1 III. Мораль и право: «суверенность» и взаимозависимость 131

Принято считать, что право — жесткий, строгий, сугубо фор- мализованный регулятор, мораль же — регулятор более мяг- кий, не столь строгий, в большей мере соответствующий ду- ховным началам в жизни людей и поэтому более социально ценншй, более «высокий», имеющий дальнюю перспективу в своем существовании и в развитии общества.

Такое возвышение морали в сопоставлении с правом особо рельефно проявляется в переломные периоды истории, когда писаное право прошлого времени оценивается общественным мнением как откровенно реакционная, «контрреволюционная» сила,)само же это право рассматривается в основном под уг- лом зрения уголовного и административного законодательст- ва. Это было характерно для России после революционных со- бытий 1905 г.; подобная негативно-приземленная оценка права выражена в произведениях ведущих русских мыслителей, та- ких, в частности, как В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев. Последний писал, например: «Вера в конституцию — жалкая вера... Вера должна быть направлена на предметы более достойные. Де- лать себе кумира из правового государства недостойно»¹. Ана- логичный подход характерен сегодня для А.И. Солженицына, полагающего, что «нравственное начало должно быть выше, чем юридическое»².

В приведенной оценке морали и права, несомненно, правильно то, что для писаного права действительно характерна наибо- лее высокая, так сказать, предельная (для сферы духовной жизни ) внешняя объективизация, институциализация и отсю- да большая четкость, строгость и формализованность регули- рования. Оно действительно концентрирует жесткие государ- ственно-принудительные меры воздействия; плюс к этому нор- мы писаного права могут «уходить» от требований естествен- ного права, элементарных моральных представлений и норм.

Однако если рассматривать мораль и право более детально, в частности с точки зрения того, насколько органичны для них

1 Бердяев н. Философия неравенства. М., 1990. С. 109.

² Солженицын А. И. Как нам обустроить Россию. Посильные соображения. М., 1991. С. 59. Подробный анализ и оценку приведенных суждений см.: Тума- нов В.А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракурсе // Государ- ство и право. 1993. № 8. С. 56 — 58. Автор справедливо пишет, в частности: «...социальные схемы, отодвигающие право на задний план, делающие его чем- то второстепенным, в истории нашего общества пока ничего, кроме вреда, не приносили» (С. 58).

Глава пятая

138

запреты и дозволения, то подобная оценка нуждается в | нениях, и довольно значительных.

Прежде всего содержащиеся в праве запреты (в том большинство запретов, за нарушение которых предус» ваются наиболее жесткие меры государственно-принуд^ ного воздействия — меры уголовной ответственности) в него из морали. И запреты, связанные с элементарными пра- вилами общечеловеческого общежития (не нарушать личную | телесную неприкосновенность, не оскорблять человека и др.), I и запреты специфически социального, нередко узкоклассового | содержания, призванные обеспечивать неприкосновенность,! защиту существующего строя, — все это по своему происхож-1 дению есть требования господствующей морали.

Сами же жесткие государственно-властные меры воздейст-1 вия восходят к государству и, строго говоря, не характеризу-1 ют непосредственно правовое содержание юридического регу- Е лирования, его специфику. Более того, при режиме законности I они потому-то и выражаются в праве, что таким образом воз-| можно их упорядочение, те. ограничение четкими рамками, достижение единства применения, подчинение единым прин-| ципам, строгой процедуре.

Есть и еще одна грань проблемы, которая мало осмыслена! нашей общественной наукой и не принимается во внимание! общественным мнением. Ее суть состоит в том, что мораль да-| леко не всегда может быть оценена только положительно, она! имеет и значительные негативные характеристики. И дело не] только в том, что наряду с общепризнанными элементарными! моральными требованиями, с передовой моралью существуют! архаичные, устаревшие, прямо реакционные моральные пос-| тулаты и нравы. Главное при этом заключается в том, что само! по себе безграничное господство морали может стать удушаю-1 щей тиранией над личностью, внести в систему социальной! регуляции элементы неопределенности, произвольного катего-1 рического диктата. В литературе даже высказано мнение, в! соответствии с которым «тоталитаризм есть язык морали в! той же степени, в какой морализирование есть язык тотали-1 тарной политики». И это вполне понятно, так как мораль, ли-1 шенная должной степени институализации, не имеет строгих! границ и может открыть «моральный» путь к произволу. Поэ-| тому следует признать справедливыми мысли только что ци-5 тированного автора: «...когда говорят, например, о цивилизо-!

^Ш Мораль и право «суверенность» и взаимозависимость 1! я значении права, лично я вижу его величайшую миссию ничении безграничных самих по себе притязаний мора- ли»¹

4. Приведенные соображения о неоднозначной роли морали (в ее соотношении с правом и авторитарно-тоталитарными режимами) позволяют с опорой на русскую либеральную пра- вовую мысль с большей определенностью уточнить предна- значение права на высших стадиях его развития в современ- ном гражданском обществе

Главное здесь — это ясное понимание того, что право даже на самых высоких ступенях развития цивилизации вовсе не призвано играть роль некоего мессии, внедрять передовую мо- раль, нравственные идеалы, идеи Добра и Спасения.

Подход к данному вопросу должен быть такой же, как и к оценке «социальной» роли права, будто бы свойственного ему предназначения обеспечивать достойное существование чело- века, или, более того, земное воплощение некоего абсолюта, земного рая, коллективного добра.

Как показали российские правоведы-либералы еще в нача- ле XX в, а затем Ф. Хаек (позже все это тысячекратно было подтверждено жуткой практикой социализма), подобные буд- то бы моральные и добрые, человечные устремления с непре- одолимой неизбежностью приводят к идеологии жертвоприно- шения во имя будущего, к оправданию террора и насилия ве- личием исторических задач, а в конечном итоге — к утвер- ждению общества тирании, самовластной диктатуры, беспра- вия личности.

А как же тогда быть с утвердившимся в обществе и в науке мнением, в соответствии с которым право в целом должно быть моральным и должно нести в себе определенный минимум нрав- ственности? Ведь пишет же, например, В.А. Туманов, что «право во всех его проявлениях — как нормативная система, движе- ние общественных отношений, правосудие — должно быть про- низано нравственностью. Внутренняя моральность права — одно из важнейших условий его эффективности» (и надо добавить: самого его бытия. — С.А.)²

¹ Франц А Б Мораль и власть Политические заметки//Философские нау- ки 1992 № 3 С 3—10

² Туманов В А Указ соч С 68

140

Глава пятая

Тем не менее и моральность права, и его социальность {нуж- но, по мнению автора этих строк, понимать строго под углом зрения либеральных ценностей. Что это означает при характе- ристике соотношения права и морали в условиях современно- го гражданского общества? Наиболее существенными здесь являются следующие положения.

Во-первых, в праве должны быть выражены, присутство- вать во всех его ипостасях и проявлениях элементарные об- щепризнанные, общечеловеческие моральные начала, основан- ные на христианских откровениях и заповедях.

Во-вторых, право призвано — и здесь главное звено его «со- стыковки» с моралью — воплотить, актуализировать, сделать реальной одну из высших моральных ценностей, имеющую общецивилизационное значение, — справедливость. Не слу- чайно поэтому категории «право», «правда», «справедливость» на всех этапах цивилизации рассматривались как нечто еди- ное, нераздельное.

С данных позиций вполне обоснованно видеть в праве нор- мативно закрепленную справедливость¹. И надо думать, эта характеристика права настолько существенна, что при осве- щении его общих параметров, его силы, самой сути того, что выражено в понятии «правовые начала» (или «дух права»), указанную характеристику нужно поставить в один ряд с дру- гими и видеть в праве как явлении цивилизации и культуры не только выражение высокой упорядоченности и значение гаранта свободы автономной личности, но и воплощение одно- го из высших нравственных принципов — справедливости.

¹ См.: Лившиц Р.З. Право и закон в социалистическом правовом государст- ве//Сов. государство и право. 1989 № 3. Автор пишет: «Полагаем, что такой подход позволяет, используя достигнутые научные результаты, сделать опре- деленный шаг вперед. Понимание права как системы норм сохраняется. Таким образом, преодолевается отказ от нормативности, признание доказанного пра- ва, в чем обоснованно упрекали сторонников различия права и закона Право как нормативно закрепленная справедливость включает не только законы (нор- мы), но и систему урегулированных ими общественных отношений (права и обязанности участников отношений, принципы регулирования и др.) Тем са- мым охватывается и широкое нормативное понимание права. Наконец, от кон- цепции различия права и закона берется ее наиболее ценная идея о гуманис- тическом, демократическом содержании права. В понимании права как норма- тивно закрепленной справедливости последняя определяет содержание пра- ва, а ее нормативное закрепление — необходимую форму права» (С. 17).

IV. Коллизии в праве

141

В-третьих, право с точки зрения высшего своего предназна- чения призвано быть носителем (и по моральным градациям тоже) человеческого начала — естественно-правового требо- вания свободы личности.

5. Характеристика права как явления морали имеет обще- мировоззренческое, общетеоретическое значение. Она допол- няет ранее изложенные положения, сформулированные с по- зиций соотношения права, с одной стороны, и цивилизации и культуры — с другой. Надо полагать, в ходе дальнейшего ана- лиза может быть достигнуто понимание права с новых, при- нципиально важных сторон (тем более что даже под углом зрения философов-классиков право оценивалось как мораль, регламентирующая правителя; обратим внимание — правите- ля!).

Вместе с тем было бы неверно переводить указанные харак- теристики на операциональный уровень, связанный с прак- тической юриспруденцией. В частности, противоречило бы духу права и идее законности ставить саму возможность реализа- ции юридических норм писаного права, их применение в зави- симость непосредственно от моральных критериев и стандар- тов. Как верно отмечено в литературе со ссылкой на Р. Двор- кина, «моральные стандарты определяют конкретное выраже- ние правовых принципов и вообще имеют отношение к праву исключительно постольку, поскольку они имплицитно присут- ствуют в юридических текстах, политически введены в право- вую систему»¹. В дальнейшем мы еще вернемся к данному во- просу и, рассматривая соотношение писаного права и естест- венно-правовых, моральных начал, увидим, что отступление от установленных законом общих правил возможно либо в слу- чаях и по основаниям, которые тоже устанавливаются зако- ном либо признаны в конституционно-правосудном порядке (когда соответствующий правосудный орган решает дела не только на основе норм писаного права, но и на основании об- щих принципов права и прирожденных прав человека).