Глава 5. Платон. Этический идеализм и социальная этика

Платон (427—347 до н.э.) — первый в истории профессиональный преподаватель философии, основатель Академии (просуществовала до 529 г.), теоретик общего, теоретик идеальности («Пир» Платона — манифест философии), символ античного интеллектуализма, кори­фей метафизики, представитель этического абсолютизма, оппонент релятивизма, софизма, творец одиозной консервативной политичес­кой утопии, трактующей устройство справедливого и идеального го­сударства, прообраза просвещенной монархии, «реставратор погиб­шей старины». Платон придерживался филономических воззрений и концепции этатизма, или греческого патриотизма.

Молодой обеспеченный представитель аристократической динас­тии, юноша царского рода, потомок Кодра, Аристокл (Платон) по примеру своего отца, родственников, а также друзей дома собирался заняться политикой. Афинский законодатель, один из Семи мудре­цов, Солон (VI в. до н.э.) приходился Платону предком по материн­ской линии. Платон родился во время Пелопоннесской войны, а когда она закончилась, ему было 24 года. «Война привела к распрост­ранению чудовищных эпидемий, а в последний ее год разразился го­лод, пали Афины, началась гражданская война и установился терро­ристический режим, называемый обычно правлением Тридцати тиранов. Двое из этих тиранов были дядями Платона, и оба они по­гибли, безуспешно пытаясь сохранить установленный ими режим от посягательств демократов», — пишет К. Поппер¹.

Поппер, К. Чары Платона. С. 49.

Глава 5. Платон. Этический идеализм и социальная этика

37

Аристократы, всегда считавшие себя сословием правителей (к ним примыкал и Платон), мечтали реставрировать утраченное лидирую­щее положение в обществе и государстве, вернуться в политику через философию и добродетель, в образе мудрых общественно полезных личностей, для которых управлять людьми — жизненная миссия. Об­разованная, имущая элита общества есть идейная гвардия Платона, каста правителей.

Ф. Ницше быстро разглядел в стремлении Платона «обладать ис­тиной» явные политические притязания и склонность к воинствую­щей тирании: «Платон был воплощенным желанием стать высшим философским законодателем и основателем государств; он, по-види­мому, ужасно страдал от неосуществленности своего призвания, и на склоне лет душа его была полна чернейшей желчи. Чем более падало могущество греческих философов, тем более они внутренне страдали от этой желчности и злобности; а когда различные секты стали защи­щать свои истины на улицах, души этих женихов истины были совер­шенно загрязнены ревностью и злословием; тиранический элемент свирепствовал отныне, как яд в их собственном теле. Это множество маленьких тиранов готовы были съесть живьем друг друга; в них не осталось уже ни одной искры любви и слишком мало радости от сво­его собственного познания»¹.

После смерти Сократа Платон, видимо боясь за свою жизнь, оста­вил Афины и прожил на чужбине 12 лет. Как говорят, там он забросил философию и занимался только математикой — даже изобрел прин­цип будильника. (Надо сказать, что греческие интеллектуалы — уче­ные, философы, писатели — не были беспечными баловнями судьбы. Жизнь многих из них оборвалась трагически. Сократ и Демосфен умерли, приняв яд. Исократ также покончил с собой. Аристотель умер при загадочных обстоятельствах, возможно, был отравлен.)

Платон осознал, что философия не принадлежит определенному, «своему» времени и является делом созерцающего интеллекта. Фило­софия не изучает эмпирию. Для Платона философ — это архитектор, моделирующий вещи согласно идеальным образцам, философия — вид независимой деятельности.

В диалоге «Федон» впервые появляется метафизика идей. «Царст­во идей» Платона есть астральный мистицизм, реминисценция Бы­тия, вневременного Абсолюта элеатов, понятие о чувственно воспри­нимаемом мире — «становящееся» Гераклита.

¹ Ницше, Ф. Человеческое, слишком человеческое // Соч. : в 2 т. М., 1990. Т 1. С 378.

38 Часть I. Античное наследие

Платон предпринял попытку систематизации отвлеченного зна­ния, вывел разум за пределы опыта, связал мораль с чистыми умопо­стигаемыми формами (Благо, Истина, Прекрасное, Справедливость, Мудрость), которые доступны немногим и открываются через особый род познания. «Он полагал, что любому роду обыкновенных дегради­рующих сущностей соответствует совершенная сущность, не знаю­щая упадка. Эта вера в совершенные и неизменные сущности, кото­рую обычно называют теорией форм или идей, стала центральной темой его философии»¹. Платон лишний раз продемонстрировал свою неприязнь к материальной цивилизации и, напротив, любовь к непреходящим невыразимым идеальным сущностям.

Идея блага — верховная в философии Платона. К. Поппер оценивал ее как высочайшую в иерархии форм: «Это солнце божественного мира форм или идей, не только изливающее свет на все остальное в этом ми­ре, но и являющееся источником их бытия, а также причиной всего знания и всей истины»². Сам Платон не в состоянии объяснить, что он понимает под благом, к которому он испытывает почти эротические чувства. Поппер разъясняет нам, что благо, по Платону, — это «неиз­менное, задержанное состояние вещей; это состояние покоящихся ве­щей. <...> Анализ платоновской идеи Мудрости дает столь же разочаро­вывающие результаты»³. В целом этика Платона выходит за рамки обычного понимания. Она полумифична и строится на эротической мотивации. Формы, или идеи, метафизически и онтологически неиз­менны. Они — единичные причины чувственного мира, относятся к божественному интеллекту, субстанциальны и не являются продуктом человеческого мышления. А.Ж. Фестюжъер утверждает, что метафизи­ка Платона, развиваясь, заканчивается мистицизмом. Платон основал европейскую мистическую традицию. Так, наименования первичных категорий — «прекрасное», «благо» и «единое» — оказываются неадек­ватными, и, когда Платон приближается к «прекрасному», «то больше не обнаруживает никаких позитивных признаков, одни лишь негатив­ные: он говорит не о том, чем является Прекрасное, а о том, чем оно не является»⁴. Для этих объектов нет представления и определения.

Платон — создатель знаменитой метафизической триады «благо, истина, прекрасное» — древнего принципа, выражающего стремле­ние к целостности, к «живому единству», к «великому единению».

¹ Поппер, К. Чары Платона. С. 53.

² Там же. С. 187.

³ Там же. С. 188.

⁴ Фестюжьер, А. Ж. Личная религия греков. СПб., 2000. С. 203.