Глава 1. Элиты и элитизм в российском обществе XX века 49

Политическая элита по отношению к номенклатуре играла роль лидера, организатора, идеолога, кадрового диспетчера; номенклатура по отно­шению к политической элите — функцию кадрового резерва, социаль­ной и политической опоры, без поддержки которой, хотя бы номиналь­ной, нельзя было проводить политический курс.

Советская политическая элита — полифункциональна как по содер­жанию и форме решаемых политических задач, так и по характеру производственной деятельности на пути своего должностного продви­жения. Переход с общественной или производственной работы на партийную; переход из одной отрасли народного хозяйства в другую; смена видов деятельности на протяжении сравнительно короткого периода времени — все это создавало своеобразный универсализм в поведении, стиле руководства политических руководителей регионов ⁵⁴.

В литературе конца 1980-х гг. многократно указывались отрицатель­ные последствия такой ситуации — некомпетентность, слабое знание специфики соответствующей отрасли управления, низкая ответствен­ность и др. Однако нужно видеть и другую сторону. В отсутствие политических партий и движений и развитой политической борьбы, при существовании «суррогатных» форм политической подготовки в партий­ных учебных заведениях работа в нескольких отраслях управления выпол­няла функции подготовки, «обкатки», «выбраковки» кандидатов на руково­дящие политические должности. По сути, это был естественный меха­низм формирования всей элиты советского общества. С помощью этого механизма поддерживалась взаимозаменяемость ее членов, высокая степень их функциональной мобильности, поддержание базы резерва.

Мощь советской политической элиты опиралась не только на силу государственных структур и репрессивного аппарата. По-видимому, следует отойти от упрощенных, вульгарных трактовок характера власти в СССР как нелегитимной. Скорее наоборот, советская политическая элита обладала высокой степенью легитимности, вполне достаточной для нормального функционирования общества. Ее легитимность была многоуровневая, включающая в себя идеологический, структурный, персоналистский уровни⁵⁵.

Легитимность советской политической элиты первоначально носила харизматический характер, однако благодаря рутинизации политичес­кой практики произошла традиционализация авторитета власти.

Содержание идеологического уровня легитимности определялось тем, что массовые представления о структуре власти в СССР и ее носителях в существенных своих чертах не противоречили имевшимся политическим конструкциям. Партийные идеологемы прочно вошли в массовое сознание, став элементом действительности. Они играли роль ориентиров, стандартных схем мышления, с помощью которых обыва­тель пытался разобраться в отношениях власти.

Структурный уровень легитимности власти в СССР включал в себя признание населением или большинством его законности, приемлемос­ти, естественности существующих правил формирования властных ор-

50

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг )

1

ганов Для элиты данное обстоятельство было важно, поскольку оно означало и признание законности, приемлемости, естественности осо­бого положения политической элиты.

Во-первых, представители политической элиты в обязательном по­рядке проходили процедуру выборов в соответствующие органы госу­дарственной власти Какой бы формальной эта процедура ни была, она создавала конституционную, правовую основу для реализации власти. Для массового сознания этого было вполне достаточно, чтобы воспри­нимать партийных, советских лидеров как законно избранных.

Политическая элита проходила также процедуру избрания в состав партийных комитетов (также путем тайного голосования), приобретая вторую составляющую формальной легитимности

Во-вторых, политическая элита обладала «номенклатурной легитим­ностью» с точки зрения отношения к ней элиты более высокого уровня, поскольку назначалась на этот пост с ее согласия или по прямому указанию.

В-третьих, реальная политическая элита была «легитимна» с точки зрения обслуживающего ее аппарата. Отношения между ними было бы ошибочным описывать только как «руководство-подчинение». От мне­ния подчиненной номенклатуры во многом зависела судьба конкретных представителей политической элиты Аппарат и номенклатура призна­вали такой способ легитимации, начиная открытую или скрытую борьбу против своих лидеров только в тех крайних случаях, когда политическая элита угрожала устоям жизнедеятельности аппарата и целостности номенклатурных взаимосвязей.

Таким образом, советская реальная политическая элита олицетворя­ла в себе народное «доверие», партийное доверие, доверие аппарата и в конечном счете поддержку номенклатуры. Понятно, что в основе «народной» легитимации был определенный политический механизм, изначально настроенный на возможность применения репрессий. Поло­жение КПСС как правящей силы, советская власть, способы формиро­вания лидеров власти воспринимались как естественные, обычные, соответствующие норме, традиции. Последнее особенно важно, по­скольку ореол революционной традиции составлял долговременный моральный капитал КПСС, который использовался как в ритуальных целях, так и для проведения конкретных политических кампаний.

Наконец, персоналистский уровень легитимности предполагал, что лидеры власти данной территории были высшей инстанцией, к которой любой гражданин мог обратиться и найти правильное разрешение своего вопроса. Региональные лидеры редко были лидерами харизма­тического характера. Но на них, как правило, переносился авторитет того органа, который они возглавляли Доверие к политическим инсти­тутам переносилось на доверие к конкретным руководителям Правда, всегда действовало правило «дальнего начальника»: «свой» руководи­тель мог быть несправедливым, вышестоящий руководитель, как выс­шая инстанция, наделялся лучшими личными чертами.