Толменовский анализ целенаправленных действий

В своем объяснении поведения Ле­вин исходил из существующей на дан­ный момент совокупной ситуации, а именно из валентностей окружения и из переструктурирования жизненного пространства в соответствии с усло­виями достижения цели возможными действиями. При этом предполагает­ся, что валентности и ожидания (вза­имосвязи действия и его послед­ствий) уже присутствуют. Но как объ­ективировать их наличие, как объяс­нить их возникновение, этими вопро­сами Левин особо не занимался. При тонком обращении с взрослыми испы­туемыми можно до некоторой степени добиться реконструкции жизненного пространства в том виде, как оно существует для другого человека на данный момент, хотя с точки зрения бихевиоризма это понятие кажется сомнительным из-за своей менталист-ской окрашенности. Очевидно, что при анализе поведения совсем ма­леньких детей, а также животных понятия «валентность», «привлека­тельность» и «ожидание» повисают в воздухе. Возможность их описания через производные объяснительные переменные представляется спорной. По этому поводу высказывалось большое количество предположений. Последующая, несколько спекулятив­ная интерпретация данных Фаянс по младенцам и малолетним детям слу­жит тому примером.

Ожидание и целенаправленность

Независимо от Левина Толмен еще в конце 20-х гг., экспериментируя с крысами, пришел к совершенно ана­логичным теоретическим положени­ям. Будучи убежденным бихевиори-стом, он тем не менее не сомневался, что неподдающиеся наблюдению ког­нитивные процессы являются реша­ющими в поведении живого существа. Однако, не приемля чисто менталист-ского объяснения поведения через когнитивные процессы, Толмен стре­мился сделать их доступными конт­ролю, так сказать, вывести наружу непосредственно ненаблюдаемые внутренние процессы. Особое внима­ние он уделял соотношению предше­ствующих условий и последующих эф­фектов, т. е. наблюдаемым событиям, между которыми происходят интере­сующие нас процессы. Так Толмен первым выявил природу промежуточ­ных переменных как гипотетических конструктов и указал на необходи­мость их операционализации с по­мощью экспериментальных процедур и наблюдения (см. гл. 1). Если вслед за Толменом соотнести друг с другом в приведенном ниже отрывке наблю­дения и операции, то станет видно, что невозможно обойтись без ответа на вопрос, обладает ли крыса, ска­жем, знанием кратчайшего пути в лабиринте к местонахождению пищи, т. е. ожиданиями соотношения дей­ствий и их последствий (R — S*):

«... посмотрим на крысу, вполне научившуюся проходить лабиринт: как только она оказыва­ется у входа, то устремляется по лабиринту наиболее коротким путем, поворачивая там, где надо, и добираясь до камеры с пищей за 4—5 с. Предположим теперь, что между двумя проходами лабиринта одну из секций значи­тельно укоротили. Что же происходит? При очередном проходе животное упрямо бежит в соседнюю секцию. Короче, оно действует так, как если бы укороченная секция сохранила свою длину. Его поведением постулируется, выдвигается, предполагается тезис о сохране­нии представления о прежней длине» [Е. S. Tolman, 1926b, p. 356].

Толмен был приверженцем «психо­логического бихевиоризма». Его отли­чали от психологов научения того времени и одновременно сближали с Левином, прежде всего, три взаимос­вязанных принципа объяснения пове­дения. Первый. Предпочтение моляр­ных единиц молекулярным: не движе­ния мышц или секреция желёз, а процессы, влияющие на поведение в целом, позволяют выявить его целе­направленность или намерения инди­вида. Второй. Пока поведение не объяснено психологически, не оправ­дано обращение к его физиологиче­ским и неврологическим основам. Третий. Поведение, поскольку оно на­правлено на целевые объекты и со­стояния, должно рассматриваться и анализироваться с точки зрения его целенаправленности.

Толмен подчеркивал, что постули­руемое понятие целенаправленности не должно носить чисто умозритель­ный, описательный характер (т. е. остаться без измерительных проце­дур). Согласно бихевиористской точке зрения, целенаправленность должна быть конкретизирована в терминах различных наблюдаемых аспектов по­ведения. Особенно Толмена интере­совали три аспекта целенаправленно­сти: настойчивость, понятливость и избирательность. Настойчивость— это почти что черта характера, т. е. она означает способность упорно при­лагать усилия вплоть до достижения определенного объекта или состо­яния. Понятливость определяет про­исходящий со временем успех науче­ния в одинаковых или похожих ситу­ациях. Избирательность указывает на спонтанное, не вынуждаемое внеш­ним давлением поведение, при кото­ром отдается предпочтение одно­му из нескольких возможных дейст­вий.

Сформулированные Толменом принципы напомнили о торндайков-ской методике научения посредством проб и ошибок, которой уже 25 лет как не пользовались в зоопсихологии. Эксперименты состояли в следу­ющем: голодные или испытывающие жажду животные на пути к пище или воде в проблемных ящиках и лаби­ринтах постоянно встречали препят­ствия. После нескольких проб и оши­бок животное научалось все быстрее их преодолевать. Кривые научения типа торндайковских отражали улуч­шение достижений от попытки к по­пытке вплоть до максимальных ре­зультатов. На их основании был вы­веден закон эффекта, согласно кото­рому подкрепляется то поведение, которое предшествует удовлетворе­нию. Эффект удовлетворения все больше скрепляет связь между соот­ветствующими особенностями раздра­жителя и ведущими к удовлетворе­нию реакциями. Закон эффекта, та­ким образом, является чистым зако­ном научения.

Поскольку оперантное научение яв­но зависит от эффекта удовлетворе­ния потребности и поскольку процесс научения трудно представить себе иначе, чем в виде образования связи «раздражитель—реакция» (хотя по­добное представление является чи­сто гипотетической или квазифизи­ологической спекуляцией), мотиваци-онные условия наблюдаемых дости­жений в научении долго оставались невыясненными. Классические пара­дигмы эксперимента по научению сложились так, что всякий успех в научении мог быть зафиксирован, лишь получив свое выражение в по­ведении. В этом случае различение поведения и научения того, что вы­учено и что сделано, оказывается бесполезным. Положение мало изме­нилось и после того, как Халл [С. L. Hull, 1943] создал на основе закона эффекта свою теорию под­крепления, в которой выявил мотива-ционные условия научения: минималь­ная сила влечения для неспецифиче­ской энергетизации поведения и пос­ледующая ведущая к образованию привычки (собственно процесс науче­ния) редукция влечения.