Теории активации

В гл. 2 мы уже в основных чертах обрисовали линию психологии актива­ции в исследованиях мотивации и указали на стимулирующее воздей­ствие, которое оказали на теоретиче­скую психологию мотивации два от­крытия из области нейрофизиологии: «восходящая активирующая ретику­лярная система» (ВАРС) в стволе головного мозга [G. Moruzzi, H. Magoun, 1949; D. Lindsley, 1957] и «система подкрепления» в гипоталамусе [J. Olds, P. Milner, 1954]. Здесь нет возможности останавливаться на ней­рофизиологических данных, которые, впрочем, в наши дни представляют намного более сложную картину, чем та, что имелась в 50-е гг. [см.: J. Olds, 1973]. Еще в 30-е гг. [в частности: Е. Duffy, 1934] исследователи стали измерять множество нейровегетативных проявлений активации, прежде всего в связи с описанием и объясне­нием эмоций. Но лишь в 50-е гг. стала утверждаться идея, что гипотетиче­ский конструкт «общий уровень акти­вации», основывающийся на нейрофи­зиологической функции ВАРС, соот­ветствует интенсивности неспецифи­ческого влечения и мог бы, следова­тельно, заменить халловскую пере­менную D. Такие взгляды отстаивали в первую очередь Мэлмоу [R. Malmo, 1959] и Хебб [D. Hebb, 1955], а также Даффи [Е. Duffy, 1957] и Биндра [D. Bindra, 1959]. Так как уровень бодрствования можно измерить при помощи многих нейровегетативных индикаторов, таких, как КГР, мышеч­ный тонус или электрическая актив­ность мозга, считалось, что при этом получается более надежный показа­тель силы влечения, чем те, которые использовались исследователями влечений прежде, например депривация или общая активность. Лэйси [J. Lacey, 1969] первым поставил под сомнение понятие неспецифической активации, ибо различные показатели лишь незначительно коррелировали друг с другом и образуемые ими паттерны характеризовались больши­ми индивидуальными различиями.

Понятие активации

В понятии «активация» содержатся как предварительные условия ее воз­никновения, так и вызываемые ею феномены. В общих чертах можно привести здесь лишь некоторые из них. Из зависимых от активации пере­менных исследовались прежде всего переменные, связанные с достижени­ем. Если говорить упрощенно, то ре­зультатом было установление зависи­мости в форме перевернутой U-образной кривой. При низкой и очень высокой активации достижения понижают­ся, а средний ее уровень наиболее благоприятен. Конечно, при этом иг­рает роль и степень трудности (слож­ности) задачи: чем она выше, тем, по-видимому, эффективнее более низкий уровень активации. Эта зави­симость широко известна под назва­нием закона Йеркса — Додсона. Эти авторы еще в 1908 г. обнаружили, что для научения животным прохождения лабиринта наиболее благоприятна средняя интенсивность мотивации (она задавалась интенсивностью уда­ра тока). При этом для легких лаби­ринтов оптимум интенсивности моти­вации оказался выше, чем для трудных.

Рис. 4.17. Перевернутая U-образная кривая, связыва­ющая эффективность пове­дения (сигнальная функция) и уровень активации [D. Hebb, 1955, р. 250]

Хебб [D. Hebb, 1955] истолковал эту перевернутую U-образную кривую как результат взаимодействия Функции активации и сигнальной Функции. Раздражители, действу­ющие/ на органы чувств, не только перерабатываются в качестве несу­щих определенную информацию сиг­налов, но и вносят неспецифический вклад в общий уровень активации. Чтобы сигнальная функция достигла оптимального уровня, требуется опре­деленная степень активации соответ­ствующих участков мозга. На рис. 4.17 схематично представлена позиция Хебба.

Отождествление уровня активации с интенсивностью влечения (D), по Меньшей мере, в двух моментах не Согласуется или едва ли согласуется с постулатами классической теории влечения. Во-первых, криволинейная зависимость между активацией и эф­фективностью деятельности не соот­ветствует предполагаемой монотон­ной связи силы влечения и поведен­ческих показателей (если отвлечься от выделенного Халлом фактора ис­тощения, который необходимо учиты­вать при длительной пищевой депри-вации). Мэлмоу [R. Malmo, 1958; 1959] предложил использовать в качестве показателя активации частоту сер­дцебиений и установил, что она, в частности, монотонно возрастает с длительностью лишения питья [см. также: D. Belanger, S. Feldman, 1962]. Другим авторам этой зависимо­сти обнаружить не удалось [L. Rust, 1962]. Впрочем, частота сердцебиений зависит и от текущей активности, а это делает проблематичным ее ис­пользование в качестве индикатора силы влечения. Во-вторых, уровень активации сильно зависит от внешней стимуляции, чего о влечениях в клас­сическом смысле (не считая аверсив-ных влечений типа боли) никак ска­зать нельзя.

Мы подошли к вопросу о внешних факторах, влияющих на уровень акти­вации. Этот уровень, как было уста­новлено, зависит от значительного числа параметров внешней стимуля­ции. Большую роль, чем простая ин­тенсивность стимуляции, играет про­странственная и временная вариатив­ность, конечно, не только физиологических или физических, а прежде всего психологических параметров стимуляции: ее информативность, сложность, расхождение с тем, что хорошо известно, знакомо и понятно субъекту. В первую очередь внимание привлекают экстремальные случаи, соответствующие крайним точкам континуума возможных стимуляций: сенсорная депривация и стимульные ситуации, вызывающие волнение, ис­пуг и страх. Что касается послед­ствий сенсорной депривации, то они стали известными после эксперимен­та Бекстона, Херона и Скотта [W. Bexton, W. Heron, T. Scott, 1954]. За высокую плату нанимались студен­ты, которые должны были много дней находиться в экранированных от раз­дражителей камерах. На них надева­лись очки, а на руки и запястья специальные манжеты, что в значи­тельной степени делало невозмож­ным визуальное и тактильное воспри­ятие формы. Вскоре у испытуемых начались галлюцинации и стали на­блюдаться тяжелые нарушения ин­теллектуальных способностей. Уже через несколько дней они, невзирая на высокую плату, прервали экспери­мент, потому что не могли больше вынести ситуацию депривации. Если во время эксперимента им давалась возможность прослушать биржевые сводки или фрагменты из телефон­ной книги (информацию, которой они в обычных условиях не уделили бы и секунды), то это приводило их в состояние, подобное помешательству, и они требовали повторять текст сно­ва и снова.

Эти данные позволяют сделать вы­вод, что организму для хорошего са­мочувствия и эффективного функци­онирования требуется определенное разнообразие поступающей стимуля­ции. Аналогичные выводы следовали из результатов более ранней работы ученицы Левина Карстен [A. Karsten, 1928] о так называемом психическом насыщении. Она заставляла школьни­ков как можно дольше выполнять одни и те же небольшие задания типа рисования черточек, рожиц, много­кратного написания одной и той же короткой фразы и т. д. Через некото­рое время испытуемые пытались придать заданиям интерес, изменяя пос­ледовательность их выполнения. На­конец, выполнение распадалось на бессмысленные компоненты и начина­ли появляться ошибки. Насыщение и отвращение к заданию становились все более непреодолимыми. При ука­зании выполнять другое задание эф­фективность работы немедленно вос­станавливалась.

Противоположностью сенсорной депривации является не «поток сти­муляции» в общепринятом смысле слова, а стимуляция, порождающая «неконгруэнтность», т. е. такая, кото­рая не поддается переработке, пото­му что слишком сложна или противо­речива, резко отлична от ожидаемо­го, известного, понятного. Такая сти­муляция может вызвать сильные эмо­циональные реакции, вплоть до пани­ческого ужаса. Хебб [D. Hebb, 1946; 1949] продемонстрировал это на при­мере «пароксизмов ужаса» у шимпан­зе, когда тем показывали засушенную голову или безжизненное тело их усыпленного сородича или когда слу­житель надевал наизнанку привыч­ную обезьянам куртку. Аналогичные сильные реакции ужаса наблюдали Бюлер, Хетцер и Мабель [С. Buhler, H.Hetzer, F. Mabel, 1928] у младенцев, если, например, мать, которую они хорошо знали, подходила к кроватке и внезапно начинала говорить высо­ким фальцетом. Здесь именно внезап­ное изменение в обычно одинаковом и известном объекте (как говорил Хебб, «различие в тождественности») порождает состояние сильной актива­ции, связанной с испугом.

Между крайностями сенсорной деп­ривации и непреодолимой неконгруэн­тности в континууме стимуляций име­ется широкая полоса такой информа­ции, которая явно воспринимается как приятная, вызывает интерес и стимулирует поисковое поведение ти­па ориентировочно-исследователь­ского, а также манипулятивную де­ятельность. Такое поведение побуж­дает и направляет приемлемая некон­груэнтность с известным, ожидаемым, посильным.

Трудноописуемые, кажущиеся бес­цельными занятия маленьких детей, в частности игры, по-видимому, мотививированы именно такими условиями внешней стимуляции [см.: Н. Heckhausen, 1964; Е. «linger, 1971, гл. 2]. Харлоу [Н. Harlow, 1950], макаки-резусы которого столь интенсивно, упорно и без какого-либо вознаграж­дения занимались отпиранием запо­ров, выдвинул предположение о су­ществовании специфического «мани-пуляторного влечения», а Монтгомери [К. Montgomery, 1954], которого под­держали и другие авторы, — «исследовательского». По сравнению с теорией влечения объяснения, предлагаемые теорией активации, имели больший успех. Среди глав­ных представителей этих теорий наряду с Хеббом [D. Hebb, 1955], Фаулером [Н. Fowler, 1971] и Уолкером [Е. Walker, 1973] следует назвать Берлайна [D. Berlyne, 1960; 1963а, Ь; 1971].

Рис. 4.18. Из парных вариантов стимульного материала внимание привлекает прежде всего тот который в каком-то отношении более стабилен [D. Berlyne,'196O, р. 100]

Рис. 4.19. Оценки предпочтения плоских фигур различной степени сложности (определяемой количеством углов) [Н. Miinsinger, W. Kessen, 1964, p. 7, 11]