«Оправдание добра»

Нравственную философию В.С. понимал как путеводитель тем, кто избрал правый путь. Она бесполезна тем, кто его не избрал. Но правильный выбор вовсе не гарантирует немедленного достижения праведности — путь долог и требует от человека больших и систематических усилий. В.С. решительно настаивал на выборе пути Добра и на том, что пренебрежение им уводит к духовной смерти.

Существует нравственный смысл жизни. Это несомненно для христианина, но совсем не очевидно для представителей светской культуры. Многие ее деятели придерживаются кто нравственного релятивизма, кто пессимизма, кто эстетизации жизни, а иные, претендуя на роль «властителей современных дум», насаждают культ силы, власти, богатства и пр. В.С. ассоциирует это с разными видами идолопоклонства и критикует позиции, приверженцы которых уклонились с пути истинного Добра. Здесь Ф. Ницше, толстовство и др. Испытующая мысль и совесть человека показывают, в чем их упущения: есть в человеке то, что «уважено самим Богом» — «внутреннее неоценимое и незаменимое достоинство человека в его разуме и совести» (6, т.VIII, с.16).

В.С. выступил против двух заблуждений в нравственности — против «доктрины самоотрицания человеческой личности перед историческими формами жизни, принятыми как внешний авторитет, — доктрины страдательной покорности, или житейского квиетизма», и против доктрины самоутверждения человеческой личности вопреки всяким историческим формам и авторитетам — «доктрины бесформенности и безначалия» (с.19-20). Нравственно ответственный человек не является ни бездумным конформистом, ни бунтарем, готовым все разрушать во имя чистоты своего идеала. Обе эти позиции противоположны друг другу лишь на поверхности, имея по сути одну и ту же нравственную ошибку: «Оба берут добро не по существу, не в нем самом, а связывают его с актами и отношениями, которые могут быть и добрыми, и злыми, смотря по тому, чем они внушаются, чему служат» (с.20). Например, когда «национальный интерес» ставится на место Правды Божией, тогда добро легко превращается в зло: «Тут уже легко дойти до чудовищного положения, высказанного недавно одним французским министром, — что “лучше казнить двадцать невинных, чем посягнуть на авторитет какого-нибудь национального учреждения”» (там же).

Обратим внимание на лучшие стороны философии добра у Соловьева. Этика, писал он, связана с верой в добро. Верить в добро — значит верить в существование невидимого нравственного миропорядка, духовно-нравственных основ жизни. Эта вера есть в христианстве. Критерии добра и зла — объективны, они от Самого Бога. Совесть, например, корректируется, выверяется, исправляется в свете заповедей Божиих, объективных и несомненных. За ними стоит воля Отца Небесного. Но в то же время человеку даны совесть и разум, благодаря которым человек лично убеждается в истинности веры в добро.

Нравственное поведение, продолжал В.С., не является чисто личным делом человека; идя по пути нравственного становления, созревания, совершенства, человек должен содействовать и нравственному росту других людей, чтобы и в них раскрывались образ и подобие Божие. Церковь является той средой, где человек научается различать добро и зло по заповедям Божиим, и местом, где духовное становление становится общим делом всех братьев по вере.

Исходя из этих общих идей, он рассматривает ряд специальных вопросов. Первая тема — это личность и общество. Быть личностью очень важно для нравственного самосознания человека. В.С. настаивал, что личность бесконечно ценна. В.С. одним из первых в России стал так писать о личности. Личность — особая форма бесконечного содержания. Эта его формулировка принадлежит XIX веку. В наше время мы связываем личностное достоинство с образом и подобием Божиим. Именно в предстоянии перед Богом и в осознании этого предстояния человек осознает себя личностью — тем, кто ответствен за себя, за свои действия, за свои отношения с другими людьми. Человек должен быть одновременно и в обществе, и перед Богом. Часто говорят, что личность не вместима ни в какой коллектив, ни в какое национальное сознание, ни в какую партию. Подчеркивают, что личность сверхсоциальна потому, что человек — это образ и подобие Божие; личность несет в себе нечто сверхприродное, сверхсоциальное, сверхнациональное.

В.С. обращает внимание на то, что, хотя Бог обращает Свой призыв к каждому человеку лично, это не значит, что личность должна выпасть из общества — без общества она теряет себя. Личности нет вне народа, вне Церкви (впрочем, потенциально она есть у каждого, даже у того, кто отовсюду ушел, но не актуализируется). Человек, участвуя в жизни общества, обретает служение, идеалы, предание (традицию). Общество же без развитых личностей превращается в муравейник, коллективное состояние толпы, где личность поглощается. Если человек отвергает свою общественную принадлежность, то являет свою незрелость. Если погружается в толпу, то перестает быть нравственно ответственным, а живет и действует как все. Нужен баланс: с одной стороны, внутренняя дистанция в отношении общества в предстоянии перед Богом; с другой стороны, нельзя становится асоциальным, впадать в хронически бунтарское состояние.

Патриотизм, космополитизм и национализм. Важна для личности национальная принадлежность и, соответственно, гражданская ответственность человека, служение народу и государству. В.С. не был толстовцем или анархистом и не отвергал государство. Он не увлекался «общечеловеческими ценностями» и считал, что христианский идеал является всечеловеческим (здесь он повторял Достоевского), но не безнациональным, не безнародным, не космополитическим. Он сверхнародный: «От отвлеченного общечеловека философов и юристов сознание переходит в христианстве к действительному всечеловеку и этим совершенно упраздняет старую вражду и отчуждение между различными разрядами людей» (6, т.VIII, c.316). А что у нас сверхнародное? Это, конечно, Церковь, потому что она охватывает христиан всех народов (в Церкви нет ни эллина, ни иудея). Люди не теряют свой национальный облик, но все призваны войти в Царство Божие.

Соловьев отверг космополитизм, настаивал, что церковная принадлежность означает ответственность христианина за свой народ и перед ним. Он отверг национализм за ложную идеализацию собственного народа, когда все свое, родное считается хорошим, бесспорным, правильным. Национализм старается возвысить нацию, но в действительности ведет к ее унижению, потому что считает, что народ хорош как он есть, тогда как зрячая любовь желает народу становиться лучше. Кроме того, национализм одобряет насилие над другими народами в целях национального самоутверждения. С точки зрения национализма то, что аморально в отношениях людей между собой, перестает быть аморальным для блага нации.

Достаточно назвать имена Петра Великого и А.С. Пушкина, писал В.С., чтобы признать, что наш национальный дух осуществляет свое достоинство лишь в открытом общении со всем человечеством, а не в отчуждении от него. Патриотизм отличается от национализма тем, что имеет твердую волю дать истинное благо своему народу. Патриотизм, следовательно, должен быть зрячим, разумным и понимать истинное благо. В.С. верил, что Россия имеет в планах Божиих задачу, которую нужно исполнить. Патриотизм должен быть пронизан христианским духом любви к Богу, к ближним, к Родине, к народу. Любить свое — не значит ненавидеть чужое. Подлинный патриот понимает, что и другие народы имеют определенное место в замыслах Божиих. Он самоотверженно любит свой народ, но и другим народам желает исполнить свое назначение.

«Люби все другие народы, как свой собственный» (6, т.VIII, c.331). Этот принцип мотивирован «любовью благоволения», которая исходит из «этического равенства волевого отношения» к разным народам: «Я должен так же хотеть истинного блага всем другим народам, как и своему собственному: эта “любовь благоволения” одинакова уже потому, что истинное благо едино и нераздельно» (с.330-331). «Любовь благоволения», согласно В.С., не означает запрета любить свой народ особой любовью. Любовь к своему народу — психологически полнее и глубже, а к другим — беднее. Это «любовь одобрения», которая, видя и понимая достоинства других народов, все же сохраняет «первенство исходной точки» за своим народом.

Патриотизм — чувство Родины, естественное чувство, с которым связана прямая ответственность христианина прежде всего перед своим народом и за свой народ. Это естественное чувство получает духовное преображение в Церкви от христианской веры и от заповедей любить Бога и ближнего.

Права и нравственность. В.С. считал правопорядок принципиально важным. Он выступал против понимания закона как «отмстительной справедливости», направленной против уголовных преступлений, или же как возмездия и устрашения. Существующие уголовные законы не подтверждают такое понимание. Наказание — это «правомерное средство деятельного человеколюбия, законно и принудительно ограничивающее внешние проявления злой воли не только ради безопасности общества и его мирных членов, но также и в интересах самого преступника» (6, т.VIII, с.357). Лев Толстой отрицал право во имя морали, понятой как непротивление злу силой. В праве есть принуждение, и Толстой должен был, следуя своей логике, отрицать ценность права, государства, оправданность войн. Толстой пошел по пути тупиковому, и В.С. ему возражал. В.С. был также против тех, кто отделял право от нравственности и предлагал двойную мораль: то, что непреложно для отдельного человека (не убий, не кради и т.д.), в политическом плане допустимо, если нарушение принесет пользу государству. В.С. отвергал двойную мораль. Он был убежден, что правовые требования являются частью этики и прилагают определенные (пусть и не все) нравственные принципы к социальным вопросам и политике. Право есть низший предел, или определенный минимум нравственности. Убийство, воровство и прочие преступления неприемлемы не только с точки зрения права, но и с точки зрения нравственности. А право опирается на силу.

Право не требует от человека достижения высшего нравственного идеала. Мужа, изменившего жене, Церковь не считает христианином, но государство не лишает его гражданских прав. Государство не может заставить людей не пьянствовать, хотя пьянство нравственно осуждается. Все попытки ввести сухой закон плохо кончались. Государство не должно требовать от человека святости, принуждать к благочестию и добру, любить врагов, но оно требует и вправе требовать от человека уважать закон. Право опирается на силу, требует от каждого гражданина минимально осуществлять добро и воздерживаться от ряда видов зла, под угрозой уголовного наказания.

«Право, — писал он, — принудительное требование реализации определенного минимума добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла» (с.409). Нравственный долг состоит не только в том, чтобы провозгласить добро, призывать к добру, но и в деятельном осуществлении добра, в избавлении от зла тех, кто страдает от злодеев. Иначе злодеи просто истребят тех, кто избирает добро. Здесь В.С. спорит с Толстым: принудительное требование власти исполнять закон оправдано любовью к людям, потому что нельзя позволять людям истреблять друг друга и причинять друг другу зло. Законопослушных граждан следует ограждать силой от преступников — других средств нет. Нельзя рассчитывать, что Провидение само вразумит злодея, что «жизнь научит» и т.п. Полиция должна работать, в этом ее долг, и не надо думать, что если полиция чего-то не сделает, то за нее это сделает Бог.

Должны быть дисциплина и порядок, неотвратимость наказания за преступления, их раскрываемость, строгий и справедливый суд. Но не нужно ждать слишком многого от государства, не нужно идолопоклонствовать перед силой, властью, государством: «Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он — до времени не превратился в ад» (с.413). Государство не превратит мир в рай на земле, — это иллюзия и обман. Ад же грозит с двух сторон — при развязывании индивидуализма, «на перевесе личных произволов, разрывающих общественную солидарность, или наоборот, на перевесе силы у общественной опеки, подавляющей личность, — первая аномалия грозит жгучим адом анархий, вторая — ледяным адом деспотизма, т.е. той же анархии, того же произвола, только сосредоточенного, стянутого и давящего извне» (там же).

Поддерживать государство, когда оно служит общему благу, — это нравственный долг граждански ответственного христианина. Законопослушными нужно быть по долгу и по совести, но без всякой мистификации государства — без признания его священным. Государство В.С. понимал как человеческое установление, которое силой борется со злом и этим оправдано. Таков естественный порядок вещей и поклоняться государству не следует. Но сам принцип власти — от Бога, и государство должно быть принято христианином даже тогда, когда оно не во всем безупречно. Долг христианина в таком случае — критиковать государство, для этого нужны гласность и свобода слова. Брезгливо отворачиваться от государства христианин не вправе. (Случай, когда государство преступно или революционным насилием попирает закон и святыни, здесь не рассматривается).

По поводу сказанного С‑вым о соотношения права и нравственной правды нужно привести одно соображение. Целью этики является высшее благо, тогда как целью права является общее благо. Существуют поэтому такие правовые требования, которые не относятся к нравственным, но и не являются нравственно предосудительными. Но В.С. прав в том, что в правопорядке не должно быть ничего противонравственного.

Война. В этом вопросе Соловьев также выступает оппонентом Льва Толстого. Война — зло, она приносит бедствия, гибель людей. Но это зло нередко бывает вынужденным, на него идут, чтобы предотвратить еще большее зло. Война может оказаться вынужденно необходимой, если она сдерживает разгул большего зла. Поэтому христианин не должен уклоняться от воинской повинности, ссылаясь на заповедь «не убий». Впрочем, войны приносят только внешнее благо и не дают возможности внутреннего нравственного перерождения человечества. Лишь в Церкви человек может стать другим и начать жить согласно правде Божией. Только Церковь может облагородить человечество, но на это уходит много времени. В.С., будучи человеком XIX в., считал, что христианство принесет вечный мир, пока не написал «Три разговора».

В.С. поддерживал земство. Центральная власть должна быть ограничена с одной стороны законом, а с другой стороны — земством, относительной экономической свободой граждан и их ассоциаций, а также самоуправлением на местах. Правда, у него нет рассуждений о путях децентрализации власти или передаче части властных полномочий на нижние уровни социальной организации, но трезвый взгляд на эти вещи он имел: чрезмерная централизация власти в государстве не может служить общему благу, которое лучше достигается, если принятие решений распределено по возможности шире.

Экономические вопросы. Соловьев критиковал социализм и капитализм за то, что они оставляют труд, хозяйство, экономику вне нравственности. Так это в соответствующих политэкономических учениях. Социализм превратил труд, как мы видели в истории, в работу на систему. Капитализм рассматривает экономику с точки зрения прибыли, расширения производства, контроля капитала, и здесь труд человека — предмет купли-продажи. В.С. возражал, что труд человека имеет нравственное значение. Он наметил здесь ряд пунктов.

Труд человека входит в сферу ответственности перед Богом. По заповедям Божиим, человек должен трудиться. Еще в Эдеме до грехопадения было сказано возделывать и хранить райский сад. Поэтому в труде и в распределении его результатов человек несет ответственность перед Богом. Экономический индивидуализм должен быть ограничен, он должен умеряться общим благом и высшей ответственностью человека. Бизнесмен так же ответственен, как всякий человек.

Труд не должен закрывать перед человеком пути духовного возрастания. Человеку должны быть доступны и досуг, и возможность образования, нравственного совершенствования. Труд — составная часть духовной жизни человека и он не должен всю жизнь отдавать труду и только труду.

Частная собственность не должна рассматриваться как зло, как это делает социализм. Навязчивое требование социализма устранить частную собственность В.С. рассматривал как скрытую тенденцию к установлению плутократии. Частная собственность — благо относительное, и она должна соотноситься с общим благом. Она расширяет сферу свободы человека, и это хорошо, но есть духовный риск: чем больше человеку вверено, тем больше ответственность. Маммоне нельзя быть на месте Бога.

Есть еще и экологическая ответственность. Природа с точки зрения В.С., — не вещь, она не бездушна; земля — нечто живое, и к ней надо иметь жалость. Благородство обязывает человека брать на себя ответственность за низшую тварь, заботу о животных, растениях, земле. Без любви к природе нельзя осуществить нравственную организацию материальной жизни. В этом задача и призвание человека.