7. Теория "идолов"

"Идолы и ложные понятия, сковавшие человеческий разум, пус­тив в нем глубокие корни, не только препятствуют в поиске истины, но (даже если доступ к ней открыт) они продолжали бы вредить в процессе обновления наук, если бы люди, предупрежденные об этом, не боролись, насколько возможно". Различать идолы необхо­димо для освобождения от них. Но каковы же они? "Есть четыре вида идолов, осаждающих человеческий ум. В дидактических целях назовем их: идолы рода, идолы пещеры, идолы площади, идолы театра. Конечно, наиболее надежный способ их удаления из челове­ческого ума заключался бы в наполнении последнего аксиомами и концептами, выработанными с помощью правильного метода, ис­тинной индукции. Однако даже индивидуализация идолов — уже большой прогресс".

1). Идолы рода (idola tribus) "вскормлены самой человеческой природой, человеческой семьей, или родом. <...> Человеческий ум все равно что кривое зеркало, отражающее лучи от предметов; он смешивает собственную природу вещей, которую деформирует и искажает". Так, например, человеческий ум по собственной струк­туре придает вещи "больший порядок", нежели действительно су­ществующий; ум придумывает соответствия и отношения, которых в действительности нет. Так появилась идея о том, что "в небе любое движение должно всегда происходить по окружности и никогда — по спиралям или серпантинам". И еще: "Человеческий ум, когда он находит какое-либо удобное или кажущееся верным или убедитель­ным и приятным понятие, подгоняет все остальное так, чтобы подтвердить его и сделать тождественным с ним. И даже если мощь и число противоположных понятий больше, он или не признает этого — из пренебрежения, или путает их с различиями и отбрасы­вает — из тяжкого и вредного предрассудка, лишь бы сохранить в целостности свои первые утверждения". Короче, порок человечес-

Теория "идолов" 173

кого ума заключается в том, что сегодня мы бы назвали ошибочной тенденцией самоутверждения, противоположной правильности кри­тического отношения, согласно которому следует быть готовым в целях прогресса в науке отвергнуть гипотезу или догадку, или теорию, если обнаруживаются противоречащие ей факты. Но к числу опасных тенденций человеческого ума относятся не только те, что допускают порядок и отношения, которых нет в сложном мире, или не принима­ют в расчет противоположные случаи. Ум склонен с легкостью пере­носить качества одной вещи на другие предметы, которые этих свойств не имеют. В общем, "человеческий ум — не только ителлек-туальный свет, но и критическое преодоление воли и чувств. Человек считает верным предпочтительное и отвергает из-за нетерпеливости трудное — подлинно простую природу. Он не замечает высшие исти­ны природы — из-за суеверия; свет опыта — из-за высокомерия и тщеславия ... парадоксы — чтобы не расходиться с общепринятым мнением; и еще самыми разными способами, часто недоступными пониманию, чувство проникает в разум и разрушает его". Часто "созерцание ограничивается... видимым аспектом вещей, сводя к минимуму наблюдения за тем, что в них есть невидимого...". Кроме того, "человеческий ум по своей природе стремится к абстракции и воображает стабильным то, что на самом деле склонно к изменению". Таковы идолы рода.

2). Идолы пещеры (idola specus) исходят от отдельного человека. Каждый из нас, помимо общих заблуждений, свойственных челове­ческому роду, имеет свою собственную пещеру, в которой свет природы рассеивается и гаснет по причине специфической природы каждого индивида или воспитания и влияний других людей, или из-за книг, которые он читает, и авторитета тех, кем он восхищается и кого уважает, или по причине различия впечатлений, в зависимос­ти от того, находят ли последние душу уже занятой предубеждениями или свободной и спокойной". Дух людей "различен, склонен к изменчивости и почти случаен". Поэтому, как пишет Бэкон, прав был Гераклит, когда сказал: "Люди ищут знаний в своих маленьких мирах, а не в большом, общем для всех мире". Идолы пещеры "берут свое происхождение из особой природы души и тела индивида, его воспитания и привычек или других случайностей". Так, например, может случиться, что некоторые привязываются душой к своим частным наблюдениям "или потому, что чувствуют себя их автора­ми-открывателями, или потому, что затратили на них весь свой ум и привыкли к ним". Основываясь на каком-либо сконструирован­ном ими фрагменте знания, они экстраполируют его на философ­ские системы: "Даже Гильберт от изучения магнита перешел немед­ленно к конструированию философии, соответствующей тому, что привлекало его внимание". Есть такие, "кто восхищается античностью,

174

Бэкон

и такие, кого притягивает новизна; мало тех, кому удается держаться середины, т. е. не презирать того, что есть справедливого в учении древних, и не забывать его в связи с открытиями современных ученых".

3). Идолы площади или рынка (idola fori). Бэкон пишет: "Есть также идолы, зависящие, так сказать, от взаимных контактов чело­веческого рода: мы называем их идолами площади, соотнося с торговлей и общением". В самом деле, "связь между людьми осу­ществляется при помощи языка, но имена даются вещам в соответ­ствии с уразумением народа, и достаточно некритического и неаде­кватного применения слов, чтобы совершенно сбить с толку разум. Определения и объяснения, которыми часто пользуются ученые для самозащиты, также не способствуют восстановлению естественной связи разума и вещей". Иными словами, Бэкон исключает то, что мы сегодня называем "гипотезами ad hoc (к данному случаю)", т. е. гипотезы, которым грозит опровержение, с единственной-целью — спасти их от критики. Во всяком случае, говорит Бэкон, "слова насилуют разум, мешая рассуждению, увлекая людей бесчислен­ными противоречиями и неверными заключениями". Идолы пло­щади, по мнению Бэкона, наиболее тяжкие из всех, "потому что они внедрены в разум согласованием слов и имен". Люди "верят, что их разум господствует над словом, но случается и так, что слова обращают свою силу против разума, что делает философию и другие науки софистическими и бездеятельными". Идолы, проникающие в разум с помощью слов, бывают двух родов: или это имена несуще­ствующих вещей (как, например, "судьба", "вечный двигатель" и т. д.), или это имена вещей существующих, но путаные и неопреде­ленные, неподобающим образом абстрагированные.

4). Идолы театра (idola theatri) "проникли в человеческую душу с помощью различных философских доктрин из-за наихудших пра­вил доказательства". Бэкон называет их идолами театра, считая "все философские системы сказками, предназначенными быть разыгран­ными на сцене, пригодными для создания выдуманных театральных миров". С баснями мы сталкиваемся не только в современных философских доктринах и "античных философских сектах", но и во "многих научных принципах и аксиомах, утвердившихся в силу традиции, слепой беспечной веры". При всем том Бэкон не склонен обвинять древних или отказывать им в уважении. Мы, говорит он, ищем новый метод, незнакомый древним, позволяющий умам более скромным достичь бульших результатов: "Как говорят, и хромой, поставленный на верную дорогу, быстрее преодолеет трудный пере­вал; ведь не знающий пути чем больше торопится, тем больше плутает". То же можно сказать и об истинной цели науки и верном методе исследования.

Социология познания

8. СОЦИОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ, ГЕРМЕНЕВТИКА И ЭПИСТЕМОЛОГИЯ В ОТНОШЕНИИ К ТЕОРИИ "ИДОЛОВ"

175

Прежде чем перейти к разговору об индуктивном методе Бэкона, целесообразно вспомнить высказывание Карла Маннгейма, извест­ного социолога науки: "Теория... «идолов» может рассматриваться... в определенном смысле как предшественница современного поня­тия идеологии. «Идолы» — это иллюзии (рода, пещеры, рынка и театра), источники ошибок, происходящие из самой человеческой природы или отдельных индивидуумов. Их можно отнести к обще­ству или к традиции. Во всяком случае, идолы препятствуют истин­ному познанию. Несомненно, существует определенная связь между современным термином «идеология» и идолами Бэкона".

Ганс Георг Гадамер, известный современный теоретик герменев­тики (теории интерпретации), критикует "разочаровывающую" ме­тодологию Бэкона, но вместе с тем отмечает: "Результат его работы состоит главным образом в том, что он исследовал предубеждения, порабощающие человеческий дух; иными словами, выработал мето­дику самоочищения ума, которая представляет собой скорее дисцип­лину (в латинском понимании термина), нежели собственно методо­логию. Знаменитая доктрина "предрассудков" впервые сделала возможным методичное использование разума. Именно в этом смысле она полезна, поскольку в ней эксплицитно формулируются, пусть с критическими намерениями, ситуации конкретного опыта, например, когда Бэкон упоминает среди идолов племени тенденцию человеческого духа хранить в памяти только позитивное, забывая все негативное. Вера в оракулов питается, по его мнению, этой челове­ческой забывчивостью; память сохраняет сбывшиеся пророчества, забывая все прочие". По мнению Гадамера, "предубеждения" явля­ются составляющими человеческого ума. Человеческий ум не был и никогда не будет "чистой доской"; он всегда полон идей, т. е. предубеждений, постоянно подвергаемых испытанию опытом, с тем, чтобы исправить их или устранить. С этим согласен и эпистемолог Карл Р. Поппер, для которого свободный (от идей, предположений, предубеждений) разум ничего не видит: наука строится именно на базе предубеждений или предположений, проверяемых опытом. Конечно, Бэкон, как его характеризует Поппер, скорее идеально типический образ, нежели тщательная историографическая рекон­струкция. Однако, замечает Паоло Росси, эти "антиципации приро­ды", исключенные из науки Бэконом как плод сознательной воли и "нелюбви к опыту", окажутся главными в прогрессе науки; но

176

Бэкон

"призыв к экспериментам, это желание придать человеческому интеллекту не крылья, а «свинцовые гири»", недоверие к дерзостным гипотезам выполнили историческую роль решающего значения. Основатели Королевского общества — Бойль, Гассенди, Ньютон, Дарвин — ощущали себя последователями и продолжателями метода Бэкона

9. ЦЕЛЬ НАУКИ: ОТКРЫТИЕ "ФОРМ"

Освободив ум от "идолов", а дух от поспешных "антиципации", человек, по мнению Бэкона, может обратиться к изучению приро­ды". "Назначение и цель человеческих возможностей заключается в создании и введении в некоторое тело новой природы. Задача и цель человеческой науки заключается в открытии формы природы, при­родного отличия, т. е. особых свойств породы, источника эмана­ции". Эта центральная идея мысли Бэкона нуждается в некотором разъяснении. Прежде всего, что имел в виду Бэкон, когда говорил о "создании и введении в некоторое тело новой природы"? Вот проекты, иллюстрирующие идею Бэкона: создать металлические сплавы для различных целей; получить более прозрачное и небью­щееся стекло; найти способ хранения в течение всего года лимонов, апельсинов, других цитрусовых; достигнуть более быстрого созрева­ния зеленого горошка, клубники и черешни. Последний его проект заключается в поисках путей к получению — из железа в соединении с кремнем или каким-нибудь другим камнем — металла, более легкого, чем железо, и не подверженного коррозии; Бэкон предвидел широкое применение этого сплава (наша сталь): "Прежде всего, для кухонных приборов — вертелы, печи, пампуры, сковороды и т. д.; во-вторых, для военных целей — артиллерийские орудия, заслонки, решетки, цепи, и т. д.". Примеры позволяют понять, что имеется в виду под "вводом в некоторое тело новой природы". Это относи­тельно первой части рассуждения Бэкона. Во второй части речь идет о том, что "задача и цель науки состоит в открытии формы данной природной сущности, т. е. ее особых свойств, источника эманации". Бэкон находит у Аристотеля доктрину четырех причин: материаль­ной, действующей, формальной и целевой. Так, например, мы постигнем статую, если выясним, из чего она сделана (материальная причина — мрамор); кто ее сделал (причина действующая — скульп­тор), какова форма (формальная причина — идея, которую скульп­тор воплощает в мраморе), цель, ради которой она сделана (целевая причина, побудившая скульптора изваять ее). Бэкон согласен с

Цель науки: открытие "форм" 177

Аристотелем в том, что "истинное знание есть знание причин", но из этих причин, добавляет он, "целевая наименее полезна для науки, скорее, она разрушает последнюю". С другой стороны, действенная причина и материя, "будучи удалены от скрытого процесса формо­образования, остаются причинами внешними, поверхностными и малоценными для действенной науки".

Итак, остается лишь формальная причина для изучения, если мы хотим придать "новую природу" определенному телу: "Человек, знающий формы, может получить результаты, которых никогда не давали ни естественные изменения, ни случай, ни опыт". Знать форму различных вещей означает, проникнув в глубинные тайны природы, стать ее господином. Бэкон считал, что этих тайн немного по сравнению с разнообразием и богатством природных явлений. Бэкон стремился овладеть азбукой природы, чтобы понять ее язык. Слова — природные явления, а буквы ее азбуки — немногочислен­ные и простые формы. Но что же такое формы"? Как их понимает философ? Бэкон различает "скрытый процесс" и "скрытый схема­тизм". "Мы собираемся говорить не о мерах, знаках или степенях видимых процессов, но о постоянном процессе, который по большей части ускользает от наших чувств". Относительно "скрытого схема­тизма" Бэкон пишет, что "никакое тело нельзя одарить новой природой, равно как нельзя превратить в новое, если не знать в совершенстве природу тела". Анатомия органических тел, по мне­нию Бэкона, в какой-то мере, пусть и недостаточной, дает представ­ление о нем. Можно сказать, что скрытый схематизм — это струк­тура природы, сущность природного явления; в то время как скрытый процесс можно рассматривать как закон, управляющий и продуцирующий явления. Понять форму — значит понять структуру явления и закон его протекания. События происходят в соответствии с законом, и в науках действует тот же закон. "Кто знает форму, выявляет единство природы даже в самых несхожих материях. <...> Поэтому за вскрытием формы следует истина наблюдения и свобода действия". Можно сказать, что этими догадками Бэкон предвосхи­тил появление биохимии и даже современной атомной физики.

10. ИНДУКЦИЯ ПУТЕМ ЭЛИМИНАЦИИ

После освобождения разума от "идолов" для восприятия природ­ных форм следует посмотреть, какими путями, с помощью каких процедур и какого метода достижима эта цель. Нужна процедура исследования, состоящая из двух частей: "Первая состоит в извле­чении аксиом из опыта, вторая — в выведении новых экспериментов

178

Бэкон

из аксиом". Но что нужно сделать, чтобы извлечь аксиомы из опыта? По Бэкону путь, которым надо следовать, — это путь индукции, но "законной и истинной индукции, дающей ключ к интерпретации", a не аристотелевской индукции. Последняя, по мнению Бэкона, — индукция путем простого перечисления отдельных случаев; она "очень быстро переходит на опыт и частности", следуя дурной привычке ума немедленно перескакивать от незначительного опыта к абстрактным идеям, "сразу приступает к общим, бесполезным понятиям". Такая индукция скользит по фактам, в то время как индукция путем элиминации постигает форму, или суть явлений.

Поиск форм, по мнению Бэкона, происходит следующим обра­зом. Прежде всего, исследуя какое-либо природное явление, напри­мер, тепло, нужно "перечислить в уме все известные случаи, отме­чаемые в природе, в самых разных материях". Так, если мы изучаем природу тепла, мы должны составить "таблицу присутствия": "1) лучи солнца, особенно летом и в поддень; 2) лучи солнца, отраженные и сфокусированные в малом пространстве, как, напри­мер, среди гор или между городских стен, или в зажигательных стеклах; 3) огненные метеоры; 4) пылающие молнии; 5) пламя, вырывающееся из горных кратеров вулканов; 6) любой тип пламени; 7) раскаленные твердые тела; 8) естественные горячие источники... 18) негашеная известь, обрызганная водой... 20) животные, особенно их внутренности; и т. д.". Составив "таблицу присутствия", можно переходить к составлению "таблиц отсутствия", где регистрируются сходные случаи, в которых, однако, данное явление (в нашем случае тепло) не присутствует: это лучи луны (которые, как и лучи солнца, ярки, но холодны), "блуждающие" огни, явление морской фосфо­ресценции и т. д. Закончив составление "таблицы отсутствия", переходят к "таблице степеней", в которой отмечаются все случаи, в которых данное явление представлено с большей или меньшей интенсивностью. В нашем случае следует обратить внимание на изменение тепла в одном и том же теле в разных средах или при разных условиях.

Имея такие таблицы, Бэкон переходит к индукции, следуя про­цедуре исключения, или элиминации. "Цель и назначение этих трех таблиц, — пишет Бэкон, — воспроизвести в уме все возможные случаи явления. После этого следует обратиться собственно к ин­дукции". Бог, "творец форм", и, "может быть, также ангелы и небесные силы" имеют "возможность воспринять формы непосред­ственно и с самого начала". Однако человек не обладает этой возможностью, и ему "дано идти вначале путем отрицания, и только в конце, по завершении процесса элиминации, перейти к утвержде­нию". Природу следует разложить на составляющие огнем ума, "схожим с божественным огнем". В чем состоит процесс элимина-

"Experimentum crucis" 179

пии? Обратимся к примеру с природой тепла. В таблицах присутст­вия, отсутствия и степеней исследователь должен исключить, или элиминировать, как свойства присущие, так и не присущие теплому телу, свойства, присущие холодному телу, и свойства, остающиеся неизменными при увеличении тепла. Процесс исключения опира­ется на аргументацию. Тепло — небесный феномен? Нет, ведь и лучи земного происхождения обладают теплом. Может, это чисто земное явление? Нет, и солнце источает тепло. Все ли небесные тела обладают теплом? Нет, например, Луна холодная. Может, тепло зависит от присутствия в теле чего-то вроде древнего элемента, именуемого огнем? Нет, любое тело, если его потереть, может стать теплым. Может, это качество зависит от особого строения тел? Нет, любое тело может быть согрето, независимо от его строения. И так далее, пока не подойдем к "первому сбору урожая", т. е. гипотезе, сочетающейся с данными, изложенными в трех таблицах и оценен­ными путем отбора и исключения. В примере с теплом Бэкон приходит к следующему заключению: "Тепло — экспансивное, вы­нужденное движение, распространяющееся малыми частями". Про­должая в том же духе, Бэкон избирает путь, отличный от пути эмпириков и рационалистов: "Те, кто занимались наукой, были или эмпириками, или догматиками. Эмпирики, как муравьи, собирают и потребляют. Рационалисты, как пауки, ткут паутину из самих себя. Средний путь — это путь пчел, которые добывают пыльцу с садовых и полевых цветов и превращают ее в мед, насколько достает способ­ностей. В работе истинного философа важна не только сила разума; сырье, извлекаемое из естественной истории и механических экспе­риментов, — не самоцель и должно перерабатываться интеллектом. Так наша надежда базируется на все более тесном и прочном союзе опыта и ума".

11. "EXPERIMENTUM CRUCIS

»i

Получив "первый урожай", Бэкон использует добытую таким путем первую гипотезу как руководство к дальнейшему исследова­нию через дедукцию и эксперимент. Из имеющейся гипотезы выво­дятся факты, затем проводятся эксперименты в разных условиях с целью проверить, подтвердятся ли факты, предполагаемые гипоте­зой. Создается нечто вроде поисковой сети, серии "расследований",

"Опыт креста".

180

Бэкон

вынуждающих природу ответить. С этой целью Бэкон придумывает богатый набор экспериментальных технических средств (или пре-рогативных инстанций), которым он дает фантастические имена (одинокие, мигрирующие, явные, скрытые, составляющие, едино-формные, или пропорциональные, монадные, отклоняющие и т. д. инстанции), среди которых особо выделяются "перекрестные ин­станции", получившие название "благодаря метафоре: креста, кото­рый ставят на перекрестках дорог, чтобы обозначить развилку". "Часто разум пребывает в состоянии неопределенности: как следует охарактеризовать причину исследуемого явления? При соперниче­стве разных причин на перекрестках видно, что связь одной из этих причин с данным явлением постепенна и нерушима, в то время как у других причин эта связь не столь прочна. Таким образом достига­ется решение проблемы и первая причина избирается как истинная, а другая отвергается. Эти моменты, комментирует Бэкон, вносят ясность и посему имеют большое значение; так что процесс интер­претации иногда, достигши их, здесь и останавливается". Во второй книге "Нового Органона" нет недостатка в примерах, когда для решения вопроса необходимо обратиться к "перекрестным экспери­ментам". Бэкон напоминает о теории приливов, дискуссиях по поводу теорий вращения Земли вокруг Солнца или Солнца вокруг Земли; о теории смещения магнитной стрелки (смещает ли ее магнит или земля); о спорах о природе Луны (является ли она "тонкой субстанцией, состоящей из огня или воздуха", или "прочной и плотной"); теории "движения тел, таких, как стрелы, ядра"; а также теории, выдвигаемые для решения вопроса о формальной причине веса. Вес, по мнению одних, обусловлен внутренними свойствами тел,' по мнению других — силой тяготения. Вот и перекресток: "Или тяжелые тела тяготеют к центру Земли в силу их собственной природы, или же их притягивает земная масса". Если верна первая гипотеза, тогда каждый объект должен всегда иметь один и тот же вес; если верна вторая, тогда "чем большая масса приближается к Земле, тем больше становится сила (impetus) притяжения, чем больше они от нее удаляются, тем более слабой и медлительной становится эта сила...". Другой перекресток: "Следует взять двое часов, одни из которых функционируют с помощью свинцовых гирек, а другие — с противовесом в виде железной пружины, и проверить отставание одних по сравнению с другими. Первые уста­новить на крыше какого-нибудь высокого храма, а другие оставить внизу после того, как отрегулирован их одинаковый ход; это чтобы можно было с тщательностью следить, не идут ли часы, поднятые на высоту, медленнее, чем раньше, из-за того, что уменьшилась сила тяготения. Опыт следует повторить, установив часы в шахте глубоко под землей, чтобы увидеть, не идут ли они быстрее, чем прежде,

Бэкон и техницизм 181

благодаря увеличению силы тяготения. И только в случае, если обнаружится, что действительно вес тел уменьшается или увеличи­вается в зависимости от расстояния до центра Земли, будет под­тверждена теория, согласно которой причина веса — притяжение земной массы".

Обратившись к эпистемологическим дискуссиям современности, мы увидим, что "experimentum crucis" сегодня актуален как никогда Французский физик и философ Пьер Дюгейм в начале века поставит под сомнение ценность эксперимента как решающего (идея Дюгей-ма позже будет подхвачена и продолжена американским логиком Куайном), а Карл Поппер, наоборот, поддержит идею возможности и значимости (разумеется, не на веки вечные) результатов, получен­ных с его помощью.