Риторика

вится не проблема взаимных отношений логики и Р., но проблема отношения грамматики к Р., проблема отличия разных искусств речи друг от друга. Грамматика в средние века превращается из описывающей в поучающую, грамматика такого рода близка к логике и противоположна Р., вследствие чего содержание риторических трактатов меняется: риторы средних веков переходят от исследования инвенции и диспозиции к исследованию элокуции и, в первую очередь, вопроса о классификации тропов и фигур. Три основных направления, в которых развивается средневековая Р., — это Р. проповеди, Р. написания писем и Р. стихосложения. Представление о Р. как об искусстве устного красноречия постепенно заменяется теорией литературной Р. Р. проповеди, близкая классической античной Р., исследовала соотношение таких необходимых частей проповеди, как Св. Писание, примеры, библиографические справочники, сборники проповедей и искусство самого проповедника. Р. написания писем была сравнительно высоко развита только в Италии и только в XI — XIV вв.; здесь и именно в это время появляются известнейшие письмовники Альберика из Монте-Кассино (1087 г.) и Лаврентия Аквилейского (1300 г.). Зато Р. стихосложения была сравнительно широко распространена. Она представляла собой, по сути дела, новый раздел Р. — Р. письменного текста; в античности такое понимание Р. не было принято, впрочем, и история литературной теории в античности сводится к нескольким блестящим эпизодам (“Поэтика” Аристотеля, “Наука поэзии” Горация и т. д.), не образуя традиции. Тем более замечательно появление риторических трактатов, в которых классификация риторических приемов основывалась на материале стихосложения; отчасти распространение подобных трактатов объясняется тем, что в них область Р. ограничивается поэзией (литературой), тогда как попытки выйти за пределы этой области пресекаются грамматикой. Вершиной развития Р. стихосложения в средние века становятся трактаты “Doctri

nale” Александра из Вилдье и “Грецизмы” Эврарда Бетюньского; в них были представлены разные системы метаплазмов, схем (фигур), тропов и “цветов Р.”, применяемых поэтами.

Средневековая Р. опиралась на латинскую Р., известнейшими авторами были Донат и Цицерон (которому приписывался и трактат “К Гереннию”), в XII в. был вновь открыт Аристотель, а в XV в. — Квинтилиан, но сущность средневековой Р. от этого мало изменилась. Ограничиваемая логикой и грамматикой литературная Р., появившаяся в средние века, получила дальнейшее развитие в эпоху Возрождения и в новое время. Несмотря на то, что декламация, популярная в эпоху “второй софистики”, вновь широко распространилась в эпоху Возрождения, основным направлением развития Р. в XV — XVI вв. оставалась литературная Р. Работы, посвященные Р. или просто затрагивающие некоторые ее проблемы, даже если они написаны такими выдающимися мыслителями, как Ф. Меланхтон, Э. Роттердамский, Л. Балла, X. Л. Вилес, Ф. Бэкон, обнаруживают влияние античных образцов, воспринятых, однако, сквозь призму идей о Р., сложившихся в средние века, и отсутствие новых подходов к Р. Произведенная в XVI в. Пьером де ла Раме реформа логики, развитая в области Р. О.Талоном, ограничила Р. исследованием стиля и исполнения и свела стиль к совокупности тропов и фигур. В рамках этой узкой области, отделенная от философии и подчиненная грамматическому контролю, Р. вновь пережила подъем в XVII — XVIII вв. В это время классические образцы были восстановлены в своем значении и освобождены от неправомерных интерпретаций, но авторы риторических трактатов сознательно отказывались от философского обоснования Р., каким оно было у Аристотеля и Цицерона. Этот подъем Р. имел место прежде всего во Франции и в Англии и был связан с культурой классицизма. Создание французской Академии (1635 г.) приводит, помимо всего прочего, к появлению первых французских Р. — Бари и Ле Граса, за которыми

==749

 

РИТОРИКА

последовали Р. Б. Лами, Ж.-Б. Кревье, Л.Домерона; особым же авторитетом пользовалась Р. одного из авторов “Энциклопедии” С.-Ш. Дюмарсе. Одновременно Р. использовалась в работах Ф. Фенелона и Н. Буало, обосновавших классицистскую поэтику. Философы же, в частности Р. Декарт и Б. Паскаль, критиковали Р. как таковую, не находя особого смысла в сохранении этой дисциплины. То же самое повторяется и в Англии, где учреждение Королевского общества (1662 г.) приводит к появлению английских Р. Дж. Уорда, Дж. Лоусона, Дж. Кемпбелла, Дж. Монбоддо и самой авторитетной Р. “английского Квинтилиана” — X. Блэра, к образованию Движения Ораторов во главе с Т. Шериданом, стремившимся создать школу правильной английской речи, к резкой критике Р. как таковой Дж. Локком. Однако печальная судьба Р. была определена не этой критикой со стороны философов, которая (как то уже имело место во время Платона и Аристотеля) могла лишь породить Р. нового типа, восстановив связь логики и Р., но разделением Р. и поэтики.

Литературная Р. воспринималась в конце XVIII — начале XIX в. как воспроизведение шаблонов, нетворческое следование традиционным образцам, тогда как новая дисциплина — стилистика — обещала рассмотрение литературы с т. зр. творческой свободы и полноты раскрытия индивидуальности автора. Однако представления о Р. как о царстве, в котором господствуют шаблоны, неверны. Р. последнего великого французского ритора П. Фонтанье свидетельствует, что в начале XIX в. Р. развивалась творчески и стояла перед созданием новой философской теории языка. Фонтанье, в общем достаточно осторожно критикуя Р. Дюмарсе, резко расходился с ним в понимании теории тропов. Дюмарсе следует традиции, в соответствии с которой фигура — это вообще всякое риторическое отклонение, а троп — только семантическое (употребление слова в переносном смысле). Р. Фонтанье ставит под сомнение правомерность самого различения

прямого и переносного смысла, когда речь идет об одной из групп тропов. Традиционно троп определяется, как замечает Фонтанье, через понятие перевода· каждое употребленное в переносном смысле слово может быть переведено словом с тем же значением, употребленным в прямом смысле. Если область тропов ограничивается только употребленными в переносном смысле словами, которые  Фонтанье  назвал  фигурами обозначения, тогда Р. как система тропов и фигур действительно представляет собой царство шаблонов. Однако, выделяя среди тропов такие, которые заключаются в использовании слова в новом смысле (по традиции такой троп называется катахрезой), Фонтанье переходит к Р., ищущей причины появления новых значений и не ограничивающейся описанием функций риторических приемов. Если к этому добавить, что Фонтанье стремился показать авторский, неклишированный характер фигур, то становится очевидной предвзятость отрицательного отношения к Р., которое предопределило ее замену стилистикой. Достойную оценку Р. Фонтанье получила только во второй половине XX в. в работах Ж. Женетта, а в XIX в. обстоятельства складывались не в пользу Р.

Для того чтобы заниматься Р. в XIX в., нужно было быть или историком культуры, как Г. Гербер или Р. Фолькман, или эксцентричным мыслителем-одиночкой, как Ч. С. Пирс или Ф. Ницше. Философские основания “неориторики” XX в. были в основном созданы двумя последними. Предпринимая ревизию всего тривиума, Ч. С. Пирс разработал теорию спекулятивной Р., или методевтики, которая должна была исследовать знаки в их семиотическом измерении третичности, как интерпретанты в сознании интерпретаторов, т. е. исследовать перенос значения от сознания к сознанию, социально-символизирующую функцию знака. Другим философским источником современной Р. являются риторические идеи Ницше, наиболее концентрированно выраженные в ранней работе “Об истине и лжи во внеморальном смысле”,

==750

 

РИТОРИКА

где Ницше доказывает, что истины метафизики, морали, науки носят антропоморфный, метафорический и метонимический (тропологический) характер: истины — это метафоры, про которые забыли, что они собою представляют. Наброски философии Р., созданные Пирсом, Ницше и некоторыми другими, существовали где-то на периферии наук о языке, место Р. среди которых на протяжении всего XIX в. прочно занимала стилистика. Такое положение начало медленно меняться только в 20-е гг. XX в.

Сегодня можно выделить несколько независимо друг от друга возникших течений современной Р. 1. Разрабатываемая английскими и американскими литературоведами, принадлежащими к т. н. “новой критике”, и восходящая к деятельности Чикагской школы неоаристотелизма. В рамках этого подхода Р. определяется как наука о социально-символизирующей деятельности, целью которой является установление социальной идентичности, а исходным условием — непонимание. 2. “Неориторика” X. Перельмана и Л. Олбрехт-Тытека, основывающаяся на ориентированной на аудиторию теории аргументации. В рамках этого подхода Р. отводится задача исследования тех средств аргументации (пример, иллюстрация, аналогия, метафора и т. д.), которыми обычно не занимается логика. 3. Критико-герменевтическая Р. Гадамера и его последователей. В рамках этого подхода считается, что Р. в наше время уступает место герменевтике, древняя наука об истолковании устной речи сменяется современной наукой об истолковании письменных источников. Свидетельства возрастающего интереса к Р. используются Гадамером как аргументы в пользу герменевтики. 4. Семиотика риторических фигур восходит к спекулятивной Р. Пирса. Однако в силу того, что теория Пирса была сравнительно мало известна, действительным источником различных вариантов семиотики риторических фигур была теория метафоры и метонимии Р. Якобсона. В ряде своих работ, самая ранняя из которых восходит к 1921 г., О. Якобсон рассматривает мета

фору и метонимию как фигуры-прототипы, полагая, что метафора представляет собой перенос по сходству, а метонимия — по смежности. Предложенная Якобсоном теория истолковывается двояко: а) эту теорию можно воспринять как набросок таксономии риторических фигур и, следуя примеру древних, восстановить эту таксономию. Одной из самых разработанных систем риторических фигур является Р. льежских логиков, объединившихся в т. н. “группу М.” Исходя из концепции идеального нулевого уровня языка, группа M рассматривает риторические фигуры как отклонения от нулевого знака, причем минимальное отклонение называется метаболой. Вся совокупность метабол делится на несколько групп. Следуя глоссематике Л. Ельмслева, группа M выделяет фигуры плана выражения и фигуры плана содержания; первые из них подразделяются на морфологические и синтаксические фигуры, а вторые — на семантические и логические. Т. о., выделяются четыре группы метабол: метаплазмы (фонетические или графические отклонения на уровне слова, например, каламбур), метатаксис (фонетические или графические отклонения на уровне предложения, например, эллипсис), метасемемы (семантические отклонения на уровне слова, например, метафора), относящиеся к системе языка, и металогизмы (семантические отклонения на уровне предложения, например, ирония), метаболы референциального содержания. Используя введенные еще Квинтилианом виды отклонения, группа M вносит дальнейшие уточнения в эту классификацию метабол. В основании анализа риторических фигур лежат два разных вида семантической декомпозиции, предложенных группой М: декомпозиция по типу логического умножения (дерево — это ветви, и листья, и ствол, и корни...) и декомпозиция по типу логического суммирования (дерево — это тополь, или дуб, или ива, или береза...). На сегодняшний день Р. группы M — это наиболее совершенная классификация риторических фигур, использующая методы структурной семан-

==751

 

РУССКИЙ КОСМИЗМ

РУССКИЙ КОСМИЗМ

 

тики. Поскольку группа M рассматривает Р. как дисциплину, характеризующую литературный дискурс лишь как один среди множества других, Р. группы M близка к разрабатывавшейся структуралистами лингвистике текста. Характерна в этом отношении лингвистика текста Р. Барта. Еще в ранних работах, посвященных мифологемам общественного сознания, Барт ввел понятие коннотативной знаковой системы, т. е. системы, использующей в качестве означающих знаки другой системы. Позднее Барт показал, что для определенного общества на определенном этапе его развития область коннотативных означаемых всегда одна и та же; эта область называется идеологией. Область же коннотативных означающих (коннотаторов) меняется в зависимости от субстанции коннотаторов; эта область зовется Р. Отношение между идеологией и Р. можно уподобить отношению между функционирующим как знак произведением и работающим в сфере означающего уклончивым текстом; тогда Р. становится древним аналогом современной лингвистики текста, как ее понимал Барт, или даже отраслью этой лингвистики. К сходным же заключениям приводят и варианты семиотики риторических фигур, разрабатываемые К. Бремоном, А.-Ж. Греймасом, Ж. Женеттом, Э. Косериу, Ж. Лаканом, Н. Рюветом, Ц. Тодоровым, У. Эко; б) теория метафоры и метонимии Якобсона может быть также истолкована в духе риторических идей Ницше как описание механизма текстопорождений. Впервые такого рода Р. развивалась В. Беньямином, но лишь в деконструктивизме она была развернута и последовательно применена на практике. В знаменитой статье “Белая мифология” Ж. Деррида приходит к выводу о принципиальной невозможности сведения метафизики к метафорике или метафорики к метафизике, рассматривает определяемое способом использования Р., различие между литературой и философией как обоснование всякого начинания как в той, так и в другой области. В развитие идей Деррида П. де Ман предложил развернутую модель ме-

 

==752

ханизма текстопорождения, основывающуюся на деконструктивистской Р. П. Де Ман полагает, что всякое повествование представляет собой заполнение разрыва, порожденного иронической аллегорией, которая и является текстопорождающим механизмом. Сочетание аллегорического уровня дискурса, обусловливающего неуспех всякого повествования и прочтения, с метафорическим уровнем, обусловливающим неуспех всякого наименования, позволяет Ману создать модель текста. Основанием этой теории служит очевидное уже из истории противостояние Р. как искусства убеждения Р. как системе тропов: обнаружение приема приводит к разрушению убеждения, достигнутого при помощи этого приема. В этом отношении Р., сама себя опровергающая, и может служить моделью вечно незавершенного  самопротиворечивого текста, по отношению к которому литература и философия выступают как две противоположные стратегии истолкования, обусловленные Р.

С. А. Никитин

РУССКИЙ КОСМИЗМ - определение, закрепившееся за некоторыми течениями отечественной философской и научной мысли XX в. Под это определение попадают неоднородные направления философии: прежде всего сциентистские течения, вводящие принцип единства космических процессов и основных направлений развития человека, в т. ч. — социальных, научно-технических, социобиологических, психо-физических. Определение Р. к. также применяется к основным учениям философии всеединства (В. С. Соловьев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский) и религиозному персонализму Н. А. Бердяева. На пересечении научно-философских и религиозно-философских направлений Р. к. находится “философия общего дела” Н. Ф. Федорова. Наиболее существенный мотив Р. к. — идея непрерывной эволюции, с развитием человека выходящей на уровень активной эволюции как единства сознательно направленных процессов духовного, психо-физического, социального и

технологического совершенствования человечества — основного элемента общей эволюции органического мира. Этот мотив появляется в философской традиции уже в XVIII в. Так, Ж. Бюффон говорит о наступлении “царства человека” в общем движении поступательного развития жизни в ее основных формах. И. Г. Гердер выдвигает идею “богоподобной гуманности” как новой фазы развития человека, преодолевающего свое природнофизическое и социальное несовершенство благодаря потенциальной безграничности духовных возможностей. А. Н. Радищев, полагая человека верхней ступенью совершенствования живых существ, ставил вопрос о возможности дальнейшего развития природы, обретшей в лице человека разумность, духовность, способность к сознательному самоопределению. Особое значение для кристаллизации Р. к. как целостного и многообразного научного и философского течения имели эволюционная теория Ч. Дарвина, теория “цефализации” Дж. Дана, американского геолога и минералога, его соотечественника и коллеги Дж. Ле Конта, развивавшего учение о “психозойской эре” в развитии жизни.

Идею “психозоя” разрабатывал американский геолог Ч. Шухерт. Русский геолог А. П. Павлов также пришел к выводу о необходимости выделения особой геологической эпохи, начинающейся с появлением человека и названной им антропогенной.

Наиболее влиятельная научная теория в русле Р. к. — теория ноосферы В. И. Вернадского. Сам термин был введен Э. Леруа и П. Тейяром де Шарден в 1920-х гг. Суть этой идеи заключается в признании того, что общая эволюция жизни произвела уникальный феномен и средство собственного развития — разум. А с появлением и развитием человечества общая направленность эволюционного процесса приобретает характеристики сознательности, целесообразности. В этом процессе изменение природной среды человеком сопровождается изменением и самих параметров человеческого. Т. о. “собственно человеческая” дея

тельность оказывается элементом общего космического процесса развития. Проблема направленности этого процесса осмысляется в постановке вопроса об объективных и субъективных факторах становления ноосферы: если на ранних этапах развития человечества этот процесс носил преимущественно объективный, стихийный характер, то с приобретением научно-технического могущества и совершенствованием форм социального взаимодействия он постепенно становится более сознательным, регулируемым уже не объективными законами эволюции, но самим разумом как порождением и эволюции, и собственно человеческого самоопределения и самосовершенствования. Возникает опасность искажения стратегии эволюционно-исторического процесса в результате несогласованности, внутренней противоречивости и стереотипичности человеческой деятельности, разрушения тонкой системы саморегуляции взаимоотношений живого в природе, в космосе. Вернадский обнаруживает разрыв между научно-техническим и социальным могуществом человека и уровнем его разумности, оставшимся едва ли неизменным со времен первобытнообщинного строя. А принцип активной эволюции полагает постепенное перерастание разума как противоречивого единства индивидуального и природно-родового в единство совокупного сверхразума, реализующегося в новом статусе человечности, обретающей космические, космогонические характеристики. Поэтому первоочередная задача современной культуры — культивация особого экологического сознания, ориентированного не просто на сохранение природы как источника основных материальных ресурсов человечества, но как действительной сущности ноосферы, в которой человек представляет один из элементов, хотя бы и наиболее существенный. Ноосфера оказывается, с одной стороны, становящейся реальностью, воплощающейся в ходе радикального изменения биосферы в человеческой деятельности; с другой стороны, она есть высший идеал духовного, культурно-ис-

 

==753