8. Истина, которой философия оснащает филологию

Мы говорили о том, что филология находит свое оправдание в философии, идеях, которые она поставляет, в то время как филоло­гия дает факты. Без этого симбиоза непонятны ни та, ни другая. Так

"Философия " и "филология " 439

каковы же принципы, характеризующие философию, какова грам­матика исторического универсума? В "Новой науке" Вико перечис­ляет десять оснований, согласно которым можно анализировать жизненный мир наций на почве науки, которая, говорил еще Арис­тотель, должна быть вечной и универсальной. Поэтому он озабочен установлением некоторых аксиом, или теоретических универсаль­ных принципов, для придания рационального статуса исторической науке.

Так что же понимает Вико под "вечной идеальной историей", интерпретировать которую дано лишь философии, а филологии принимать к сведению? Он исходит из предпосылки о том, что через все изгибы и отклонения человеческая история реализует некий "гражданский порядок". Речь идет о созидании "великого града рода человеческого". Это факт. Однако философию заботят не только факты, она исходит из идеального мира, ее предмет — идеальная необходимость, направляющая первые робкие шаги примитивных людей в сторону цивилизации. Вико находит эти признаки в инсти­тутах семьи, религии, ритуалах погребения,— все это развивается в определенном направлении, несводимом к чисто эмпирической данности. Существо по сути созидательное, человек мог развиваться как в векторе добра, так и зла, справедливого и несправедливого, правды и лжи. Невозможно обьяснить выбранное примитивными племенами направление, если не уяснить себе титанические их усилия и нечто трансцендентное, толкавшее их в том, а не другом направлении. Человек создавал себя по законам справедливости, умеряя страсти и преодолевая инстинкты. Здесь необходим теорети­ческий потенциал Платона, чтобы понять ведущую роль идеалов справедливости и красоты в прогрессе.

История свидетельствует, сколь тяжким и мучительным был путь завоевания этих идеалов, как если бы некий "вечный свет" вел народы по верному пути. Именно о той или иной степени прибли­жения к идеалу и следует вопрошать исторические документы, если речь идет о филологическом исследовании. В истории правит не случай, как полагали Эпикур, Гоббс и Макиавелли, но факт, о чем догадывались стоики и Спиноза. Случай не может объяснить поряд­ка, медленно, но верно утверждающегося, но свобода, которую трудно оспаривать, необьяснима одним лишь фактом. Ведь человек мог выбрать иной путь, и в самом деле, мы знаем примеры погибших цивилизаций, которые, едва успев родиться, исчезали с лица земли.

Вико предпочитает говорить об "участии в вечной идее", которая сначала смутно, затем все более отчетливо заявляет о себе в росте цивилизации. "Все, что вне естественного состояния, не может ни укорениться, ни прорасти". Ничто не остается надолго, не будучи выражением фундаментальных ценностей человеческой жизни. Ис-

440

Вико

тория не дает исчерпывающих объяснений, почему, например, мо­раль основана на мнении, право — на силе, а социальность возникает из утилитарности. Необходимо допущение предсуществования оп­ределенных ценностей, далее которых левозможно углубляться, ибо нет ничего более изначального, даже если слабо выражено. Истори­ческие раскопки максимум могут дать убеждение, что традицию создает лишь то, с чем реальный человек срастается как со своим. Кроме того, Вико формулирует другой фундаментальный прин­цип. "Природа вещей такова, что они рождены определенным временем в характерной для него упряжке, поэтому они такие, а не другие". Так мы получаем путеводитель действенного понимания исторических феноменов в их генезисе: с точки зрения условий рождения события, в том числе изменений предшествующего перио­да, с участием людей, героев события. Этот принцип характеризует историко-социальный ракурс анализа природы человека-произво­дителя, который, производя, меняет среду обитания и заодно самого себя. В таком контексте уловить генезис исторического феномена — значит уточнить обстоятельства его происхождения в их неповтори­мом стечении, понять социальную атмосферу как мизансцену с живыми актерами.

Такая теоретике-эмпирическая установка настраивает исследова­теля не приписывать героям прошлого фальшивых атрибутов и иллюзорных потенций, но трезво оценивать и высвечивать черты, реализованные в институтах. Характеристики, неотделимые от субъ­ектов, отмечает Вико, спровоцированы изменениями, связями, в лоне которых они родились. Субъективные характеристики, таким образом, нельзя установить априори, но их можно получить методом "раскопок", обнаруживая следы в измененных пропорциях, сохра­няя верность схеме-константе — человек-институт. Историко-соци-альная теория Вико полагает незаконным рассмотрение историчес­ких фактов независимо от человека, а человека вне исторических эффектов, виновником которых он стал. Идеальный проект запре­щает растворять человека в эмпирии фактов, аннигилировать его в океане бессвязных событий, но и навсегда прощается с чисто абстрактными принципами, безразличными к модальности действия и конкретности.

Теоретический фундамент, разработанный философией, будучи грамотно примененным, раскрывает филологию триединством: 1) "вечная идея", или идеальный проект, сумма его ценностей — справедливость, истина, сакральность жизни (все это есть уже у Платона); 2) их сплетение в человеческом уме, в противном случае необъяснимы постоянство некоторых исторических событий и тра­диции, ими образуемые; 3) наконец, необходима реконструкция генезиса событий, рождения и смены эпох, герои которых — люди.

"Философия " и "филология "

9. ТОЧНОСТЬ, СООБЩАЕМАЯ ФИЛОЛОГИЕЙ ФИЛОСОФИИ

441

Философия знает приблизительно истину, филология — царство точности. Что значит "точность"? В девятом пункте таблицы досто­инств (ценностей) мы находим разъяснение: "Те, кто не знает истины вещей, стараются придерживаться достоверного: раз они не могут удовлетворить интеллект знанием, пусть, по крайней мере, воля опирается на сознание". Сознание, на самом деле, является низшим уровнем эпистемологии, и его можно принять за основание действия лишь тогда, когда знание недостаточно глубоко. Филоло­гия, по Вико, господствовала весь период, пока наука еще не стала основанием действия, а человек мало сознавал природу вещей и последствия своих действий.

Но теперь какова же специфика филологии? Традиции образуют первую сферу ее применимости. Народные традиции должны иметь свои общественно значимые мотивы, претендующие быть истинны­ми, лишь поэтому сохраняемые народами длительное время. Ясно, часто в традиции мы находим сплетения разумного с суевериями. Поэтому задача филолога отсеять и освободить от плевел и поздней­ших напластований сокрытую в народной традиции истину. Крити­ческая работа по уяснению специфики исторического момента, выражением которого она является, возможна лишь при условии предельно внимательного чтения документов. Отсев информации при таком подходе не приведет к пренебрежению реальностью, отраженной в понятиях и концептах.

Вторая важнейшая сфера филологии — язык. "Широко распро­страненные выражения — свидетели более весомые, чем обычаи и нравы народов", мимо них не должен пройти себя уважающий филолог. "Вульгаризмы" ценны тем, что в них отложились прими­тивные, изначальные социальные формы жизни. Расшифровать их и сложно, и похвально. "Язык нации, — подчеркивает Вико,— лучше всего свидетельствует о самых первых временах мира". Кровная связь языка с жизнью — радикальная константа, вне этой связи ни язык, ни жизнь непостижимы. Поэтому, исследуя жизнь в лингвис­тическом аспекте, Вико не останавливается на вульгаризмах. Углуб­ление в специфику национальных языков приводит, в конце концов, к необходимости некоего "общего языка", точнее, "ментального языкового пространства, общего для всех наций". Такой язык был бы в распоряжении всех народов, открытых общению. Речь идет, как видим, об изначально коммуникативной природе языка, сделав­шей возможной человеческую историю.

442

Вика

В этой связи очевидно, что филология, занимаясь "донаучным" периодом истории, не утрачивает своей значимости и в так называе­мые "зрелые" эпохи, поскольку без критического уточнения фактов невозможно никакое историческое исследование. Как следствие, термины "филолог" и "филология" — синонимы понятий "историк" и "история", ведь общей становится задача индивидуализации фак­тов, событий войны и мира, посредством которых "человеческий проект" мало-помалу реализуется. "Достоверное в добротной латы­ни всегда значило определившееся, т. е. индивидуализированное". В заключение важно подчеркнуть, что филология — наука, уточняющая факты с намерением выявления всей "простонародной мудрости", в них содержащейся. Помимо грамматики, это рекон­струкция в документальном материале языков, установлений, зна­чимых событий, а значит, мира страстей, насущных потребностей и скрытой в них идеальности — всего того, из чего складывается история, какой мы ее знаем. В итоге расхожая мудрость, закреплен­ная в языке (филология), и идеальная мудрость (философия) в союзе дают картину мира не бесформенную и хаотическую, а в модусе "вечного идеального проекта", к которому устремляются народы.