3.6. Участники уголовного судопроизводства

Главным участником уголовного процесса и субъектом уголовно-процессуальной деятельности в екатерининскую эпоху становится сословный суд. Причем императрице в ходе реализации Губернской реформы 1775 г. удалось выделить судебные учреждения в качестве самостоятельных и достаточно независимых органов, осуществляющих правосудие.

Судья играл ведущую роль в процессе. Он принимал челобитную, возбуждал дело, решал вопрос о вызове сторон или ответчика в суд. Только судья мог допрашивать свидетелей. Именно суд определял порядок допроса свидетелей и предоставления иных доказательств. Вся деятельность суда и оценка им обстоятельств дела строго регламентировалась петровским законодательством.

Так же как и в петровскую эпоху, основная масса уголовных дел рассматривалась посредством розыскного судопроизводства, функция уголовного преследования реализовывалась как в процессе расследования преступления, так и во время судебного разбирательства. При этом помимо задачи уголовного преследования, решались также задача разрешения дела, и задача защиты законных интересов участников процесса. Уголовное преследование могло осуществляться в публичном и частном порядке.

В делах публичного обвинения обвинителем становились: прокурор, стряпчий уголовных дел или земский исправник, которые, обнаружив преступления, касавшиеся государственных интересов, должны были незамедлительно сообщить об этом в Наместническое правление, а в случае судебного разбирательства изложить свое мнение по данному делу. В главе «О должности земского исправника, или капитана» Учреждений сказано: «Буде где в уезде окажется скопище воров, или беглых людей, то земский капитан уведомляет о сем наместническое правление и генерал губернатора…»¹.

Доносить Губернскому правлению «о всяком законам противном поступке, вине, или преступлении должен был и губернский прокурор. В уголовных делах «и в интересных губернский прокурор письменно дает свои заключения, по коим губернские стряпчие поступить должны»², а губернский стряпчий по уголовным делам, в свою очередь, «когда увидит производство и вины ответчика, тогда тот час суду представит свои заключения…»³.

Довольно широкими процессуальными полномочиями закон наделил стряпчих, находившихся при судебных учреждениях губернского уровня (при верхнем земском суде, губернском магистрате и верхней расправе). Эти стряпчие «по сообщенным делам», или когда выступали в качестве истцов, имели право «по своему делу» предложить суду и требовать или личной присылки к суду ответчика, или его поверенного, или представления ответчика на место в присутствие, или «судебного повеления» посадить ответчика под стражу. Одним словом, стряпчие могли «по делам их должности производить в судебном месте, где они определены, жалобу, прозьбу, просить следствия, по производству дела, и до сочинения приговора предложить чего в производстве не достает, переносить решенное дело из нижних судов в верьхние…»⁴.

Фактически в тексте Учреждений речь идет об уголовном преследовании от имени государства по делам публичного и частно-публичного обвинения. Основными задачами уголовного преследования в досудебном производстве были: возбуждение уголовного дела по информации о возможно совершенном или готовящемся преступлении; объективное исследование обстоятельств дела; выдвижение и обоснование обвинения перед судом; обеспечение соблюдения прав и законных интересов участвующих в процессе лиц. Функцию уголовного преследования на досудебных стадиях процесса на местах сначала выполняли земские исправники, а затем, в соответствии с нормами Устава благочиния, частные приставы со своими командами¹. Они должны были осуществлять дознание и другие процессуальные действия.

В делах частного обвинения обвинителем был сам потерпевший, и дело возбуждалось по его заявлению. Однако истцом мог выступать и стряпчий уголовных дел. В п.3 ст. 409 Учреждений сказано: «стряпчий же уголовных дел производит жалобу, яко истец по уголовным винам и преступлениям законы нарушающим, всякий раз там, где истца нет, но доказательства имеет; истцами же стряпчие не инако бывают, как донеся о том губернскому прокурору, и показывая оному свои по тому делу доказательства, и получая от онаго дозволение, или согласие»².

Функция защиты в тексте Учреждений возлагалась, как это не покажется странным, на прокуроров, так как они признавались не только «взыскателями наказания», но и «защитниками невиновности». Кроме того, во время судебного разбирательства судьям предписывалось использовать «все возможные средства к оправданию» подсудимого. Обязанность наблюдения за законностью проведения следствия возлагалась на уездных стряпчих, которые должны были «пещись» о том, чтобы обвиняемый воспользовался всеми способами, представленными законом к его защите¹.

Анализ данных положений позволяет прийти к выводу о том, что понятие «защиты обвиняемого» только начало формироваться. Поэтому защита и носила характер опеки. При этом те должностные лица, которые должны были защищать в процессе законные интересы сторон, были наделены и функциями обвинения и разрешения дела, которые в их деятельности были доминирующими.

Сам обвиняемый более всех заинтересованный в осуществлении права на защиту, реальными средствами к этому не располагал. По существу его право на защиту исчерпывалось предоставленной ему возможностью изложить обстоятельства, смягчающие его вину или оправдывающие его. Таким образом, в уголовном процессе дореформенного периода право на защиту обвиняемого было регламентировано весьма скудно – и если можно говорить об элементах права на защиту в материальном смысле, то право на защиту в формальном смысле отсутствовало вовсе².

Среди участников уголовного процесса, выполняющих функцию содействия уголовному судопроизводству, следует упомянуть свидетелей. Продолжая традицию Петра I, императрица особое внимание уделяла проблеме свидетельских показаний. Все свидетели должны были приносить присягу. В качестве свидетелей могли привлекаться лишь лица, названные в законе «добрыми и беспорочными». Устанавливает обязанности свидетелей: являться по вызову, присягать и давать правдивые показания.