Глава 1. Гомер. Героическая мораль

11

Мужи-ахейцы — это все взрослые мужчины-воины, составлявшие ополчения отдельных греческих государств; приближенные к прави­телям лица и отборные дружинники; сами анакты и их родичи, как правило возводившие свою родословную к небожителям и потому претендовавшие на особый эпитет — «рожденный Зевсом»¹. Они со­вершают «различные приличествующие полноправному человеку по­ступки», участвуют в хозяйственной жизни семьи и общины, имеют право и морально обязаны защищать свое имущество и собственность всеми доступными способами, бороться с врагами не на жизнь, а на смерть, участвовать в нападениях и набегах, включая захват рабов, морское пиратство, угон скота, участвовать в религиозных обрядах.

Характеры. Гомер рисует запоминающиеся портреты царей-героев. Ахилл — гневлив, вспыльчив, злопамятен, беспощаден на войне; это — зверь, а не человек, бездушная стихия и одновременно — «неж­ное сердце», капризный, даже истеричный, наивный, сентименталь­ный [см.: Лосев. С. 239]. Агамемнон (в переводе с греческого — очень решительный) — мощный, славный, могущественный витязь и царь, неустойчивый и слабохарактерный, властный, жадный и сластолюби­вый, скромный и податливый, грабитель и хищник, смелый критик Зевса, часто трус и пьяница «с лирической тонкой, глубочайше оскор­бленной и бесконечно страдающей душой» [Там же. С. 247]. Гектор — беззаветно преданный своему народу вождь, пламенный патриот и бесстрашный солдат, наивный, нерешительный, колеблющийся и не­расчетливый, хвастливый и ребячески напористый; нежнейший семь­янин; «герой, знающий свое роковое предназначение и тем не менее открыто идущий в бой; волевой и обреченный, обманутый богами и раздавленный людьми; жалкая и скорбная жертва неприятельского зверства и человек, потерявший в конце концов решительно все: и ро­дину, и семью, и собственную жизнь» [Там же. С. 249]. Одиссей (в пе­реводе с греческого — свирепый) — «глубочайший патриот, храбрей­ший воин, величайший страдалец, тончайший дипломат и искуснейший оратор, купец, предприниматель и расчетливейший хо­зяин, герой, доходящий до самохвальства, изворотливый авантюрист, женолюб, чувствительный и слезоточивый человек интимных пере­живаний, делец и пройдоха, прекрасный семьянин и жестокий палач» [Там же. С. 254]. Нестор — «старец, царь и солдат, миролюбец и веж­ливый джентльмен, благородный аристократ, дипломат, юморист,

¹ См.: Молчанов, А. А. «Достоинство мужей ахейских» (Признаки общественного бытия полноправного человека в Греции микенской эпохи) // Человек и общество в ан­тичном мире. М., 1998. С. 280.

12

Часть I. Античное наследие

оратор, болтун, консерватор и большой любитель пиров» [Лосев. С. 255). В этом все еще варварском обществе нравственность сущест­вует и проявляется как особенный характер. Произвол человека и его субъективность имеют высокую ценность.

Антипсихологизм. Внешняя мотивация. Гомер в первую очередь стремился к наглядности. Возможно, поэтому изображению внутрен­них переживаний он предпочитает внешнюю мотивацию (бог, види­мые стимулы, обстоятельства), и все-таки эти переживания подразу­меваются, хотя и нет никакого груза сомнений, колебаний, угрызений совести. Ошибочные поступки объясняются ослеплением. Люди и тогда не были марионетками, действующим мотивом нередко оказы­валось чисто человеческое чувство, но проблема выбора осознается и фиксируется лишь древнегреческими драматургами Эсхилом и Еври-пидом. А.Ф. Лосев насчитывает пять комбинаций божественной и че­ловеческой воли, которые встречаются у Гомера: 1) указывается боже­ственная воля, но ничего не говорится о человеческой воле, хотя она и подразумевается; 2) формулируется человеческая воля и ничего не говорится о божественной воле, но она сама собой подразумевается; 3) обе воли совпадают; 4) божественная воля действует вразрез с чело­веческой волей и ее подавляет; 5) человеческая воля, находясь в анта­гонизме с божественной волей, приводит к борьбе, иной раз небезус­пешной, человека с богом. В итоге «у Гомера мы находим и полную подчиненность человека богам, и гармоническое объединение боже­ственной и человеческой воли, и грубое, прямое нападение человека на то или иное божество» [Там же. С. 153]. «Все у них предопределено свыше; но предопределено так, чтобы они вполне свободно и в пол­ном соответствии со своим внутренним «я» принимали те или другие свои решения и выполняли те или другие намерения» [Там же. С. 148].

Судьба. Трагическая мораль. Судьба (сужденная смерть, рок, жре­бий жизни, завещанное, установленное, злая участь, внезапная ката­строфа, плохой исход дела, «ангел смерти») — понятие, общее для всех древних царств, выражающее закрепление тех или иных функций членов коллектива, их место в общественной иерархии. Судьба — это определенная форма, способ, цель и пределы существования каждой вещи, мистический принцип, нечто, установленное кем-то (божест­венное установление), «неизбежная необходимость, управляющая всеми вещами; это совершенно непостижимая сила, которой подчи­нены все люди и которая может либо персонифицироваться, либо представляться безличной»¹. Своя судьба есть у богов, у всякого явле-

Клочков, И. С. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. М., 1983. С. 31.