?

В актерской игре проблема чувств сродни проблеме образа. Самые основные вещи никак не удается схватить за хвост. Они уворачивают­ся и ведут себя совсем не так, как нам бы хотелось.