Глава 4 Динамика социального происхождения и становления элиты 183

Во-вторых, для региональной элиты, особенно ее низового звена, получение политического образования было связано, как правило, с выездом за пределы той территории, на которой они работали, неред­ко— за пределы области. Это был способ расширения кругозора, расширения контактов с коллегами из других регионов.

Диплом об окончании ВПШ, в том числе и в заочной форме, был дипломом о высшем образовании. В нем так и отмечалось: «окончил полный курс Заочной Высшей партийной школы при ЦК КПСС, сдал государственные экзамены в соответствии с учебным планом и получил высшее образование»⁵².

В-третьих, пропаганда и разъяснение основ марксизма-ленинизма подразумевали критику идеологических противников. По всей видимос­ти, для большинства местных руководителей это была первая встреча со сколько-нибудь систематизированным изложением в негативной форме взглядов идеологических оппонентов ⁵³. Конечно, это не было подроб­ным анализом существа расхождений по коренным мировоззренческим проблемам, но это было ознакомлением со спектром наиболее важных возражений советскому строю и коммунистической идеологии.

Руководство ЦК в 1960-е гг. осуществило еще один серьезный поворот в кадровой политике: усилилось выдвижение на партийную работу специалистов народного хозяйства. К середине 1970-х гг. более 70 % секретарей ЦК компартий союзных республик, обкомов и крайко­мов КПСС ⁵⁴ и 60 % секретарей горкомов и райкомов имели инженерно-техническое и сельскохозяйственное образование⁵⁵; к концу 1987 г.— соответственно 84,5 % и 68,8 %⁵⁶.

На региональном уровне проявила себя любопытная закономер­ность: в 1962-1976 гг. среди первых секретарей региональных комите­тов РСФСР с высшим образованием поровну были представлены специалисты-инженеры и специалисты сельского хозяйства⁵⁷ Этот факт отражал долговременную тенденцию в развитии высшего слоя региональных элит. По мнению Т. Ригби, логика развития, сформиро­вавшаяся при Сталине, заключалась в том, что местные партийные функционеры занимались больше проблемами сельского хозяйства, чем проблемами промышленности, поскольку она управлялась в основ­ном централизованно через министерства. Эта тенденция была усилена при Н. Хрущеве при проведении многочисленных кампаний по подъему сельскохозяйственного производства ⁵⁸.

Сравнение с данными по составу ЦК КПСС показывает, что там ситуация была иной. С 1961 по 1976 г. численность лиц с высшим инженерно-техническим образованием изменилась с 35,9 до 43,2 %, с сельскохозяйственным образованием — с 10,9 до 13,4 %⁵⁹. Аналогич­ная тенденция существовала среди членов Политбюро (Президиума) ЦК КПСС: за 1956-1976 гг. соответствующее соотношение измени­лось с 23,5 и 5,9 % до 45,4 и 4,5 %⁶⁰. Очевидно, что в высшем выборном органе партии, в котором были представлены промышлен­ный генералитет, министры, роль инженерного образования станови-

-(84 ^в- ^п- Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг.)

лась определяющей. Конец 1980-х гг. обозначает торжество инженер­ного образования на высших этажах политической власти. В 1989 г. по сравнению с 1980 г. удельный вес лиц с высшим инженерным образо­ванием изменился среди членов Политбюро с 64,3 до 50 %, среди кандидатов в члены Политбюро— с 37,5 до 62,5 %, среди секретарей ЦК КПСС с 40 до 50 %. Инженерное образование было у 90 % председателей Советов Министров союзных республик и у 73 % чле­нов Президиума правительства СССР ⁶¹.

На примере Пермской области можно рассмотреть «географию» высшего образования. Основную роль в подготовке специалистов с высшим образованием для области играли вузы других регионов (см. табл. 40). Выпускники местных вузов составляли в 1960-1970-е гг. лишь от 17 до 35% от общей численности РПЭ. Лишь в 1980-е гг. область стала готовить основу кадров политической элиты в своих гражданских вузах. Для периода 1960 г. характерно преобладание среди получивших высшее образование выпускников вузов европей­ской части России, в том числе вузов Москвы и Ленинграда. В своей совокупности они поставляли более половины выпускников вузов, находящихся за пределами Пермской области. Вторым по значимости поставщиком кадров с высшим образованием стали вузы Урала. С начала 1980-х гг. «лидерство» в подготовке кадров с высшим образо­ванием (из числа вузов за пределами Пермской области) перешло к вузам Урала, которые стали поставлять более половины выпускников соответствующей категории.

Это говорит о том, что Центр утрачивает роль поставщика образован­ных кадров и постепенно их производство концентрируется в области и ближайшей географической периферии. Регион становится самодоста­точным с точки зрения подготовки основного объема кадров для народ­ного хозяйства области, «образовательная зависимость» от Центра ослабевает. Если в 1960 г. обеспечить минимальный уровень высшего образования членов РПЭ было невозможно без привлечения вузов других регионов, то с конца 1980-х гг. наблюдается другая картина: вузы Перми и Свердловска подготовили до трех четвертей всего состава элиты Прикамья данного периода. Местная политическая элита в осно­ве становится обязана высшим образованием своему региону.

У региональной политической элиты в рамках рассматриваемого периода меняются и образовательные траектории.

Для периода 1960-х гг. можно условно выделить два типа образова­тельных траекторий, которые играли основную роль в формировании элиты. Первая — гражданская — связана с получением высшего образо­вания в молодости в гражданских вузах. Высшее образование в данном случае выступает как элемент внутренней потребности человека в саморазвитии. Абсолютное большинство выпускников вузов начинали свою послевузовскую деятельность учителями, мастерами, инженерно-техническими работниками, линейными руководителями на производ­стве и т. д. Работа во властных структурах здесь скорее исключение, чем