Порождающая модель точки зрения

Следующая схема показывает, с какими трансформациями соотносит­ся точка зрения в разных расчленяемых в ней планах:

²⁶ О разных стилистических проявлениях речи нарратора и персонажей см. следующую главу.

²⁷ Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч. Т. 10. М., 1977. С. 103.

181

182

События и история повествовательного акта

Повествовательный текст содержит не только презентацию наррации, но также и совокупность эксплицитных оценок, комментариев, генера­лизаций, размышлений и автотематизаций нарратора, относящихся не к диегесису (к повествуемому миру), а к экзегесису (к акту повествова­ния). Все высказывания этого типа представляют собой не просто амп­лификацию наррации, а означают или подразумевают историю повест­вования, т. е. историю повествовательного акта, в ходе которой осу­ществляется презентация наррации. Изображаемый мир повествова­тельного произведения объединяет, таким образом, два совершенно разных действия:

1. Презентируемую наррацию (с содержащейся в ней повествуемой историей),

2. Саму презентацию, т. е. обосновывающую ее историю повество­вания.

История повествования, как правило, дается только пунктиром. Но есть произведения, в которых она предстает в сплошном виде и даже, более того, занимает главное место. Так, например, в романе «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» Л. Стерна «мнения» (экзегесис) почти вы­тесняют «жизнь» (диегесис). Согласно греческому эпиграфу этого ро­мана «Беспокоят людей не поступки, а мнения о них», «мнения» так за­глушают «жизнь», что нарратору приходится констатировать, что, продвинувшись в первый год своих записок и в четвертой книге не дальше момента своего рождения, он живет в 365 раз быстрее, чем он пишет, из чего следует, что он никогда не сможет закончить описание истории своей жизни.

Если эксплицитные комментарии и автотематизация нарратора от­сутствуют, то не существует и истории повествования. Однако, в принципе, всегда следует предполагать существование событий по­вествования (конечно же, вымышленных), без которых не было бы истории повествования. Если в том или другом произведении нет и следа истории повествования, то ни один элемент из принципиально су­ществующих, аккомпанирующих созданию нарратива событий повест­вования не был отобран. Читателю в таком случае надлежит рекон­струировать события повествования из признаков, содержащихся во всем нарративном конституировании. Если трансформации и обосновы-

183

вающие их приемы обладают достаточно явными признаками, то мен­тальные действия, управляющие повествованием, можно экстраполи­ровать даже в тех произведениях, где нарратор, казалось бы, абсолют­но отсутствует. Такой случай представляет собой, например, «Рев­ность» Роб-Грийе, где фигурируют не только наблюдаемые наррато­ром жена и друг супругов, но также и ревностно описываемые предме­ты внешнего мира (см. выше, с. 85). Один отбор предметов нарратором указывает на нетематизируемые события повествования. Безличная, казалось бы, преувеличенно точная, почти научная манера описания позволяет сделать кое-какие заключения о том, что в нарраторе этого романа с двузначным заглавием «La Jalousie» (1. «жалюзи», 2. «рев­ность») происходит во время его повествования.