4. Либеральная и неолиберальная парадигмы в теории международных отношений

Разрабатывая теорию международных отношений, многие ученые пришли к выводу о том, что на основе политического реализма, продолжающего исходить из неизменности человеческой природы и «национальных интересов», «силы», сложно объяснить многие процессы экономического и политического развития современного мира. Понимание природы международных отношений только как «естественного», «предгражданского» состояния не учитывало тенденции к их социализации, игнорировало нарастающие свидетельства преодоления такого состояния и формирования элементов глобального управления. Уязвимым пунктом в неореалистских построениях остается концепция национальной безопасности, которая исходит из постоянной возможности конфликта с нулевой суммой между великими державами. По словам французского автора Бертрана Бади, «реалистская парадигма страдает избыточным универсализмом в той мере, в какой утверждает, что каждое государство является государством-нацией, т.е. управляет обществом, единство которого зиждется на “ежедневном плебисците”. За пределами Европы данный тезис не выдерживает критики».

Неудивительно, что с середины 1970-х годов все отчетливее стал осознаваться вызов реализму со стороны неолиберальной парадигмы, в рамках которой исходными пунктами теоретического анализа выступают экономические интересы, моральные ценности и права человека. Исследователи, придерживающиеся либеральной позиции, выступают с возражениями против отождествления международных отношений с межгосударственными взаимодействиями. Так, обращая внимание на уменьшение роли военно-политического аспекта в международных отношениях, известный американский специалист в области международных отношений Джеймс Розенау указывает, что важность любого актора, в том числе и государства, должна оцениваться, исключительно исходя из критерия его функциональной эффективности. Еще дальше в этом отношении следует Дэвид Хелд, призывающий понимать и изучать суверенитет как власть, расчлененную между целым рядом национальных, региональных и интернациональных акторов и являющуюся  по причине этой имманентной множественности  ограниченной и скованной.

Известный французский исследователь Марсель Мерль видит специфику международных отношений в «совокупности соглашений или потоков, которые пересекают границы, или же имеют тенденцию к пересечению границ». По мнению приверженцев теории транснациональных отношений (разновидность неолиберализма), в международной среде действует множество участников, имеющих разнообразные интересы и возможности. Многие из них, являясь неправительственными акторами, могут напрямую связываться со своими партнерами в других странах, избегая государственного контроля. Неприятие преобладающего межправительственного подхода и стремление выйти за рамки межгосударственных взаимодействий привело «транснационалистов» (Р. Кохэйн, Д. Най, Й. Фергюсон, Дж. Грум, Р. Мансбэч и др.) к обоснованию многообразия международных акторов, видов взаимодействия (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены и т.п.) и его «каналов» (партнерские связи между университетами, религиозными организациями, землячествами и ассоциациями и т.п.), способствующих трансформации международного общения из «интернационального» (межгосударственного) в «транснациональное» (осуществляющееся помимо и без участия государств).

Швейцарский исследователь Ф. Брайар обращает внимание на то, что в современных условиях внешняя политика тех или иных государств все в меньшей степени осуществляется их органами иностранных дел. В силу возросшей необходимости сообща управлять все более многочисленными и сложными проблемами, она также становится достоянием других государственных ведомств и структур. Различные группы национальных бюрократий, имеющие отношение к международным переговорам, часто стремятся к непосредственному сотрудничеству со своими коллегами за рубежом, к согласованным действиям с ними. Это усиливает взаимную проницаемость внутренней и международной сфер.

Выступая с позиций реализма, Р. Арон характеризовал межгосударственные отношения через специфическое поведение символических персонажей – дипломата и солдата. «Два и только два человека, – указывал он, – действуют не просто в качестве членов, а в качестве представителей общностей, к которым они принадлежат: посол при исполнении своих функций представляет политическую единицу, от имени которой он выступает; солдат на поле боя представляет политическую единицу, от имени которой он убивает себе подобного». В противоположность ему Дж. Розенау пришел к выводу, что структурные изменения, которые произошли за последние десятилетия в мировой политике и стали основной причиной взаимозависимости народов и обществ, вызвали коренные трансформации в международных отношениях. Результатом этих изменений стала непрерывность явлений и процессов, символическими субъектами которой выступают «турист» и «террорист», вступающие в отношения с подобными себе при минимальном посредничестве государства или даже вопреки его воле.

Дж. Розенау одним из первых обратил внимание на «раздвоенность» мира и сосуществование поля межгосударственных взаимоотношений, в котором действуют «законы» классической дипломатии и стратегии, с полем, в котором сталкиваются «акторы вне суверенитета», т.е. негосударственные участники. Межгосударственные отношения и взаимодействие негосударственных акторов составляют два самостоятельных, относительно независимых, параллельных друг другу мира «постмеждународной» политики, двухуровневую конструкцию, в которой над системой международных отношений, основанной на логике национальных государств, все больше превалирует сеть транснациональных потоков.

В рамках либерального подхода высказывается мнение и о том, что глобализация не оставляет места для национальных интересов, заменяя их интересами мирового гражданского общества. Главным элементом этих интересов становится обеспечение прав и свобод личности, до сих пор подавляемых государством, особенно в странах с авторитарными политическими режимами. При этом некоторые представители данной точки зрения настолько «разводят» национальные и государственные интересы, что даже предлагают отказаться от части государственных интересов в пользу «национальных», утверждая, например, что «политика удержания суверенитета и территориальной целостности в долгосрочной перспективе никаких шансов не оставляет». Некоторые исследователи говорят о «детерриторизации» или о «конце территорий», чтобы подчеркнуть обесценивание национального государственного правительства.

Увеличение численности и многообразия международных акторов влияет на рост источников и многообразия угроз самому существованию человечества и выдвигает на первый план проблему создания новой системы безопасности. В связи с этим неолибералы считают международное сотрудничество не только возможным, но и необходимым условием распространения либеральной демократии и индивидуальной свободы, нарастания взаимозависимости, развития новых технологий, социального прогресса, стабилизации существующего положения и безопасности мирового сообщества.

Безусловным достоинством такой модели является то, что в ней ярко представлена одна из основных тенденций в эволюции мировой политики. Вместе с тем она притупляет различия между внутриобщественными и международными отношениями. Широкий круг действующих лиц, разнообразие их ресурсов (идеи, деньги, возможности доступа к ним, организации) затрудняет своевременное определение их интересов и возможностей, ведет к недооценке основных и второстепенных, закономерных и случайных участников международных отношений. Неолиберализм слабо учитывает и то, что, несмотря на возрастающие интеграцию и сотрудничество, целостность и взаимозависимость мира в экономической, политической, социальной и др. областях, международные отношения и сегодня во многом остаются сферой несовпадающих интересов, соперничества и даже противоборства и насилия.