Глава 2. Загадка происхождения сознания

31

гическая слабость сказочным образом устанавливает причины для возникновения сознания не только непонятно, но и представля­ется в высшей степени фантастичным. Кроме этого, следует за­даться вопросом: почему именно человек получил это приоритет­ное право — быть носителем сознания и почему морская свинка или дождевой червь не погибли безо всякого сознания? «Живот­ные... прекрасно приспособлены к среде, — отмечает Аллахвер-дов, — они могут формировать сложные образы, выявлять зако­номерности и т. д... Мы не удивляемся, что слонов не надо обучать пить воду с помощью хобота, ласточку — строить гнезда, медве­дя — впадать в зимнюю спячку,... а всех вообще живых существ — совершать дыхательные движения еще до появления на свет (на­пример, сердце человеческого эмбриона начинает сокращаться задолго до рождения, когда еще нет крови, которую надо перека­чивать)» (Аллахвердов В. М., 1998. С. 98). Не имея сознания и руко­водствуясь наследственно заложенными программами поведения, животные не утрачивают приспособительные функции, и отсут­ствие сознания нисколько не мешает животным быть вполне адап­тивными. Поэтому при объяснении механизмов формирования со­знания на основе биологической необходимости приспособления к средовым изменениям, апелляция к тому, что, мол, сознание позволяет выжить человеческой особи, не может быть признана логическим основанием доказательства. Здесь стоит привести мне­ние Ю. М. Бородая, высказанное относительно феноменологичес­кого подхода Э. Гуссерля: «...Истина в том, что общество — это не стадо, акт сознания — не рефлекс, человек—не обезьяна. Что сверх того — то от лукавого» (БородайЮ. М., 1996. С. 16). Что можно еще к этому добавить? Только то, что происхождение сознания в ходе биологической эволюции можно поставить под вопрос.

Но человек, возражают оппоненты, не только является пред­ставителем биологического вида, он не только животное, а если и животное, то, по известному определению Аристотеля, «живот­ное общественное». Социальный атрибут человека, вне всяких сомнений, отличает его от любой твари, сколь бы разумна она ни была, однако объяснение происхождения человеческой психики и возникновения сознания из сферы социальных отношений представляется столь же малоправдоподобным. Если судить о человеке далекого исторического прошлого, который уже вклю­чен в социальные отношения, то невозможно понять характер социального взаимодействия при том допущении, что люди еще

32

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

/не обладают сознанием. Хотя заметим, что это обстоятельство, по крайней мере, в отечественной психологии, явно не прини­малось во внимание. Более того, традиционно считалось, что именно в совместной деятельности, в деятельности по своему характеру производительной, а значит трудовой, человек приоб­ретает свои подлинно человеческие качества. А. Н. Леонтьев при­нимал это положение за очевидное. Считая аксиоматичным по­ложение Ф. Энгельса «труд создал самого человека», Алексей Николаевич не имел ни тени сомнения в том, что и другие долж­ны верить в очеловечивающую силу трудовой деятельности. «Как известно (кому известно?— А. А.), причиной, которая лежит в основе очеловечивания животноподобных предков человека, яв­ляется возникновение труда и образование на его основе челове­ческого общества... Труд создал и сознание человека». Вероятно, Леонтьев знал, каким образом возник труд как специфически че­ловеческая деятельность, то есть деятельность мотивированная (а мотив, как известно, есть осознанная потребность). Мне это не известно. Но важнее, что мне неизвестно, как это может стать известно. В «Проблемах развития психики» — одной из важней­ших работ А. Н. Леонтьева — нет даже намека на разрешение за­гадки происхождения сознания на основе труда, совершаемого бессознательными существами. Леонтьев, приняв вышеприведен­ное утверждение за аксиому, далее с поразительной легкостью раз­вивает свою теорию антропогенеза. Итак, человека еще нет, но уже есть труд. Человек в отличительном, уникальном качестве, то есть в качестве носителя сознания, рождается в недрах трудо­вой деятельности. Затем совершенствование труда влечет за со­бой развитие мозга и органов чувств, что, в свою очередь, оказы­вает обратное стимулирующее воздействие на развитие форм трудовой деятельности и языка. Вот логика, которой придержи­вается Леонтьев. Хотите — верьте, хотите — нет. Чтобы смягчить весьма сильное утверждение относительно первичности труда и производности сознания, одну из важнейших предпосылок воз­никновения труда и основанного на труде общества (замечу: не сознания и основанной на сознании социальности) Леонтьев ви­дит в существовании «весьма развитых... форм психического от­ражения действительности» у высших представителей животно­го мира. Все аргументы Леонтьева мало убедительны, потому что все равно остается непостижимо, как люди, еще не обладающие сознанием, уже способны к труду, а значит, и к коммуникации.