учения считается уже сложившейся ко времени состав- ления сколько-нибудь серьезных диалогических сочи- нений. К «тяжким пережиткам» шлейермахеризма идея эволюции не принадлежит (Шлейермахер не был при- верженцем биографического принципа интерпретации платоновского наследия, в котором он сам видел реа- лизацию «дидактического плана»⁶²), однако среди пла- тоноведов двадцатого века большинство разделяет именно эту концепцию, выдвинутую среди первых Германном⁶³ и отвечающую не потерявшему влияния принципу историзма, наряду с шлейермахеровским принципом литературного и философского единства платоновского наследия. Думается, что концепция эволюции лучше справлялась с проблемами противо- речий внутри корпуса, чем это удается тюбингенцам с помощью их концепции «литературной симуляции»⁶⁴. Насущной задачей платоноведения теперь, на наш взгляд, является достижение такого понимания про- тиворечащих пассажей и их соотношения, которое по возможности исключало бы предположения о внешних воздействиях и вскрывало бы внутреннюю логику пла- тоновской философии в единстве всех ее аспектов — онтологического, космологического, гносеологическо- го, этического, равно как в единстве писаного и непи- саного учения Платона.

62 Kramer я. Platone е I fondamenti..., p. 34-36.

63 Hermann k.F, Geschichte und System der platonischen Philosophie. Heidelberg, 1839.

64 Kramer h. Platone e I fondamenti..., p. 143.

¹ Здесь и в дальнейшем приводятся следующие издания пере- водов: Платон. Соч. Перевод В. Карпова, т. 5. СПб.. 1879; Пла- тон,, Теэтет. Перевод с греч. и прим. В. Сережникова. М. -JL, 1936; Платон. Соч. в трех томах. Под общ. ред. А. Ф. Лосева и

В. Ф. Асмуса, т. 2. М., 1970 (переводчик «Теэтета» — автор предл. статьи); Platons Werke, libers. von F.Schleiermacher, v. 2, Bd.l. Berlin, 1824; Die Gesamtausgabe von Platons Dialogen, Obers. von O.Apelt, Bd. 4; Leipzig, 1922; The Dialogues of Plato, tr. By B.Jowett, v. III. Oxford, 1953; Plato. Oeuvres completes, v. 8, p. 2. Paris, 1955; Cornford FM. Plato’s theory of knowledge. N.Y., 1935.

«Что есть знание?», — спрашивает Сократ. «Знание

• это искушенность мастера», — таков первый ответ Теэтета- «Но ведь каждый мастер искушен в своем ремесле, мы же ищем единый вид, выразимый еди- ным словом» (145 d - 148 е). «Знание есть чувство»,- это второй ответ (151 е). Но чувства несовершенны и непостоянны. Закрывши глаза, отвернувшись, в отда- лении и через много лет мы продолжаем знать увиден- ное однажды. Чувство — еще не знание (151 е - 169 е). Уступая настояниям Сократа, Феодор берет на себя роль своего учителя Протагора, чтобы защитить утвер- ждение последнего: «Знание есть мнение», однако Со- крат без труда опровергает ученика вместе с учителем. Сколько людей, столько и мнений. Но не всякого чело- века и не всякое мнение истинно. Знание — единое, не- преложное знание — не есть мнение (170 - 187 в). Но ведь бывает мнение, согласное с истиной. «Не следует ли сказать, что истинное мнение есть знание?» — та- ков третий ответ Теэтета, произнесенный с далеко уже не той решительностью, какая звучала в первых его ответах. Ты прав, соглашается Сократ, какое же знание бывает помимо истинного мнения! Однако истинное мнение бывает и помимо знания. Судья, выслушиваю- щий речи истцов и ответчиков, не мог бы судить, если бы он не получал истинного мнения, но знания он, не побывавший на месте преступления, иметь не может.

Истинное мнение и знание — не одно и то же (187 с

• 201 е). Отсюда и начинается тот заключительный эпизод, рассмотрение которого составляет задачу пред- лагаемой статьи. Теэтет в четвертый раз пытается от- ветить на вопрос о^нании. «Я слышал от кого-то, что знание есть не просто истинное мнение, но άληθής δόξα μετά λόγου — это выражение и есть тот камень пре- ткновения, который не позволяет, как нам кажется, удовлетворительным образом перевести весь следую- щий за ним разговор, посвященный выяснению смыс-

ла или, вернее, трех смыслов, трех значений употреб- ленного здесь термина λόγος.

Но если именно этот термин трояко истолковыва- ется здесь же, в этом самом эпизоде, то в чем, соб- ственно, состоит проблема? Разве не сводится задача переводчика в таком случае лишь к простому нахож- дению в новом языке более или менее подобающего эквивалента древнему термину «логос» сообразно пла- тоновскому его истолкованию? Оказывается, нахож- дение это совсем не просто.

Обратимся к русским переводам. «Теэтет», 201 с - d:

Перевод, опубликованный в 1879 г.

«Теэтет. Теперь пришло мне на мысль то, Сократ, что я слышал от кого-то, но забыл было. Он сказал, что истинное мнение с умом есть знание, а без ума — отлично от знания. И в чем не представляется ума, то не познаваемо, — так называл он это, — а в чем пред- ставляется, то познаваемо».

Перевод, опубликованный в 1936 г.

«Теэтет. Сейчас пришло мне в голову, что я слы- шал от кого-то, Сократ, но потом забыл. Он утверж- дал, что истинное мнение с определением есть знание, а без определения оно не имеет ничего общего со зна- нием, и вещи, не доступные определению, непознава- емы, по его собственному выражению, и только вещи, доступные определению, составляют предмет знания».

Перевод, опубликованный в 1970 г.

«Теэтет. Сейчас я вспомнил то, что слышал от кого- то, но потом забыл: он говорил, что знание - это ис- тинное мнение с объяснением, а мнение без объяснения находится за пределами знания. Что не имеет объяс- нения, то непознаваемо — так он это назвал, — а то, что его имеет, познаваемо».