Номадология

подчеркивают факт укорененности модели дерева в человеческом теле, ибо дерево подчиняется модели воспроизводства, бинарно делит отношения людей по половому признаку. Психоанализ исследует бессознательное, само по себе репрезентативное, кристаллизованное в кодифицированных комплексах, бессознательное, забившееся в темные углы памяти или языка. Корневище организовано по принципу карты, который противостоит принципу кальки, поскольку карта не репродуцирует реальность, а экспериментирует, вступая с ней в “схватку”. Карта не воспроизводит бессознательное, а производит его. Карта открыта, она поддается соединению во всех своих измерениях, разборке, переворачиванию, способна постоянно модифицироваться. В-четвертых, принцип “незначащего разрыва” — в противоположность значимости купюр, разделяющих структуры. Корневище может быть разорвано, расчленено в любом месте. Однако оно возобновляет свой рост в направлении, заданном одной из линий или линиями другого корневища. Эти разрывы и связки образуют в совокупности процесс детерриториализации: “...книга обеспечивает детерриториализацию мира, но мир совершает ретерриториализацию книги, которая в свою очередь детерриториализируется в мир” (Делез и Гваттари).

Делез и Гваттари подчеркивают, что противопоставление корневища и дерева как двух моделей мышления нельзя понимать буквально, поскольку это означало бы возвращение к той самой бинарной “древовидной парадигме”, которую мыслилось преодолеть. Модель корневища предполагает достижение процесса, отвергшего бы всякую модель. В связи с этим способ изложения “философии корневища” приобретает парадоксальный характер. Особо встает проблема письма, состоящая в необходимости неточных выражений для точного описания чего-либо.

Историческим прототипом и образом парадигмы корневища выступает общественная организация кочевников (“номадов”). Кочевники в этом понимании не имеют ни прошлого, ни будущего, они только появляются и всегда становятся, имея не историю, но широкую географию и лабильное размещение. По Ницше, кочевники появляются как всепожирающая судьба, без причин, без разума, без каких-либо предпосылок. Кочевники изобрели машину войны против государственной машины. Машина войны не входит в механизм государства. Государство или создает армию, что требует правовой интеграции машины войны с государственной властью, или же оно обладает собственной силой, которая позволяет ему обходиться без войны. Различие между военной машиной и государственной властью Делез и Гваттари иллюстрируют конкретным примером из теории игр. Шахматы сравниваются с игрой в го. Шахматные фигуры — элементы кода, имеющие внутренние коды и внешние функции. Шахматные фигуры обладают качеством: конь — конь, пешка остается пешкой. Арсенал игры го — фишки, простые арифметические единицы, камешки, зернышки. Это некое анонимное третье лицо — мужчина, женщина, таракан. Фишки как элементы коллективной военной машины обладают не внутренними, а ситуативными качествами. Различие между игрой в шахматы и игрой в го наблюдается и с пространственной т. зр. Пространство шахмат — это институализированное, центрированное, замкнутое пространство. В го фишки рассеиваются в открытом пространстве: движение становится непрерывным, лишенным цели и назначения. “Номос го против государства шахмат, номос против полиса. И это потому, что шахматы кодируют и декодируют пространство, а го территориализирует и детерриториализирует... Другая справедливость, другое движение, другой ритм” (Делез и Гваттари).

Делез и Гваттари противопоставляют две научные модели — компарс и диспарс. Компарс — правовая модель, предполагающая выделение инвариантов, даже если инвариант — отношение между переменными. Диспарс — принцип науки кочевников — противопоставляет не

==573