выделяет это слово во всей фразе, давая к нему пояс- нительное дополнение: «а владеющий смертными страх

• лишь от незнания причин наблюдаемых небесных и земных явлений, которые приписываются божествен- ному изволению» (I, 151-4). Таким образом, на слове divinitus здесь лежит смысловое ударение, оно противо- поставляется в этом контексте слову causae (причины), а в дальнейшем развертывании аргументации — сло- вам semine egeret (нуждалось бы в семени — 1, 160), constare (обладать известным постоянством — 1, 165), а чаще всего многообразным сочетаниям с эпитетом certum (обозначающим, по-видимому, нечто твердо установленное, поддающееся различению, упорядочен- ное), вследствие чего можно полагать, что divinitus здесь имеет смысл не столько божественного творения, сколько божественного произвола. Фраза Эпикура в под- линнике имеет следующий смысл: все возникающее воз- никает из уже сущего; ничто не может возникнуть, минуя сущее [или субстанцию, выражаясь более по- здним языком], как ничто не может произрасти, ми- нуя семя; если бы возникновение не было связано этой субстанцией, то мы видели бы всевозможные возникно- вения всякого из всякого, не определенные никакими семенами. В переложении Лукреция вместе с причас- тием «сущее» пропадает и мысль о субстанции, зато акцент переносится на мысль о единичности и опреде- ленности: ничто не возникает ни с того ни с сего, боги

• ложное оправдание невежеству. Эпикур вслед за формулировкой этого своего тезиса этимологически- ми операциями проясняет свое понятие сущего: «То, что исчезает, не уничтожается в не-сущее, ибо все погиб- ло бы, если бы то, во что оно разрушается, не было бы сущим (т. е. субстанцией); далее, всецелостность¹ все-

1 Этот перевод греческого to pan и латинского ошпе дает я. М. Боровский в указанной статье.

гда была такой, какова она теперь, и всегда будет той же, ибо нет того, во что она изменилась бы, посколь- ку помимо всего нет ничего, что произвело бы изме- нения, вторгшись и нее*, — иными словами: вещи возникают и исчезают, суть тела и место, которое суть всепоглощающее и неизменное все (τό παν). Нетрудно убедиться, что у Лукреция мы имеем дело не только со смещением акцента, но с совершенно иным подхо- дом к проблеме. Проблема для него не в том, «что бытие, а что небытие?*, а в том, «откуда вещи?». Не случайно этот абсолютно единый по логике своего рассуждения контекст, в котором выясняется соотно- шение категорий τό ον, μή όν и τό παν, воспринят Лукре- цием как содержащий несколько отдельных тезисов; он излагает их по очереди с подробной аргументацией: 1) ничто не возникает из ничего (I, 150-214), 2) ничто не разрушается в ничто (I, 215-264), 3) вселенная не- изменна, хотя части ее изменяются (II, 294-332), при- чем τό πάν, всецелостность, мыслимая у Эпикура чисто этимологически, воспринимается у Лукреция космо- логически как совокупность миров, превращаясь во вселенную. И дело здесь не в различии уровней абстрак- ции или в чувственной непосредственности поэтическо- го мышления, — не менее абстрактно и дискурсивно, чем Эпикур решает свою проблему, Лукреций решает здесь свою, не тождественную эпикуровской, которая была сформулирована им во вступлении (эпизод под- вига Эпикура):

...quid possit oriri quid nequeat, finita potestas denique cuique qua nam sit ratione atque alte terminus haerens

(I, 75-77.)

• «что может возникнуть, что не может, наконец, каково разумное объяснение ограниченным возмож- ностям единичных вещей и высшему коснеющему