1.4. Особые и специальные судебные учреждения

Расследованием политических (государственных) преступлений на постоянной основе занимались Преображенский приказ и Тайная канцелярия. В петровскую эпоху именно Тайная канцелярия была основным государственным учреждением, осуществлявшим производство по политическим делам. С 1718 года она, вместе со следственной тюрьмой, располагалась в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга³.

Действовали также и специальные судебные учреждения – военные и духовные. Появились и особые судебные учреждения для городского населения – городовые магистраты.

Военный суд (кригсрехт¹), состоял из двух инстанций². Высшей инстанцией был Генеральный кригсрехт, рассматривавший дела о преступлениях целых воинских частей, государственных преступлениях, совершенных военнослужащими, должностных преступлениях высших военных чинов. Все остальные дела о преступлениях военнослужащих рассматривали полковые кригсрехты, для которых Генеральный кригсрехт был апелляционной инстанцией.

Действовали военные суды на коллегиальной основе, в составе председателя и нескольких членов. При судах находились аудиторы, надзиравшие за правильным ведением процесса и соблюдением законности.

Военным судам были подсудны не только военнослужащие, но и гражданские лица – обслуживающий персонал армии.

Для духовенства судебными учреждениями являлись консистории при епархиальных архиереях и Синод. Поскольку церковное управление при Петре было включено в общую систему государственного управления, эти церковные учреждения создавались на коллегиальных началах, и были подконтрольны государственной власти. Члены Синода в количестве 12 «правительствующих особ» являлись, согласно регламенту Духовной коллегии, не выборными представителями духовенства, а «лицами, от высочайшей власти учрежденными»³. В ведении Синода находились преступления против веры и благочестия, семейно-брачные дела, «должностные» преступления священнослужителей.

К низшим церковным судебным учреждениям относились: суды епархиальных епископов и суды духовных управителей или правлений. По уголовным делам церковные суды могли проводить только предварительное расследование. Окончательное решение их и вынесение приговора было делом светских судов.

В процессе организации городского управления, которое создавалось по инициативе и в интересах государственной власти, были образованы выборные учреждения – магистраты и ратуши. Они помимо управления делами городского сословия, обладали и судебными полномочиями в отношении горожан. Однако приговоры по уголовным делам, влекущим смертную казнь, должны были утверждаться Главным магистратом.

1.5. Фискалитет и прокуратура

Одновременно с появлением новых высших и центральных органов власти и управления, началось формирование и системы надзора, в виде прокуратуры и фискалитета. Институт фискалов, получивший огромные полномочия, появился в 1711 году¹. Возглавлял фискалитет находившийся при Сенате и назначаемый государем генерал-фискал. Его помощника – обер-фискала назначал Сенат. Им были подчинены фискалы при коллегиях, провинциал-фискалы в губерниях и городовые фискалы в городах.

Фискалам вменялось в обязанность «тайно проведывать, доносить и обличать» злоупотребления чиновников (как высших, так и низших), преследовать казнокрадство, взяточничество и «вообще безгласныя² преступления явно противогосударственнаго и противообщественнаго характера». Они должны были также надзирать за исполнением законов. Фискалы принимали доносы от частных лиц, имели право входить в любые присутственные места и требовать для изучения любые документы. Вся собранная ими информация передавалась в Сенат. Если донос подтверждался, то половина штрафа шла в пользу фискала, если не подтверждался, то закон предписывал «в вину ему того не ставить».

Зачастую только благодаря фискалам вскрывались факты невероятных злоупотреблений местных властей. Так, жители Устюженского уезда подверглись неслыханному насилию со стороны посланных уездным комиссаром для казенных сборов подьячих. Как говорилось в жалобе устюженских крестьян, поданной фискалам, эти подьячие «великими и непомерными муками мучали и священников, и взрослых мужчин, и женщин, и стариков, и детей; из озорства выхватывали у матерей грудных младенцев и бросали их в снег, мучили людей десятками, даже в церквах грабили имущество, вымучивали себе деньги»¹.

По жалобе крестьян на место происшествия отправился один из устюженских фискалов, который должен был проверить жалобу и собрать точные данные об имевшихся там злоупотреблениях. Результатом проведенного расследования стал донос, в котором фискалы отмечали, что «от всего этого и неправого комиссарского суда запустело в Вахомской волости, в Вознесенском стану 150 дворов» и который отправили губернатору. Поскольку это доношение было оставлено губернатором без внимания, устюженские фискалы отправили дело к обер-фискалу в Петербург, где оно было представлено в Сенат. Как видно из приведенного примера, фискалы в этом деле стали единственными должностными лицами в уезде, к которым измученные жители могли обратиться, в надежде найти управу на местные власти. Жаловаться уездному комиссару не имело смысла, так как он сам же и послал этих подьячих. Обращаться к губернатору тоже было бесполезно, поскольку губернатор ценил своего уездного чиновника, прежде всего за исправно собираемые казенные сборы. Именно это было главным критерием его службы, а как достается населению эта «исправность» сборов, губернатора не волновало. Фискальские донесения не щадили даже самых высокопоставленных лиц, что при всеобщем грабеже и взяточничестве распространившихся в высших эшелонах власти, приносило несомненную пользу.

Однако и сами фискалы были не без греха. Трудно даже себе представить, какое широкое поле для злоупотреблений создавало учреждение фискалитета. В 1724 году был колесован обер-фискал А. Нестеров за то, как отмечалось в объявлении народу о его казни, что «будучи обер-фискалом, преступая Его Императорского Величества указы, не токмо за другими противных дел по должности своей не смотрел, но и сам из взятков и для дружбы многое в делах упущение чинил; в провинциальные и городовые фискалы многих определял недостойных и за то деньгами, лошадьми, запасами и другими разными вещами взятки с них брал; от разных чинов людей за просьбу и представительство к судьям и за произведение к делам брал многие посулы деньгами и другими вещами…»¹. Другой обер-фискал Михайло Желябужской был бит кнутом и сослан на каторгу за сочинение подложных завещаний.

Подобного рода злоупотребления, да и сам характер деятельности фискалов, которые должны были действовать путем доносов, шпионства и провокаций, вызывали у широких масс населения чувства ненависти и отвращения. Это привело к тому, что слово «фискал» стало бранным, означающим нечто низкое, подлое, корыстное, даже не смотря на то, что во многих случаях польза от деятельности фискалов была несомненной. Дошло до того, что в официальных бумагах, подаваемых в правительственные учреждения, граждане писали о необходимости «перевешать всех фискалов на одной рейке».

Несовершенство института фискалитета император пытался устранить разными способами. Сначала (указом 1713 года) была уточнена его компетенция. Теперь в их ведении остались лишь доносы по безгласным делам. В гражданские дела им вмешиваться было запрещено¹. Затем, в 1714 году, был издан указ об ответственности фискалов за ложные доносы². Однако серьезных пределов злоупотреблениям фискалов петровским законодательством положено не было.

В целях осуществления надзора за всеми высшими и низшими государственными учреждениями, в 1722 году была учреждена прокуратура. Прокуроры должны были войти в состав всех государственных учреждений и надзирать за соблюдением законов.

Указом от 12 января 1722 года вводились новые должности – теперь при Сенате предписывалось быть генерал-прокурору и обер-прокурору, а при всех коллегиях – прокурорам. По мысли императора фискалы должны были своевременно реагировать на совершенные преступления, раскрывать их, тем самым, обеспечивая неотвратимость наказания за нарушение законов или интересов казны. Прокуратура же, учреждалась с целью предотвращения должностных преступлений. Фискалы действовали тайно. Собирая интересующие их сведения, они не могли вмешиваться в работу учреждений. Они молча наблюдали и доносили на виновного лишь после того, как он совершил преступление. Прокуроры напротив, входя в состав всех учреждений, должны были действовать гласно, открыто и заботиться о том, чтобы не было ни малейшей возможности нарушить закон.

В обязанности генерал-прокурора вменялось наблюдение за тем, чтобы Сенат «во всем должность свою сохранил, и все дела, которыя сенатскому разсмотрению и решению подлежат, истинно, ревностно и порядочно без потеряния времени по регламентам и указам решал». Он присутствовал в Сенате, не принимая участия в решении дел, но никакое решение Сената не могло иметь законной силы без одобрения и подписи генерал-прокурора. Если мнения сенаторов и генерал-прокурора по какому-то решению расходились, то закон предоставлял им 8 дней для устранения разногласий. Если же стороны не приходили к консенсусу, то дело докладывалось государю.

Генрал-прокурор обладал правом внесения в Сенат для обсуждения новых законов. Все дела, поступавшие в Сенат, проходили через его руки, и только им выносились на рассмотрение Сената. Он созывал заседания Сената, руководил прениями и ставил вопросы на баллотировку.

В подчинении у генерал-прокурора были назначаемые им и утверждаемые Сенатом прокуроры, находившиеся во всех правительственных учреждениях и судах.

Институт прокуратуры по замыслу преобразователя должен был контролировать деятельность реформированных органов государственной и судебной власти. Особое внимание прокуроры, действовавшие при надворных судах, уделяли точности исполнения указов судебными учреждениями, соответствию принимаемых судебных решений законам, а также, соблюдению процессуальных сроков. Суд обязан был принимать во внимание любые предложения и замечания прокурора, поскольку тот мог предъявить протест против тех или иных действий суда и обратиться с доносом к генерал-прокурору.

Фискалы также как и прокуроры всех правительственных учреждений были подчинены генерал-прокурору, что позволило ему сосредоточить в своих руках и тайный и явный контроль.