Не будем сейчас ставить вопроса, насколько каж- дый из этих переводов помогает проследить развитие мысли в заключительном эпизоде диалога. Поставим вопрос иначе: сравнивая три разных перевода, можем ли мы сказать, что все они передают нам один и тот же текст Платона? Ответ, по-видимому, приходится дать такой: сопоставление всех трех переводов позво- ляет вычислить лежащий где-то за ними общий суб- страт подлинника, но, взятые порознь, они направляют мысль читателя по существенно различным путям.

Много лет отдавший изучению Платона, посвятив- ший ему не один том своих трудов и постоянно к нему возвращающийся проф. А. Ф. Лосев однажды очень удачно сравнил платоновские сочинения с большими оркестровыми произведениями, по отношению к ко- торым перевод может претендовать лишь на роль скромного и бедного переложения той или иной темы для какого-либо несложного инструмента². В этом, вероятно, и кроется причина того, что перевод Плато- на никогда не может ограничиться или быть исчер- пан каким-то одним вариантом; переводы бесконечно пересматриваются, даются разные переводы, и разно- речивость их не должна компрометировать их точ- ность, скорее напротив: разноречивость точных переводов служит залогом постепенного возрастания полноты того общего перевода, который включает в себя и те переводы, которые выполнены для изда- ния сочинений Платона, и те, что даются в научных исследованиях как средство интерпретации плато- новской мысли. Он составляет достояние словесной и умственной культуры того или иного народа и разделяет вместе с ней все превратности ее бытия и развития.

2 См.: Лосев а. Ф. Жизненный и творческий путь Платона.

• В кн.: Платон. Соч. в трех томах, т. 1. М., 1968, С. 62

Трудность, перед которой стояли исследователи и переводчики прошлого и начала нынешнего столетия, заключалась в том, что они главным образом стреми- лись проследить развернутую в указанном эпизоде теорию знания, а способ ее развертывания, в частно- сти употребленные здесь сравнения и аналогии, не приходил им на помощь, но лишь затемнял, по их мнению, смысл рассуждения. Не только диалектичес- кое соотношение между единым, множеством и целым иллюстрируется здесь примером соотношения букв, слогов и слова, но и сам логос определяется также через эти буквы и слоги. Как выход из затруднения было принято (гласно или негласно) убеждение в том, что указанные аналогии не совсем удачны³ и задачу перевода можно не осложнять передачей угадываю- щихся здесь намеков и параллелей.

В последующие годы вместе с повышением интере- са к способу рассуждений Платона были предприня- ты попытки и в указанном эпизоде достичь такой ⁴ интерпретации логоса, которая не отстраняла бы бук- венных аналогий, но включала бы их структуру в рас- сматриваемое здесь понятие. Был обнаружен ряд моментов, сближающих в данном случае понятие ло- госа с понятием числа⁴.

В предлагаемой работе мы попытаемся дать еще одно переложение заключительного эпизода «Теэте- та», избрав в качестве перелагаемой темы развитое здесь противопоставление множественности и един-

3 См.: Скворцов н. Платон о знании. М., 1871, с. 128 (раз- дел «Примечания к тексту диалога*).

⁴ См: Gadamer Н. G. Platons ungeschriebene Dialektik / Kleine Schriften. Ill, Idee und Sprache. Tubingen, 1972, S. 31-33. Биб- лиография и критический разбор такого рода концепций даны в многотомном труде А.Ф.Лосева «История античной эстети- ки* (см. т. 2, 3. М., 1974, С. 337 и сл.).

ства, а в качестве инструмента — один из полузабытых русских эквивалентов греческого логоса, для перево- да данного эпизода до сих пор, насколько нам удалось установить, не употреблявшийся. Для этого нам при- дется брать текст (или, как теперь чаще говорят, кон- текст) платоновского диалога в изначальном смысле этого понятия как плетение мысли, где переплетают- ся и соединяются многочисленные нити и каждая нить вносит в плетение свою окраску, свою фактуру, свя- зывая все участки ткани в единое полотно. Постара- емся при этом с возможно большим вниманием и уважением отнестись к тому, что Платон оставил нам свое учение именно в таком непрямом и опосредован- ном драматургией диалога выражении, и пусть исход- ной аксиомой для нас станет утверждение: если Платон так сказал, значит Платон считал нужным так ска- зать⁵.

II

В заключительном эпизоде «Теэтета» сплетаются две нити философской беседы о знании: δόξα и λόγος. Биб- лиографический список трудов, посвященных прямо или косвенно рассмотрению содержания и употребле- ния этих излюбленных терминов древнегреческой философии, мог бы составить целую книгу и предмет

⁵ Изучение того, как высказал Платон то, что он высказывал, становится особенно актуальным сейчас, когда увлечение поисками свидетельств для реконструкции так называемого неписаного учения Платона в ряде работ западных ученых не только вытеснило интерес к письменным его сочинениям, но и поставило под сомнение ценность платоновских диалогов как философских источников, оставив за ними значение «лишь литературных произведений» (см.: Das Problem der ungeschriebenen Lehre Platons, Herausg. von J.Wippern. Darmstadt, 1972, особенно S. 449.