Время, история, жизнь, бытие (становление концепции Хайдеггера)

В 1916 — 1919 гг. Хайдеггер испытал особенно сильное влияние фи­лософии Дильтея. Он стремился к тому, чтобы — в духе Дильтея — помыслить человека, во-первых, "во всей полноте его жизненных сил" и, во-вторых, рассмотреть его как практически-деятельное существо. Внимание ко второму аспекту было обусловлено не только рецепцией философии Дильтея, но и теологическими корнями хайдеггеровской философии. В-третьих, в соотвествии с двумя названными выше ин­тенциями философии Хайдеггера, человек, будучи практически-дея­тельным существом, должен быть понят как уже изначально включен­ный в ту самую среду, в которой он действует, т. е. как уже находя­щийся в мире, действующий в истории.

Другая духовная тенденция, переосмысление которой сыграло ре­шающую роль в первом повороте Хайдеггера от "чистого сознания" к жизни: в 1918—1919 гг. Хайдеггер, находясь под сильным влиянием Кьеркегора, теолога Карла Барта и, косвенно, идущей из XIX в. тра­диции поисков "исторического христианства" (А. Гарнак, Э. Ренан), обращается к проблематике раннего христианства, где находит вдох­новившее его понимание времени. Время ранних христиан не поддает­ся исчислению и измерению (что "работает" против концепции абсо­лютного времени, служащего системой координат мировых событий). В ожидании Второго пришествия Христа бессмысленно высчитывать, когда оно произойдет. Решающим становится тот самый эсхатологи­ческий момент (Augenblick), в котором находится человек благодаря своей вере. Так со временем оказывается связанной ситуация верую­щего. Различать "знамение времени" (Евангелие от Матфея, 16, 3) верующий сможет лишь тогда, когда перестанет относиться к Слову Нового завета как к чему-то "бывшему" и отделенному от него стеной столетий. Верующий должен дать божественному Слову "прозвучать" в своей душе. Но как раз это и снимает дистанцию объективного времени.

Пристальное внимание к вопросу о времени по сути означает рас­тущий интерес Хайдеггера к теме бытия и ее новой интерпретации. Начиная с 1921 г. Хайдеггер все в большей степени пытается опреде­лить "фактическую жизнь", жизнь человека, через ее бытийный смысл. Объясняя позже возрастание в своей философии роли бытийной про­блематики, Хайдеггер замечает: "Я сначала должен был с чрезвычай­ной интенсивностью броситься (losgehen) на фактическое, чтобы во­обще получить Фактичность как проблему" ⁵. Это очень важная смена акцентов. Говоря теперь не о фактическом, а о Фактичности, Хайдег­гер тем самым ставит вопрос не о тех различных формах, в которых проявляется бытиё человека, но вопрос: что есть бытие человека само по себе?

Но и это еще не последняя степень радикализации вопроса. Чело­век есть сущее (т. е. существующий) наряду с другими сущими (жи­вотные, растения, предметы неорганической природы). Безусловно, способ, каким существует человек, отличается от способов существо­вания другого сущего. Однако если даже мы и задаемся целью выяс­нить эту особенность и спрашиваем, в чем, же заключается особен­ность бытия человека, мы еще недостаточно основательны в наших поисках. Мы не спрашиваем: что есть бытие само по себе?

Соответственно, считает Хайдеггер, проблемам времени и истории должно быть придано более глубокое измерение. Какова же связь между временным характером жизни человека и временем в более глубинном смысле? Поскольку о человеке и человеческой жизни Хайдеггер, на­чиная с 1923 г., предпочитает говорить, употребляя термин Dasein, тем самым подчеркивая особый бытийный характер человеческой сущ­ности, то очевидной становится необходимость выявить связь между Dasein, а также бытием как таковым, т. е. Sein, и временем. Так вла­стно заявляет о себе проблематика, осмысление которой толкало Хай­деггера к созданию "Бытия и времени". Однако на пути к этому цен­тральному произведению Хайдеггер должен был определить свое весьма непростое отношение к феноменологии Э. Гуссерля. А это снова же означало озабоченность проблемой времени.

Ведь уже в начале XX в. Гуссерль создал и подробно развил тео­рию сознания как формирующегося во временнбм потоке. На основе лекций, прочитанных Гуссерлем в 1904— 1905 гг. в Геттингенском уни­верситете, возник текст — "Лекции о внутреннем сознании времени". (Именно Хайдеггер позднее, в 1928 г., станет его издателем.) Суще­ственно отметить, что еще в 1917 г. ассистентка Гуссерля Эдит Штайн — при постоянном участии самого метра — подготовила гуссерлевс- кие материалы для печати. Они, несомненно, были доступны учени­кам и ассистентам Гуссерля. Вплоть до "Бытия и времени" этот тон­чайший анализ Гуссерлем времени сознания и сознания времени был для Хайдеггера внутренним стимулом и вызовом. Гуссерль нанес удар по объективистским концепциям времени. Однако чем дальше тем больше нарастал протест Хайдеггера против трансценденталистской концепции Гуссерля, в частности, против упорного нежелания учите­ля принять в феноменологию истористские измерения. В статье "Фи­лософия как строгая наука" Гуссерль подверг резкой критике исто­ризм Дильтея. По-видимому, эта критика вызвала у Хайдеггера про­тивоположную реакцию; и вторая половина 10-х годов во многом про­шла в хайдеггеровском становлении "под знаком Дильтея". Впрочем, это не было единственным пунктом размежевания раннего Хайдеггера с основателем феноменологии. Рассмотрим данную проблему подробнее.

3 1827

Феноменология и онтология

Итак, отношение Хайдеггера к феноменологии Гуссерля было весьма противоречивым. С одной стороны, Хайдеггер прошел школу Гуссер­ля и сам не раз говорил о том, что феноменология — в единстве с онтологией — лежит в основании его философствования. С другой стороны, гуссерлевская феноменология подвергается в учении Хай­деггера существенной трансформации и, по мере эволюции хайдегге- ровской концепции, играет в ней, по-видимому, все менее значитель­ную роль. И все-таки вряд ли возможно обоснованно отрицать фено­менологические генезис и смысл ряда идей и раннего, и позднего Хай­деггера. Вместе с тем в 20 —30-х годах в истории философии появи­лась и новая для феноменологии проблема — проблема влияния на позднее гуссерлианство идей и предпосылок экзистенциального фило­софствования, с которым Гуссерль сталкивался в основном благодаря дискуссиям с Хайдеггером и знакомству с рядом его сочинений.

Какие идеи феноменологии оказались для Хайдеггера наиболее важ­ными? Хайдеггер прежде всего воспринял кардинальную идею фено­менов и феноменологического метода, с особым сочувствием отнесясь к "Логическим исследованиям" Гуссерля. В тексте 1953— 1954 гг. "Из диалога о языке между японцем и спрашивающим" Хайдеггер вспоми­нал о начале 20-х годов: «В те годы я как ассистент Гуссерля регуляр­но читал каждую неделю с господами из Японии первое большое про­изведение Гуссерля, "Логические исследования". Сам учитель к тому времени уже не слишком высоко расценивал эту свою появившуюся на рубеже веков работу. У меня, однако, были свои основания, поче­му для целей введения в феноменологию я отдавал предпочтение "Ло­гическим исследованиям". И учитель с великодушным терпением от­несся к моему выбору» ⁶. Предпочтение, оказанное "Логическим ис­следованиям", было связано с включением в самое их ткань принци­пов феноменологической работы: любая тема и проблема возводилась к "данностям сознания", к феноменам; интенциональность и ее пред­метности изначально оказывались структурами и предметностями со­знания. Хайдеггера, однако, привлекал и брошенный Гуссерлем ло­зунг "Назад к самим вещам!" При этом он полагал, что основатель феноменологии не выполнил собственного призыва — он возвратил философию лишь к "онаученным", логизированным очевидностям сознания, а не к истинно изначальным его данностям. Так развертыва­лось кардинальное размежевание между Хайдеггером и Гуссерлем.

Об отношении раннего Хайдеггера к феноменологии можно судить по текстам его лекций, прочитанных в Марбурге в 1923 — 1924 гг. и опубликованных под заголовком "Введение в феноменологическое ис­следование" в 17-м томе Полного собрания сочинений

.Излагая свое понимание термина "феноменология" (впервые по­явившегося в XVIII в. в работе немецкого просветителя Ламберта, принадлежавшего к школе Христиана Вольфа), Хайдеггер обращает внимание на следующие моменты. Греческое слово <f>aiv6[ievov означа­ет нечто, что себя "показывает", раскрывает (корень фа связан с фй?, что значит свет или яркость, ясность, блеск). Углубляясь в греческую этимологию, обращаясь к текстам Аристотеля, Хайдеггер приходит к выводу: феномен есть не что иное, как "превосходный способ нали­чия, присутствия сущего" (Anwesenheit von Seienden)⁷, его способ­ность показывать, обнаруживать самого себя. С этим у Аристотеля связано также понятие "логос" в его особом значении, подчеркивает Хайдеггер: эта способность себя обнаруживать есть бытийная возмож­ность человечской жизни (Daseinsmoglichkeit). Впоследствии, в "Бы­тии и времени", Хайдеггер еще определеннее разъяснит смысл поня­тия "феномен" и самое суть феноменологической работы. Если тради­ционная философия понимала "феномен" отрицательно — как нечто кажущееся, как видимость, не совпадающую с тем, что есть на самом деле, то Хайдеггер (в принципе следуя установкам феноменологии Гуссерля), на первый план выдвигает феномен в его позитивном, а именно "раскрывающем", значении по отношению к сути, к самому бытию. Так, в § 7 "Бытия и времени" (А. Понятие феномена) он вновь подчеркивает, что исходное, "терминологически позитивное" значе­ние греческого <f>cuv6^evov — "само-по-себе-себя-показывающее" ("ка- жущее", как переводит Zeigende В. Бибихин). Феномены толкуются как то, что как бы лежит на свету или может быть выведено на свет. Несомненно, Гуссерлю и Хайдеггеру с помощью концепции феноме­нов удалось напасть на след важнейшего свойства человеческого со­знания — его способности "выводить на свет" происходящее в не за­висящей от сознания действительности, а не только скрывать ее суще­ственные свойства (на что упирали Кант и другие трансценденталис- ты, используя, казалось бы, родственное понятие "явления"). Но вер­немся к "Введению".

Хайдеггер подвергает оценке и конкретному исследованию гуссер- левскую феноменологию. «Исследование, которое мы обозначаем как феноменологию, впервые явилось на свет под примечательным заго­ловком "Логические исследования". Они двигались в рамках тради­ционной дисциплины, именуемой логикой» (S. 59). Гуссерль, разъяс­няет Хайдеггер, намеревался создать что-то вроде учебника логики, но по существу он попытался привести предметные области этой дис­циплины к специфическому виду созерцания, а через него — к содер­жанию, к "самим вещам" (S. 50). Согласно Хайдеггеру, благодаря "Логическим исследованиям" произошло такое обогащение современ­ной философии плодотворными результатами, которое она еще не сумела в должной мере оценить. Хайдеггер признает, что предприня­тое в этой работе Гуссерля прояснение основных феноменов логики, благодаря которому центральной темой феноменологии стало чистое сознание, было по преимуществу теоретико-познавательным исследо­ванием (S. 56). Но Хайдеггер тут же предпринимает и особое перетол­кование феноменологии, интерпретируя сознание как особое бытие, задачей которого является забота, а именно забота нечто "привести к знанию" (zur Kenntnis zu bringen) (S. 57, 58).

Обращаясь к "Идеям к чистой феноменологии и феноменологичес­кой философии" Гуссерля, Хайдеггер высоко оценивает и выдвигает на первый план гуссерлевскую критику "натурализма", сводящего со­знание, его методы и формы к тем, которые исследует и применяет естествознание. Несколько иначе относится он к подробно разбирае­мой в этих же лекциях гуссерлевской критике "историзма", обращен­ной прежде всего в адрес Дильтея — по причине, о которой уже гово­рилось: в этом вопросе Хайдеггер ближе к Дильтею, чем к Гуссерлю.

Большое место в лекциях занимает тема "Декарт —Гуссерль", да и вообще принципиальное "устанавливание" рождающейся хайдеггеров- ской философии к главным идеям картезианства. Собственно, анти­картезианская критика Гуссерля и гуссерлевский "образ Декарта" не слишком вдохновляли Хайдеггера (к тому же следует учесть, что луч­шие, поистине классические, тексты основателя феноменологии о Де­карте появлятся позднее, в конце 20-х годов).

Но главный пункт размежевания Хайдеггера с Гуссерлем лежит теперь в вопросе о бытии и о роли онтологии. Третья глава "Введения в феноменологическое исследование" носит программное для Хайдег­гера название "Изначальное забвение (замалчивание — Versaumnis) вопроса о бытии у Гуссерля по отношению к тематическому полю фе­номенологии и задача увидеть и эксприцировать Dasein в его бытии". Именно эту программу Хайдеггер и станет реализовывать в "Бытии и времени". Но уже в рассматриваемом тексте "Введения" отчетливо видно, по каким линиям развертывается и будет продолжаться прин­ципиальное для Хайдеггера размежевание с Гуссерлем и его вариан­том феноменологии. Это поворот от трансцендентальной феноменоло­гии к феноменологической онтологии, связанный с немалыми труднос­тями и противоречиями. Ведь Хайдеггер принял трансценденталистс- кий тезис Канта и Гуссерля, согласно которому мир, его вещи, его бытие даны нам только через сознание. Однако полностью согласить­ся с феноменологическим трансцендентализмом Хайдеггер не мог — и вот по каким причинам. Во-первых, его беспокоили неизбежные в этих случаях субъективистские и даже солипсистские последствия. Во-вторых, в особо интересовавшей Хайдеггера онтологической проб­лематике требовал объяснение аспект "da" — наличной данности, при­сутствия, изначальности бытия, в том числе и по отношению ко всяко­му сознанию. В-третьих, как уже отмечалось, у раннего Гуссерля по существу отсутствовало (и в споре с Дильтеем и другими "историста- ми" было даже изгнано) измерение историчности, которое Хайдеггер оправданно считал пред-данным всякому сознанию. В "Бытии и вре­мени" Хайдеггер, следуя Гуссерлю, подчеркивал, что онтология должна выступить как феноменология. Здесь был заключен существенный мотив хайдеггеровской критики традиционной онтологии, которая пыталась представить бытие объективно и объективистски — просто как сущее, как данное, безотносительное к человеку. Хайдеггер, в споре с этой онтологией, поставил на первое место в своей онто­логии не бытие как таковое, a Dasein, истолкованное как человеческое бытие, изначально наделенное сознанием. Впро­чем, именно в споре с Гуссерлем (для которого онтология была лишь одной из дисциплин широко разветвленной феноменологии) Хайдег­гер изменил статус онтологии. Как это произошло, мы специально рассмотрим далее.

Критическое отношение к феноменологии наиболее одаренного уче­ника не прошло даром и для Гуссерля, тем более что основатель фено­менологии и сам чувствовал, что феноменологическое философствова­ние как бы лишено прочного теоретического фундамента. В главе "Фе­номенология" третьей книги учебника рассказывалось о том, как Гус­серль в конце 20-х и в 30-х годах пришел к новой разработке вопроса о данности мира и к теме "жизненного мира", благодаря которой в феноменологию вторглись ранее отсутствовавшие в ней исторические, социальные измерения. Несмотря на негативное отношение к хайдег- геровскому "Бытию и времени" (в котором, кстати, историческое из­мерение также осталось скрытым в тени абстрактной аналитики бы­тия), Гуссерль вышел к новым темам, к корректировке концепции феноменологической редукции не без влияния онтологии Хайдеггера.