1 Putnam h. Representation and Reality. Cambridge, 1989. P. 73.Прагматизм ричарда рорти

Профессор университета Вирджинии Ричард Рорти (род. 1931), ведущий представитель американского деконструктивизма, принадле­жит к числу наиболее ярких и независимых философских мыслителей конца XX в. Широкую популярность ему принесли сочинения второй половины 70 — 80-х годов ("Философия и зеркало природы", 1979; "Последствия прагматизма", 1982; "Случайность, ирония и солидар­ность", 1989), в которых Рорти выступил как активный поборник релятивистских принципов прагматизма, направленных против сци­ентизма аналитической философии, с одной стороны, и "метафизики" — с другойФилософско-критическая концепция Рорти, представ­ленная в "Последствиях прагматизма", получила дальнейшее разви­тие в статьях 80 —90-х годов, собранных в двухтомнике его "Фило­софских сочинений" (1991), многие из которых переведены на рус­ский язык.

Пафос философских исследований Рорти главным образом крити­ческий. В широком плане его критика направлена против признания философии теоретической основой и ядром современной культуры, против закрепления за философией статуса фундаментальной, зако­нодательной дисциплины, будто бы обладающей "привилегированным доступом к реальности". С точки зрения Рорти, философия не может претендовать на ведущую роль в современной культуре, так как ее "инструментарий" (категориальный аппарат и возможности, которые он предоставляет) не более совершенен и удобен для образовательных целей, чем аппарат других "жанров" культуры, таких как поэзия или литературная критика. Деканонизация философии как общетеорети­ческой науки совпадает у Рорти с "реабилитацией" литературы, исто­рии, этнографии, других гуманитарных дисциплин, традиционно (в "теоретически-ориентированных" обществах) считавшихся второсте­пенными или недостаточно строгими. Одновременно в постфилософс­кой культуре размываются жесткие границы между научными и нена­учными дискурсами, строгими и нестрогими формами познания — размываются до полного исчезновения. Эти общие идеи были впервые изложены Рорти в приобретшей скандальную известность книге "Фи­лософия и зеркало природы", после выхода в свет которой за автором прочно закрепилась репутация "революционного нигилиста" и "бун­таря".

Внутри самой философии предметом рортианской критики являет­ся теоретико-познавательная (эпистемологическая) традиция, которая, по мнению американского философа, ведет от Платона через Декарта и Канта к современной аналитической школе. Согласно Рорти, эта традиция состоит в стремлении найти обоснование нашего знания или наших верований в каких-то незыблемых принципах и началах, вроде идей Платона, априорных категорий рассудка (Кант), независимых объектов (реалисты), "чувственных данных" (логические позитивис­ты), свойств нашего языка (аналитические философы). Эпистемоло­гическая традиция допускает, что познанию всегда предшествует са­мостоятельная, независимая от человеческого мышления реальность, точным и адекватным отображением которой призвана служить фило­софия. Утверждается, что философское или научное познание, репре­зентирующее (воспроизводящее) объективную реальность, должно быть методически строго выверенным и неопровержимым (т.е., по Дьюи, внеисторически "достоверным"). Рорти видит свою задачу в том, что­бы радикальным образом деконструировать и преодолеть это тради­ционное, восходящее к Декарту и Локку представление о философии как дисциплине, обеспечивающей точную репрезентацию бытия, — "зеркале" природы, объективного мира. Познание, с его точки зре­ния, не отражает реальность (от англ. to сору), а только взаимодей­ствует, справляется с ней (от англ. to соре) — взаимодействует на манер инструмента с податливым материалом. Понимание означает "извлечение пользы" и умение "справляться с событием", это способ держать ситуацию под контролем. Если идея контекстуально уместна и работоспособна — она истинна. Отвергая корреспондентную теорию истины (истина соответствует реальности) как "реалистическую дог­му", Рорти предлагает заменить эту якобы изжившую себя эпистемо­логическую доктрину постпозитивистской концепцией "согласованно­сти" (когерентности) как соответствия утверждения принципам и требованиям той или иной языковой игры, действующей в том или ином конкретно-историческом сообществе индивидов.

В идеях Ричарда Рорти нашла выражение коммунологическая (от англ. community — сообщество и communication — коммуникация, общение) тенденция современной западной философии ². Социум, понимаемый прежде всего как языковое сообщество (ученых, полити­ков, журналистов, предпринимателей и проч.), американский фило­соф считает возможным рассматривать в качестве единственного обо­снования человеческих знаний, норм и стандартов мышления, поведе­ния. Это понятие — коммьюнити, — прообразом которого послужило "научное сообщество" Т. Куна, во взглядах Рорти отождествилось с понятием "существования" объективного мира, точнее, исключило, сделало ненужным последнее. Философ (ученый, поэт) не в состоя­нии абстрагироваться от социальной среды, в которую он "погружен"; идеальная, внеисторическая "точка зрения Бога" (выражение X. Пат­нэма), которая могла бы гарантировать объективность исследования, остается для человека в принципе недостижимой. Познание, утверж­дает Рорти, возможно лишь с позиции ангажированного субъекта, вовлеченного в определенный социокультурный контекст; оно всегда ситуативно ограничено, конкретно-исторически обусловлено. "Обосно­вание знания не есть вопрос об особом отношении между идеями (или словами) и объектами, но исключительно дело разговора, социальной практики"³. Рорти называет такой подход этноцентристским и проти­вопоставляет его "фундаментализму" и "эссенциализму" Декарта,

Локка, Гуссерля, Карнапа, представляющих, по его мнению, реалис­тическую традицию в философии.

В конструктивной части своей программы Рорти выступает как последовательный историк и номиналист, рассматривая каждый куль­турный феномен (язык в первую очередь) как "явление времени и случая"⁴, т.е. как результат случайного стечения обстоятельств, обус­ловленных историко-культурной динамикой. Ссылаясь на выводы Т. Куна и П. Фейерабенда об отсутствии строгих критериев при пере­ходе от одной парадигмы научных исследований к другой, Рорти эк­страполирует это спорное положение на историко-лингвистический и культурный процессы в целом. В результате история предстает у него совершенно неупорядоченным, стихийным потоком. Телеологическая доктрина, утверждающая всеобщность, универсальность и конечность "исторического свершения", дезавуируется им как метафизическая, следовательно — ложная. История, по Рорти, не имеет никакой "идеи", или предзаданной цели, она творится людьми, а не Богом или Миро­вым Разумом. Каждое новое поколение постулирует свои цели и цен­ности, создает свой язык. Культурный "словарь" каждой новой эпохи представляет собой не что иное, как "переописание" исторически пред­шествовавших словарей и текстов. Редескрипция (переописание) — центральное понятие антифундаменталистского прагматизма Рорти, смысловое ядро его концепции. Поскольку, согласно Рорти, сличение конечного словаря или какой-либо версии истолкования бытия с объек­тивной реальностью невозможно, а референция непостижима, речь нужно вести не столько о дескрипцип (описании) мира, сколько о переосмыслении и перетолковании предшествовавших концепций, т.е. редескрнпцин. Средством редескрппцпп служит метафоризация.

Вслед за Тойнби и Шпенглером, автор "Философии и зеркала при­роды" прокламирует своего рода культурологический плюрализм. Об­лик культуры формирует "творческое меньшинство" — у Рорти это поэты, "сильные повествователи", изобретатели оригинальных мета­фор и текстов. Развитие языка связывается с деметафоризацией, пре­вращением переносного смысла в прямой, фигурального языка в бук­вальный; метафоры "умирают", буквализируясь, превращаясь в об­щезначимые и общеупотребительные слова. Так на стадии взросления культуры и ее перерождения в цивилизацию с ней происходит то, что (по Шпенглеру) случается и с любым живым организмом — "окосте­нение гибких членов" (т.е. в данном случае тривиализация речи). Это процесс естественный и неизбежный: язык, если бы он состоял из одних метафор, был бы языком без применения. Вокруг легитимиро­ванных, "тривиализованных" метафор складывается новая языковая игра с соответствующей ей новой формой лингвистического поведе­ния, новыми социальными практиками и институтами, которые при­ходят на смену неэффективным старым. Революционные изменения в лингвистической практике приводят к крупномасштабным трансфор­мациям в социокультурной сфере: так, по Рорти, формируется само­образ (self-image) культуры, "делается" история. Многие критически настроенные по отношению к Рорти исследователи, в частности X. Пат­нэм и Ж.-К. Вольф, обращают внимание на то обстоятельство, что отстаиваемое им положение о революционной силе простой смены сло­варей-дескрипций, не подкрепленное раскрытием реального механиз­ма такой детерминации, по существу абсолютно бездоказательно и утопично. В этом пункте усматривают, и не без основания, самое сла­бое, наиболее уязвимое звено рассуждений Рорти.

Значительная часть философских работ Ричарда Рорти, особенно статей, вошедших в сборник 1991 г., посвящена социальной проблема­тике. Социум, как уже было отмечено, американский прагматист скло­нен отождествлять с общением, диалогом (включая "интертекстуаль­ное" общение — диалог эпох и традиций). "Разговаривая" между со­бой, жанры культуры (тексты, функционирующие в ее дискурсивном поле) образуют некое пространство агона (греч. ауш — спор, состя­зание), участвуют в непрекращающейся соревновательной игре, "цен­ность которой — не в выигрыше или поражении, а в азарте". Утопи­ческий идеал Рорти — либерально-демократическое общество, сво­бодное от диктата идеологии, не приемлющее никакой власти и уни­фикации, кроме общего интереса "собеседников" — участников куль­турного диалога. Цель современной философии (которую Рорти трак­тует как "голос в разговоре человечества", посредницу во взаимопони­мании людей) состоит в том, чтобы постоянно поддерживать этот жи­вой разговор, не давая ему прекратиться⁵. С преодолением эпистемо­логии, следовательно, философия как дисциплина не устраняется, она трансформируется в иное качество — в "литературную критику", гер­меневтику. На долю философа (рефлексивно настроенного "либераль­ного ирониста", сознающего случайный характер своей культурной идентичности, языка и нравственного сознания) выпадает роль эруди­рованного критика-интерпретатора, "манипулирующего метафорами и словарями", — своего рода "сократического посредника между раз­личными дискурсами", литературными текстами⁶. Его задача — ком­ментировать тексты и "разыгрывать одни словари против других" ⁷. "Такая герменевтика, — делает вывод Рорти, — не нуждается в новой эпистемологической парадигме или нуждается не в большей степени, чем либеральная политическая мысль — в новой парадигме верховной власти. Герменевтика — это все, что остается от философии, высвобо­дившейся из эпистемологических пут" ⁸.

Случайность (contingency) — одна из ключевых категорий докт­рины Рорти. Под случаем и случайностью подразумеваются историч­ность, ситуативность, пространственная и временная локальность вся­кого общественного феномена, непредзаданность человеческого суще­ствования. Стабильности и целостности опыта противопоставляется текстуальная множественность, изменчивость и разнообразие "само­достаточных" языковых игр. Вопрос о том, насколько возможен в этих условиях осмысленный и плодотворный диалог жанров (культур­ных традиций, научных и философских доктрин, словарей и проч.) — при отсутствии каких-либо экстралингвистических объединяющи

хначал, при абсолютной разрозненности и обособленности дискурсов, остается открытым. Во всяком случае Рорти не дает на него вполне удовлетворительного ответа.

Релятивистские взгляды профессора Рорти, и это естественно, не разделяются сегодня абсолютным большинством представителей ака­демической философии США. Его концепция слишком радикальна, не-[де-конструктивна, чтобы вызвать широкий энтузиазм в среде про­фессиональных философов. Однако вопреки (а может быть, именно благодаря) этому его сочинения находят живой отклик и сочувствен­ное понимание у образованной читающей публики; в Европе они не менее популярны сегодня, чем тексты признанных метров постструк­турализма, таких как Делёз, Деррида, Лиотар. Активная исследова­тельская и преподавательская деятельность американского профессо­ра способствовала, кроме всего прочего, широкой популяризации "кон­тинентальной" философии в США, что отмечается коллегами Рорти как несомненная его заслуга.

ЛИТЕРАТУРА

1. Основные сочинения Р. Рорти: The Linguistic Turn. Resent Essays in Philosophical Method / Ed. and with an introd. by R. Rorty. Chicago; L., 1967; Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton, 1979; Idem. The Consequences of Pragmatism. Minnesota, 1982; Idem. The Contingency of Selfhood. Illinois, 1986; Idem. Contingency, Irony and Solidarity. Cambridge, 1989; Idem. Philosophical papers. Cambridge, 1991. Vol. 1: Objectivity, Relativism, and Truth; Vol. 2: Essays on Heidegger and others; Rorty and Pragmatism: The Philosopher Responds to His Critics. Nashville; L., 1995.

2. См.: Мельвиль Ю. Новые веяния в метафизике США // Вопр. философии. 1989. № 6; Юлина Н. Проблема метафизики в американ­ской философии XX в. М., 1978; New Essays in Metaphysics. Albany, 1987.

3. Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. P. 170.

4. Rorty R. Contingency, Irony and Solidarity. P. 22.

⁵См.: Rorty R. Philosophical papers. Vol. 1. Part III. P. 175-222.

⁶Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. P. 317.

7. Rorty R. Philosophical papers. Vol. 1. P. 14.

8. Rorty R. Philosophy and the Mirror of Nature. P. 325.

26 1827