5. Демаркация научного знания и религиозной веры

Уже во введении к "Трактату о пустоте " Паскаль подчеркивает специфические характеристики эмпирических наук и теологии. В рациональном исследовании нет места принципу авторитета. При­писывать значимость лишь древним книгам, не доверяя собствен­ным суждениям, глупо. Есть вопросы, где необходимо сверяться с текстами: кто был, например, первым королем Франции, или где находится первый меридиан, какие из слов мертвого языка еще в употреблении и тому подобное. Здесь важен авторитет источников, что можно нового добавить к ним? "Тот же авторитет фундаментален для теологии, в ней он неотделим от истины... сообщить абсолютную точность вещам, решительно непонятным для разума, — значит отослать к написанному в священных книгах... Реальность такова, что основы веры запредельны для природы и разума. Ум человечес­кий слишком слаб, чтобы достичь своими силами вершин, на которые возносит сила всемогущая и сверхъестественная".

414

Паскаль

В теологии, следовательно, принцип авторитета Откровения не­обходим своей законностью. Но уместно ли говорить то же самое о вещах, пред носами нашими происходящих: авторитет здесь ни при чем, о них судит разум. А там, где властвует разум, там должен быть прогресс. Неисчерпаемость разума, продуцирующего и изобретаю­щего, не знает ни конца, ни передышки. Геометрия, арифметика, музыка, физика, медицина, архитектура — все науки должны разви­ваться, оставляя потомкам знание более совершенное, чем получен­ное от предков. Истины божественные вечны, продукты человечес­кого гения — в вечно прогрессирующем росте. Беда, когда физики вместо доводов прибегают как к последнему доказательству к авто­ритету, а теологи заняты только своими силлогизмами. Первые слишком робки, мало доверяя собственному разуму, вторые до наглости дерзки, изобретая новости в теологии. В этом видит насто­ящее проклятие своего времени Паскаль — в перевернутости целей и средств: древние авторитеты для людей науки весомее, чем отечес­кие предания и священные тексты для теологов.

6. Научный разум между традицией и прогрессом

Нежелание принимать новшества в науке безрассудно, ибо при­водит, как правило, к параличу прогресса. "Древние,— говорит Паскаль, — использовали истины, полученные в наследство, как средства для получения новых", отчего же мы не можем последовать их примеру? Пробовать новые идеи не значит не уважать древних, напротив, их знания — ступеньки к нашим достижениям, а потому мы вечные должники гениев минувших времен, ибо стоим на их плечах. Оттого и видим дальше и больше, чем они, хотя и усилий все меньше тратим на подъем, потому и славы заслужили меньше.

Секретов у природы немало, опыт их раскрытия непрестанно умножается. Запрет на поиск разве не унизил бы разум самым недостойным образом, разве не сравнял бы его с животным инстинк­том? Неизменный инстинкт движет поведением животного, но че­ловек не для бесконечного ли создан? Пчела и муравей сегодня делают то же, что тысячи лет назад; человек же обобщает опыт, и не только свой собственный, но и опыт предшественников, сохраняя его в памяти и приумножая. Что интересно, продолжает Паскаль, так это особая прерогатива: человек продвигается в науке день за днем не в одиночку, в непрерывный прогресс втянуты все народы как один, благодаря чему универсум как бы стареет. Одна и та же

"Идеал " научного знания

участь настигает народы, как в другие времена бывало с одним из них. Поэтому "серию народов в смене веков" можно воспринимать как одного человека, непрерывно существующего и все время усваи­вающего уроки прошлого.

Прогресс знания — это нарастание человечности: чем старше, тем мудрее. Те, кого мы зовем древними, на деле подростки, антич­ность — детство человечества. К их мудрости мы присоединили познания следующих веков, сделав все своим. Древние достойны благоговения, ибо из немногих начал, которыми они обладали, смогли получить так много, и если не все, то лишь по недостатку опыта, а не разума. Зрелость "человека универсального", таким образом, — это гуманизм. Теории прошлого (млечного пути, неунич-тожимости небесных тел, боязни вакуума и подобные им) были хороши для своей эпохи, ибо соответствовали имевшимся средствам наблюдения. Их надо уважать, но вряд ли следует на них молиться: без усилий древних ученых мы не стали бы тем, что мы есть; но чтобы быть достойными их, следует идти вперед, исправлять и, если того требует истина, противоречить. Ведь истина прежде и выше всего, даже если вчера открыта: "Она все равно древнее всех мнений о ней, лишь невежды воображают, что истина начинает существо­вать, когда она познана".