Глава 8. Киники. Мудрость и бесстыдство

65

Умеренный аскетизм и бесстыдство дополняют друг друга. Бесстыдст­во связано с мужеством: оно его прикрывает и демонстрирует. В отличие от киников, первым стоикам недоставало бесстыдства или мужества сно­сить насмешки и неодобрение толпы. Киники жертвовали «лицом» ради свободы и таким способом утверждали свое «я». Замечания Г. Честертона: «Тело — больше одежды» и «Только человек может быть нелепым, ведь только у него есть достоинство» — относятся к таким, как они.

Свобода слова. Киники не скупились на нелицеприятную правду, поскольку верили в силу слов и пытались стимулировать мышление окружающих. Они создали культуру афоризма, реформировали язык, например отменив конвенциональные имена и возвратив явлениям их истинные названия, меняли местами оценочные и дескриптивные термины (господин — не господин, раб — не раб, «людей много, а че­ловека нет», «мужчин нет нигде, а мальчики — в Спарте»). Истина преподносится в форме иронии, ругани, насмешки.

Под свободой киники понимали возможность использовать любое место для любой цели, автаркию (самодостаточность), внутреннюю независимость. Внешний облик киника контрастирует с внутренней природой — «царь в обличье раба».

В Афинах периода упадка распространяется утилитаризм, укореня­ется и ширится эвдемонистическое понимание нравственности. Софи­сты, эти «платные учителя красноречия и бесстыдства», а также антич­ные просветители, приняли на себя труд адвокатов, аргументирующих хорошо понятые классовые и личные интересы «новых богачей». Ки­ники как представители оппозиции и анархизма в своей критике ин­ститута морали и идеологии общества опирались на такие функции мо­рали, как «возмущение», «поучение» и «защита интересов».

В моральном учении киников отразился жизненный опыт наиме­нее престижных социальных слоев — трудящихся и неимущих («бед­ность — учитель добродетели»). Мораль для них есть оружие нападе­ния и защиты. «Стать добрым и честным» — значит отомстить врагу. Добродетельный человек — это борец и культурный дезертир. После­довательный в борьбе с пороками, разумный человек (мудрец) оказы­вается вне культуры и над ней.

Кинизм выдвигает положение о несостоятельности принципов культуры. Суждения разума опрокидывают культуру, разумная мораль не может сосуществовать с условностями, предрассудками, «мнитель­ностью» и «ходячими истинами» культуры. Разум отрицает и разобла­чает культуру. Киники утверждают, что наличные принципы общест­венной жизни невозможно вывести из разума, для них нельзя найти разумное основание.

5 - 5076

66

Часть I. Античное наследие

Нравственность автономна и потому может быть изъята из культур­ного контекста. Добродетель, равно как и удовлетворение элементар­ных потребностей, не нуждается в государстве. Человек может выжить и один, если сообразует свои проявления с природой и разумом. Поэто­му не обязательно использовать чужой труд. Всякий, кто берется отста­ивать свой интерес в ущерб другим, сеет раздор и становится несчаст­ным человеком.

По мнению киников, именно нравственный закон надо признать верховным, очевидным и подлежащим исполнению. В природе есть все необходимое человеку. Поэтому можно жить спокойно и радостно, не увеличивая материальное богатство общества, работая только на свои умеренные потребности. Философия киников, конечно же, ско­вывала развитие производительных сил общества, но не могла и не хо­тела разорвать отношение «природа — нравственность», которому придавала позитивный смысл. Нравственность как будто не знает ог­раничений, она есть даже в природе, а природное содержание не сни­мается в добродетели, даже в самых возвышенных умонастроениях.

Эвдемонизм. Счастье и добродетель. Киники — юмористы и весельча­ки Античности. Их учение представляет собой наиболее последователь­ный эвдемонизм: они выдвигают претензии на счастье, точнее, на «бес­платное счастье», ищут кратчайшую к нему дорогу, выступают против страдания, создают стратегию выживания и самоутверждения в мире, где может случиться всякое и есть много тягостного и неприятного. Де­классированный киник об этом знает не понаслышке. Киники понима­ют, что жизнь без счастья была бы просто невыносимой. Они любили жизнь, хотели жить, не имели склонности к мученичеству и своим при­мером доказывали, что можно быть счастливым. Киники и эпикурей­цы — пример демократизации счастья, когда речь идет о его доступнос­ти для всех и каждого, если только принять верную установку.

Скромные потребности, гнев и безразличие и есть счастье киника, его комфорт. Киник должен остаться в обществе для того, чтобы про­свещать людей и показать им кратчайший естественный путь к счас­тью, к жизни, независимой от общества. Они пытались создать идеоло­гию «комфортной бедности», не подавленной телесным и духовным страданием, не знающей горечи лишений. Бедному всего довольно. С одной стороны, они стремились поднять настроение бедняков, рас­смешить, отогнать мрачные мысли и зависть к состоятельным сограж­данам, а с другой — поощряли ленивых и ничем не занятых людей.

Антисфен (445—366 до н.э.) — незаконнорожденный сын свобод­ного жителя Афин (также Антисфена) и фракийской рабыни, ученик Сократа (в числе самых близких присутствовал при его кончине), изу-