3.4.Уголовно-правовая характеристика преступления

Уголовное законодательство этого периода все еще опиралось на нормы Соборного Уложения 1649 года. Специальных уголовных законов издано было немного. Нормы уголовно-правового и уголовно-процессуального характера были разбросаны по отдельным законодательным актам. Так, в дополнительной (XXI) главе Большого наказа⁴ Уложенной комиссии дается общее определение правонарушения, разграничивается компетенция судебных органов и полиции¹. В Учреждениях для управления губерний Всероссийской империи 1775 года присутствуют как материальные, так процессуальные нормы, такие как: определение подсудности, порядок обжалования постановлений суда, меры против судебной волокиты.

Однако именно в Наказе императрица изложила свои взгляды на преступления и наказания. «Испытайте со вниманием, - говорится в нем, - вину всех послаблений, увидите, что она происходит от ненаказания преступлений, а не от умеренности наказаний. …Часто законодавец, хотящий уврачевати зло, не мыслит более ни о чем, как о сем уврачевании; очи его взирают на сей только предлог и не смотрят на худые оттуда следствия. Когда зло единожды уврачевано, тогда мы не видим более ничего, кроме суровости законодавца; но порок в общенародии остается от жестокости сей произросший, умы народа испортились: они приобвыкли к насильству»². (Курсив мой – Т.А.).

В § 24 говорится об обязанности «предупреждать преступления», об условиях, при которых можно прибегнуть к смертным приговорам. В § 96 сказано: «Все наказания, которыми тело человеческое изуродовать можно, должно отменить». В § 194 подробно изложено, в какой степени пытка должна считаться не только варварским, но и нецелесообразным средством уголовного судопроизводства. В § 207 императрица восстает против чрезмерной жестокости наказаний. В следующих параграфах говорится о недопустимости смертной казни вообще. В качестве исключения Екатерина считает возможным применение ее «во время анархии и крайней опасности»³. В нескольких параграфах, посвященных уголовному судопроизводству, императрица определяет основные его принципы.

Многие мысли, изложенные в Наказе, могли считаться не только новыми для России, но и достаточно парадоксальными, но именно они должны были стать руководством для членов Большой Комиссии. В § 522 сказано: «Остается ныне Комиссии подробности каждыя части законов сравнять с правилами сего Наказа»¹.

Законодательство петровского периода не дает четкого определения преступления. Преступлением считалось и деяние, которое в Соборном Уложении названо «непослушанием царской воле, нарушением предписаний», и, в соответствии с законом 1714 года, деяние, наносящее вред и убыток государству. В Наказе Уложенной комиссии под преступлением подразумевается деяние, вредное как для всего общества, так и для отдельных лиц, и потому запрещенное законом. В ст.37 Устава благочиния² содержится общее определение правонарушения, которое трактуется как деяние, «узаконению противное или обществу вред наносящее».

Из текста ст.46 Устава благочиния следует, что закон закрепляет два вида правонарушений – преступление и проступок. В упоминавшейся выше главе Наказа Уложенной комиссии, говориться, что правонарушения делятся на подлежащие наказанию и исправлению. Дела, подлежащие наказанию, должны были рассматриваться в суде в соответствии с законами, а те, которые предусматривали исправление правонарушителя – в полиции.

Опираясь на тексты Наказа и Устава благочиния, можно сделать вывод о том, что под преступлением понималось такое деяние, которое нарушало закон, но не имело характера гражданско-правового деликта. Решение о наказании за такое правонарушение принималось только судом. Нарушение запрета, предусмотренного Уставом, рассматривалось Екатериной II как менее серьезное правонарушение. Наказание в этом случае назначалось органами полиции в соответствии с нормами Устава благочиния.

Следовательно, в этих нормативных актах впервые было намечено разделение правонарушений на преступления и проступки в зависимости от вида противоправного деяния, характера и размера причиненного вреда, а также, стадии правонарушения¹. Более четкое различие между преступлением и проступком будет закреплено в последующем законодательстве: Своде законов Российской империи 1832 г., Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., а после проведения Судебной реформы, статьи о проступках появятся в Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями².

Перечень преступлений, перечисленных в главе «Взыскании» Устава благочиния далеко не полный. Из текста законодательного акта видно, что за основу была взята система преступлений, закрепленная в Соборном Уложении и конкретизированная Петром I. Так, к преступлениям против веры в Уставе благочиния отнесены следующие деяния: «учинение препятствий» проведению церковной службы (Ст.238); насильственное вторжение в помещение церкви или совершение в ней преступления (Ст.240); переход православного в иную веру (Ст.243). Следует отметить, что екатерининское законодательство в отличие от петровского не рассматривает колдовство в качестве наиболее тяжкого преступления против церкви, а относит его к простому мошенничеству³.

К политическим преступлениям были отнесены следующие: организация без ведома и разрешения полиции различных сообществ (товариществ, братств и собраний) (Ст. 250), а также, подозрительных сходок (Ст.272). Серьезное внимание законодательница уделила преступлениям против порядка управления и суда, таким как: незаконное обнародование или объявление в городе каких-либо сведений; уничтожение, помещенных Управой благочиния для всеобщего обозрения «узаконений, повелений, решений или приказов», а также нарушение порядка принесения присяги и любое ослушание приказу Управы благочиния (Ст.233-235, 265).

Среди должностных преступлений особо выделено взяточничество (251,252). Следует отметить, что наказанию подлежали и те, кто давал взятки (появился даже специальный термин их обозначающий – «лиходатели»), и те, кто их брал – «лихоимцы».

Иначе, чем ее предшественники, Екатерина подошла и к понятию государственного преступления. В ст. XX главы Наказа она особо подчеркнула, что слова тогда только преступны, когда содержат в себе открытый призыв к действиям против верховной власти и государства¹. Невинные и глупые выражения, высказанные против власти, по мнению императрицы, не следовало относить к преступлениям.

«Слова не вменяются никогда во преступление, разве оные приуготовляют, или соединяются, или последуют действию беззаконному. …И так слова не составляют вещи, подлежащей преступлению; часто они не значат ничего сами по себе, но по голосу, каким оные выговаривают; часто, пересказывая те же самые слова, не дают им того же смысла, сей смысл зависит от связи, соединяющей оные с другими вещьми. Иногда молчание выражает больше, нежели все разговоры. … Письма суть вещь, не так скоро проходящая, как слова, но когда они не приуготовляют ко преступлению оскорбления величества, то и они не могут быть вещью, содержащею в себе преступление в оскорблении величества»².

Среди преступлений против личности встречаем не только убийство, нанесение телесных повреждений, насилие, похищение людей, но и абсолютно новые – распространение эпидемий и торговля недоброкачественной продукцией¹. Все лица, совершившие преступления должны были арестовываться полицейскими органами и, после проведения предварительного следствия, направляться в суд.

К проступкам в Уставе благочиния были отнесены деяния, наказания, за которые налагались полицией. Например, за нарушение порядка церковной службы (Ст.239) полагалось взыскание штрафа. Значит, это правонарушение считалось проступком. В отличие от деяния, предусмотренного предыдущей статьей, где говорилось о преступлении. «Кто учинит службе божией препятствие, того взять под стражу и отослать к суду»².

Среди перечисленных в Уставе проступков встречаются: «споры противные православию» (Ст.241), открытие в воскресные и праздничные дни до окончания обедни питейных заведений (Ст.245), выезд за пределы империи без паспорта (Ст.249), посещение мужчинами женских бань и наоборот (Ст.220) и др.

Система наказаний за преступления, разработанная в законодательстве Петра I, в екатерининскую эпоху существенно не изменилась. Зато полностью поменялся сам подход к наказаниям. Из текста Наказа видно, что основными целями наказаний теперь считаются: охранение общества от преступлений (ст. 144-147) и перевоспитание правонарушителей (ст.93) – «возвращение заблудших умов на путь правый».

Императрица считает наказание необходимым злом, характеризуя его «как труд, болезнь». Она призывает больше использовать предупредительные (превентивные) меры, а не карательные. Настаивает на том, что не суровость наказаний, а их неотвратимость наиболее действенное средство борьбы с правонарушениями: «Самое надежное обуздание от преступлений есть не строгость наказаний, но когда люди подлинно знают, что преступающий законы непременно будет наказан»¹. Екатерина полагала, что при назначении наказания, нельзя рассчитывать на один только страх, который притупляется по мере усиления жесткости наказаний.

Интересно остановиться на отношении императрицы к смертной казни. Как видно из текста Наказа, она склонна была следовать примеру Елизаветы и полностью отказаться от этой меры наказания, заменив ее вечным поселением и каторжными работами. Свои намерения Екатерина объясняла тем, что «…смерть злодея слабее может воздержать беззакония, нежели долговременный и непрерывно пребывающий пример человека, лишенного своей свободы для того, чтобы наградить работою своею, чрезо всю его жизнь продолжающеюся, вред, им сделанный обществу» ².

В статье 209 Наказа она прямо ставила вопрос: «Смертная казнь полезна ль и нужна ли в обществе для сохранения безопасности и доброго порядка?». И сама же на него отвечала: «При спокойном царствовании законов… в том не может быть никакой нужды, чтобы отнимать жизнь у граждан»³. Смертная казнь допустима только «во время безначалия» и в исключительных случаях за общеуголовные преступления. (Курсив мой – Т.А.). Источники свидетельствуют, что императрица строго следовала своим убеждениям и на практике заменяла смертную казнь другими видами наказаний⁴.

Как видно из текста Наказа, Екатерина была противницей применения смертной казни и всячески пыталась обосновать свою позицию. Но принципы гуманности и человеколюбия, по мнению депутатов Уложенной комиссии, были не приемлемы для уголовного процесса, и убедить представителей сословий в необходимости их применения в сфере правосудия императрице не удалось.

Так, при обсуждении вопроса о применении пытке многими депутатами было высказано мнение, что «отмена пытки была бы сопряжена с ужасною опасностью для жизни и имущества всех и каждого»¹. (Курсив мой – Т.А.).

Кроме того, депутаты выражали опасение, что кроткое законодательство, смягчение наказаний, гуманные начала судопроизводства, непременно приведут к «разложению общества и к порче нравов».²

Вообще, по мнению многих депутатов, террор был единственным средством борьбы со «склонностью народных масс к разбою и грабежу». В одном из депутатских наказов содержалось требование карать смертной казнью за малейшее преступление ³. Не даром же выдающийся русский историк В.О. Ключевский с сарказмом назвал Наказ не историческим, а патологическим моментом в истории нашего законодательства.

Таким же негативным было отношение законодательницы и к телесным наказаниям: «Все наказания, которыми тело человеческое уродовать можно, должно отменить». Конечно, полностью избавиться от этого вида наказания так и не удалось. Однако их применение было сведено до минимума⁴. Полностью от телесных наказаний были освобождены дворяне и гильдейские купцы.

В Уставе благочиния содержится широкий перечень наказаний за проступки. Как видно из текста, четкой системы полицейских наказаний еще не сложилось. Все перечисленные санкции носили казуальный характер. Это, прежде всего, многочисленные штрафы, размеры которых определялись не в денежном выражении, а суммами, которые полагались на содержание нищего в благотворительных учреждениях, смирительных домах, двойной ценой предмета или суммы договора. Так, в статье 246 сказано: «Буде кто в воскресение и праздник до окончания обедни начнет игры, игрища, музыку, пляски, пение песен по домам и по улицам, феатральныя представлении и всякия иныя общенародныя забавы и увеселении, с того взыскать пеню дневное пропитание нищаго, да сажать под стражу, донеже заплатит»¹. А во второй части статьи 257 читаем: «Буде кто дом свой откроет днем и ночью игракам и ради запрещенной игры, с того взыскать пеню шести суточное содержание содержанного в смирительном доме, и сажать его в тот дом донеже заплатит»². Судя по всему, для несостоятельных граждан арест был бессрочным.

Арест применялся и как самостоятельная мера наказания, причем арестованных следовало держать исключительно на хлебе и воде в специальном помещении при полиции. Предусматривалось заключение правонарушителей в исправительный дом, вплоть до их исправления (Ст.256).

Практиковалось содержание провинившихся в смирительном или работном домах. За вход мужчин и женщин в баню для противоположного пола взимался штраф, а до его уплаты, виновные в этом правонарушении должны были топить баню в смирительном доме. За открытие публичного дома полагался штраф, а за его посещение – заключение в смирительный дом, причем срок заключения в законе не определялся. Как дополнительное наказание к содержавшимся в работных и смирительных домах могли применяться 2-3 и удара плетьми или прутьями. Однако виновный при этом должен был находиться в одежде.

Екатерининское законодательство уточнило и возраст наступления уголовной ответственности – 17 лет. Лица, недостигшие семнадцатилетнего возраста, считались малолетними и могли рассчитывать на смягчение наказания «с наибольшим уменьшением противу тех, которые имеют совершенный возраст».

Так, в Указе Правительствующего Сената «О производстве дел уголовных, учиненных несовершеннолетними, и о различии наказания по степени возраста преступников» отмечалось, что суд не мог применить в отношении малолетних преступников, совершивших тяжкие преступления, не только смертную казнь или наказание кнутом, но и простую пытку.

После исследования всех обстоятельств дела и определения роли малолетних правонарушителей в преступлении, он должен был переслать эти материалы в Сенат, который и назначал им наказание. Применение телесных наказаний в отношении малолетних строго регламентировалось законом. От 15 до 17 лет «наказание можно было чинить плетьми, а от 10 до 15 – розгами, но не батожьями». Преступники, не достигшие 10 лет, отдавались для наказания родителям или помещику¹.