Философия культа

Есть у П.Ф. одна примечательная идея: вся культура — из храма, нет ничего, что должно оставаться в жизни безрелигиозным, без связи с культом. Идеальная культура как бы концентрическими кругами располагается вокруг культа. П.Ф. привлекает платоновскую тему двух миров — высшего и низшего, небесного и земного. Культ у него — нечто вроде светоносного огненного столпа, соединяющего небо и землю. Энергии с неба изливаются посредством культа в наш мир и растекаются по всем областям творчества. Такова общая предпосылка, из которой вытекают все конкретные следствия.

Задача христианского мыслителя ХХ в., считал П.Ф., состоит в том, чтобы культуру сделать предметом воцерковления. Он привлекает теургию Соловьева как священную задачу преображения мира средствами художественными. П.Ф. понимает теургию (феургию) шире как «искусство богоделания» (9, с.105). Феургия как бы распространяет энергии культа на разные сферы деятельности человека. С одной стороны, она их соединяет, так что вне феургии не должно быть ничего — ни пения, ни художественного творчества, ни философских и политических идей. В Феургию также включается архитектура, на каком-то далеком пределе — наука, власть (у П.Ф. теургична только монархическая власть, и никакая другая). Феургия — это организация всех видов творческой деятельности в культуре, преображение их всех, и не только всех видов деятельности, но и всей человеческой жизни (поведения — бытового, общественного, в храме).

Все внефеургические автономные области культурного творчества неприемлемы, они не имеют морального, духовного права на существование. Благодаря феургии культ становится, как выразился П.Ф., «бутоном культуры» (9, с.106). Соответственно и человек, действующий теургически, — это homo liturgis (человек — существо религиозное, литургическое). «Культовый человек есть Человек, и культ к человечности не прибавляет нечто чуждое, но, напротив, очищает человечность от случайностей, делая из эмпирического художественное создание» (с.186). Понятно, почему общепринятая в светской культуре формула homo sapiens (человек разумный) его не удовлетворяла.

«Феургия — как средоточная задача человеческой жизни, как задача полного претворения действительности смыслом и полной реализации в действительности смысла — была во времена древнейшие точкою опоры всех деятельностей жизни; она была материнским лоном всех наук и всех искусств» (с.106).

«Все деятельности находили в ней свое единство и вне ее рассматривались как существующие легкомысленно, поверхностно, блудно, так сказать, незаконно и болезненно. Точнее сказать, автономное существование вне-феургических деятельностей было кощунственным преступлением и рассматривалось именно так… Но когда единство человеческой деятельности стало распадаться, когда феургия сузилась только до обрядовых действ, до культа в позднейшем смысле слова, то деятельности жизни, выделившись из нее и, так сказать, узаконив свое блудное существование, свою преступную самостоятельность, свою внебожественную самодовлеемость, стали плоски, поверхностны, без внутренне-ценного содержания… И тогда деятельности обратились от Реальности и Смысла — к реальностям и смыслам, то есть в своей разделенности от Первых стали реальностями пустыми, смыслы — ложными. Вещи стали только утилитарными (полезными), понятия — только убедительными, но утилитарность уже не была знамением реальности, а убедительность — истинности. Все стало подобием Истине, перестав быть причастным Истине, перестав быть Истиной и во Истине. Короче, все стало светским. Так произошла западноевропейская гуманитарная цивилизация — гниение, распад, почти уже смерть человеческой культуры» (с.105‑06).

Эта точка зрения — крайняя и встретила серьезные возражения. Если сделать из нее все жесткие выводы, то переписка Митр. Филарета и Пушкина теряет смысл, поскольку Пушкин занимался поэзией вне Церкви, и только в конце жизни он предпринял шаги к глубокому воцерковлению. Номинально он и так был членом Церкви, но здесь все было не так просто для Пушкина. Получается, что все творчество Пушкина должно быть, согласно позиции П.Ф., оценено отрицательно. Правда, П.Ф. вспоминает Пушкина редко, но его «Гаврилиаде» дает оценку адекватную.

О. Георгий Флоровский, вероятно, мог иметь в виду точку зрения П.Ф., когда писал по другому случаю о том, что воцерковлять культуру невозможно и не нужно: задача Церкви — спасение. В Церкви совершается духовная работа по спасению, а культура не входит в область того, что может быть спасено. Она реализует творческие возможности человека, но в дело спасения это прямо не входит. Спасение человека зависит от того, что и как он творит, но дело спасения совершается не в культуре. «Не все входит в Церковь, — писал он, — многое и слишком многое остается за ее порогом, и не только по греху, но и потому, что не все призвано к наследию вечной жизни, — не по несовершенству только, но по инородности небесной жизни… Плоть и кровь не наследуют вечной жизни» (18, c.209). Эта точка зрения — некая золотая середина.

Относительно понимания самого культа у о. Павла сошлюсь на критические соображения С. Хоружего, который, сопоставив «Философию культа» с литургическим богословием о. Александра Шмемана, сделал вывод об эллинско-мистериальном характере понимания Флоренским литургии, т.е. по сути — дохристианском: культ — это связь миров земного и небесного, Христос — глава культовой общины (20, с.114‑18).

Отношения культа и философии — еще одна из важных тем «Философии культа». Он проводит такой круг идей: сначала была феургия, затем она ослабела и появилась мифология, а когда мифология ослабела, то появилась философия, которая прошла свой круг блудного сына. Сначала она ушла вдаль от религии (языческой), но весь тысячелетний круг развития античной философии окончился неоплатонизмом, который означал реставрацию всего язычества в рамках философии. Так «беглая дочь» своей древней матери, изжив свои страсти на стороне, отбушевав и закончив свое бунтарство, вернулась в родной дом — к древнему языческому пантеону.

П.Ф. писал, что и современная философия, оторвавшись от христианства, рано или поздно должна вернуться. Воцерковленная будет иметь ядром откровение, догматику, теологию. Аналогичную точку зрения высказывал и о. Сергий Булгаков. Но общепризнанным такой философский проект не стал. Сам способ воцерковления культуры, предложенный о. Павлом на основе античной мистериальности, двуэнергийного символизма, платонизма, гностицизма и оккультизма, насторожил многих, так что мы не видим теперь тех, кто согласился бы с такой интерпретацией христианства и захотел бы продолжать свою работу в том направлении, которое определил Флоренский. (См. 21, а также: Приложение 6).

С. Франк, напротив, предпочел сохранять разделенными области компетенции наук, искусств, философии и богословия: религиозно-философская мысль оставляет догматы богословию и занимается своим предметом в рамках тех возможностей, которыми располагает разум (см. ниже). Это не означает измены Христу и Церкви, хотя не лишены оснований некоторые опасения относительно гностических признаков понимания Бога и человека у Франка. П.Ф. и С.Ф. между собой напрямую не спорили, но их позиции отражают давнюю полемику, окончательный итог которой еще не подведен. Но ясно, что обе позиции односторонни: каждый оставил в стороне полноту святоотеческого наследия и никто не осуществил идеал целостной христианской мудрости, за который ратовал И. Киреевский.