2.2. Почему мы не знаем сущностей

и почему схоластическая философия вредит вере

Аристотелизм, с точки зрения Гассенди, базируется на априор­ных сущностях и метафизических причинах. И здесь главная ошиб­ка: на самом деле любое познание — в нас, исходит из ощущений.

Пьер Гассенди: почему мы не знаем сущностей 401

Без их свидетельства нельзя произнести никакого суждения. Если меня спросят, пишет Гассенди, сладок ли мед, и, попробовав, я отвечу, что знаю его вкус, тогда можно говорить и о науке. Но вопрос, сладок ли мед по своей природе, не может иметь никакого ответа, ибо, признаюсь, мне неведомы его необходимые причины и я не знаю доказательств, почему они вообще должны быть.

Аристотелевская традиция под пером Гассенди выступает как псевдонаука, вербальная оболочка, и только. Нельзя наращивать знание без постоянной сверки его с опытом, но фундамент тради­ционной философии — авторитет Аристотеля — давно стал руди­ментом, препятствующим проникновению нового опыта. Слепо доверяясь авторитету, всему им сказанному, философы разучились доверять самим себе и новым реалиям. Конечно, каждый волен философствовать, как ему сподручнее, но разве нескончаемые дис­путы между номиналистами, томистами и скотистами несут в себе хоть зернышко подлинной свободы разума? Скотисты, томисты и схоласты вообще, подобно каторжникам, в вечном страхе перед надзирателем с кнутом; аристотелизм Гассенди сравнивает с клет­кой, внутри которой томятся резвые пташки, уж и забыв о временах, когда они, расправив крылья, могли свободно летать в небесном просторе. Разум изленился, потерял веру в себя; чтобы вернуть его к познанию природы, сделать вновь генератором идей, следует освободить его от схоластической неволи.

Но этим вред, наносимый схоластикой, не исчерпывается. В во­просах религии и веры, убежден французский философ, следует быть религиозным и верующим. Похвально и необходимо подчинить разум вере, которая требует принять таинства, ведомые лишь силе божественной. Из теологии в философию перекочевали самые запу­танные и неразрешимые вопросы: тайна Троицы и вочеловечения Сына Божия, ипостасей и небесного блаженства, последних сроков и судеб. Схоласты всерьез дискутируют о местонахождении тела Христова и его присутствии в таинстве евхаристии, о воскресении из мертвых, о творении, движении, порождении и уничтожении. Ясно, заключает Гассенди, что аристотелизм вреден для науки и бесполезен для веры. Можно ли удивляться, что нынешнее состоя­ние науки столь плачевно?

2.3. Гассенди против Картезия

Атакуя схоластическую традицию, Гассенди не пощадил и совре­менников, среди них — Роберта Фладда (1574—1637), защитника каббалистики и магии, автора "Epistolica Exercitatio in qua praecipua Principia Philosophae Poberti Fluddi reteguntur" ("Эпистолярное рассуж-

402 Либертинизм

дение, в котором открываются первейшие принципы философии Робер­та Фладда") (1630), как и Герберта Чербери (1583—1648), критике которого Гассенди посвятил целый трактат. Астрономические изыс­кания, далекие от каббалистики и магии, привели философа к науке, открытой опытному контролю и социальной критике, ибо касалась она исключительно эмпирических аспектов реальности. Мы не можем познавать сущности, возражал он второму оппоненту, ибо не создаем и не воссоздаем их. Животное лишь тогда поймет, зачем часы, когда научится их конструировать. Сущности сотворены Богом, и человек никогда поэтому не узнает, каковы они и зачем они. Гассенди опротестовывает каузальный способ аргументации Аристотеля. Вертикальная субординация сущностей, возможно, была бы понятной человеку, если бы он смог верифицировать ее опытным путем, гипотетически воспроизвести и исторически дока­зать. Но это невозможно, и лучше оставить сущности на попечение Отца нашего Всевышнего.

Те же доводы мы находим в работе Гассенди "Возражения на «Метафизическиеразмышления» Декарта"(1642) г. Не отрицая оче­видных завоеваний Декарта, он отвергает все же сам тип картезиан­ского знания — априористский и дедуктивный, где опыту нет места. Нет обоснования, по мнению Гассенди, необходимости перехода от опыта "cogito" к субстанциональности "res cogitans". Сомнитель­ность — и даже незаконность — такого перехода, как мы уже показали, в том, что человеку не знакомы ни сущность, ни субстан­ции как нечто сделанное. Картезианское разделение человека на душу и тело, кстати, предпосланное его философии и недоказанное, погружает нас в пучину неразрешимых затруднений. Доказательства существования Бога Декарта малоубедительны, если не неприемле­мы. Идею наисовершеннейшего существа вряд ли можно считать врожденной — скорее, исторически сформировавшейся. Что каса­ется серии действующих причин, то с ними мы остаемся в сфере физических феноменов, как доказательство чего-то сверхфизичес­кого они также не работают. Порочный круг усматривает Гассенди в принципе "cogito" как основе очевидности не столько математи­ческих истин, сколько самого cogito. В итоге он призывает отказаться от картезианства, как и от схоластики вообще, и, освободившись от догматической метафизики, заняться, наконец, экспериментальной наукой о феноменах.