6. Монады и строение вселенной

Как было сказано, монады являются "элементами всех вещей". Как следует понимать это утверждение в контексте учения Лейб­ница?

Ошибочно предполагать, что монады размещены в каком-либо пространстве (например, как атомы Демокрита) и могут механичес­ки и физически скапливаться в определенном месте пространства. Ведь они не могут быть ни физическими точками (так как физичес­кая точка делима), ни геометрическими (так как геометрическая точка, будучи неделимой, все же находится в пространстве). Про­странство — феномен, образованный из монад, а следовательно, не является исходным началом сущего; поэтому монады — "метафизи­ческие точки", или центры деятельной силы.

Итак, из этих метафизических субстанций Лейбниц должен вы­вести целую вселенную. В частности, ему придется разъяснить следующие важнейшие пункты: 1) каким образом зарождается ма­терия из нематериальных монад, как образуется телесность монады,

Материальность и телесность монад 283

которая сама по себе не является телом; 2) как из простой монады образуются животные 3) как и почему, учитывая принцип непрерыв­ности (согласно которому природа не делает скачков), бывает раз­ница между душами (существами, наделенными разумом) и всеми остальными вещами.

Посмотрим, как Лейбниц ищет решения каждой из этих проблем, от чего зависит вразумительность всей его системы.

6.1. Объяснение материальности и телесности монад

Монада как исходное начало сущего является началом силы и способности действия. Но активность самостоятельна только у Бога. У всех остальных монад способность к действию ограничена, т. е. несовершенна: причина — в "материальности" монады. Значит, именно "первоматерия" монад как излучаемых Божеством препят­ствует им быть самостоятельными в действиях. Даже сам Бог своим абсолютным могуществом не смог бы отобрать у монады первома-терию в вышеизложенном смысле. Можно также добавить, что "первоматерия" монады состоит в смутных восприятиях, это источ­ник ее пассивности.

Очевидно, что первоматерия, понимаемая в этом новом смысле (т. е. в качестве неясной сущности каждой монады, ограничивающей ее восприимчивость), становится чем-то совершенно новым: масса, непроницаемость и протяженность, вначале считавшиеся ее опреде­ляющими характеристиками, теперь становятся "следствием", "про­явлением". Неясность восприятий монады проявляется в виде массы, непроницаемости, протяженности.

Телесность и протяженность (называемые Лейбницем также "вто­ричной материей") и вообще все вещи, "тела", представляют собой "агрегаты монад". Однако следует обратить внимание на то, что телесность понимается не в онтологическом значении, как реаль­ность для себя, а представляется феноменом, основа которого заклю­чена в монадах, устанавливающих между собой связи. Телесность — "хорошо обоснованный феномен", так охарактеризованы и время, и пространство.

6.2. Объяснение строения живых организмов

По Лейбницу, всякая телесная субстанция вообще является не простым скоплением монад, а агрегатом, унифицированным одной высшей монадой как доминирующей энтелехией. В животных доми­нирующая энтелехия — душа в классическом смысле, как жизненное

284

Лейбниц

начало, у человека же доминирующая монада — духовное начало, умственные способности.

Телесность у Лейбница виталистически окрашена, все живо, потому что каждая монада — живая. Ввиду того, что образующие каждое из скоплений монады бесчисленны (их количество превы­шает любое мыслимое число), можно предположить, что в каждом скоплении есть целый ряд уменьшающихся по градации других агрегатов, которые повторяют все характеристики более крупных, но в уменьшенном масштабе. Это напоминает бег в бесконечность, в постоянно уменьшающейся перспективе. Отсюда видно, что во всякой мельчайшей части материи есть мир творений, живых су­ществ, животных, энтелехий, жизненных начал (подразумевается вторичная материя, или телесность).

Каждый фрагмент материи может символизировать сад с цвету­щими растениями или полный рыбы пруд. Но каждая ветвь расте­ний, каждый орган животного, любая капля представляют собой еще один, подобный им, сад или пруд. И несмотря на то, что земля и воздух в саду в промежутках между растениями или вода в пруду, где плавают рыбы, — уже не растения и не рыбы, тем не менее они содержат их в себе, хотя и в настолько мелкой форме, что мы этого не замечаем.

"Во вселенной нет ничего необработанного, бесплодного, мерт­вого, как нет хаоса и беспорядка, — они нам только кажутся; ведь если смотреть издалека на пруд, то видно только неясное движение на воде плавающих в нем рыб, но не сами рыбы. Отсюда ясно, что всякое живое тело обладает доминирующей энтелехией, образующей душу животных (жизненное начало); однако члены живого тела полны других живых существ, растений, животных, каждое из кото­рых, в свою очередь, обладает собственной доминирующей энтеле­хией, или жизненным началом".

В заключительной части своей смелой теории Лейбниц делает следующие выводы: "Относительно телесных субстанций я считаю, что масса (если под ней рассматривается только делимое) является чистым феноменом, а всякая субстанция обладает истинной целост­ностью в строго метафизическом смысле и что она неделима, нетленна и способна к размножению; что всякая материя должна быть полна духовных или, по меньшей мере, живых субстанций; что рождение и распад представляют собой видоизменения от меньшего к большему и наоборот, что нет такой частицы материи, которая бы не содержала бесчисленного множества скопившихся в ней органи­ческих созданий. Творения Бога бесконечно более прекрасны, многочисленны, велики и лучше упорядочены, чем мы обычно считаем, и главным для этих мельчайших частей является механизм или организация, т. е. порядок. Поэтому нет другой гипотезы, которая показала бы мудрость Бога лучше, чем наша, о субстанциях

Духовные монады 285

как зеркалах красоты вселенной, где ничто не остается пустым, бесплодным, необработанным и неусовершенствованным".

Эта концепция Лейбница приводит к трем важным выводам.

Во-первых, нельзя говорить ни об абсолютном рождении, ни об абсолютной смерти. То, что мы называем "рождением", "размноже­нием", есть прирост и развитие, тогда как явление, называемое нами "смертью", есть снижение и регресс.

Лейбниц отмечал, что античный автор книги "О диете", припи­сываемой Гиппократу, частично предугадал правду, когда утверждал: животные не рождаются и не умирают, и то, что называется рожде­нием и смертью, в действительности появление и исчезновение. Позднее эту точку зрения разделяли Парменид и Мелисс, как пишет Аристотель; античные философы мыслили гораздо глубже, чем мы полагаем.

Во-вторых, следует говорить не об эпигенезе, т. е. размножении животных, а о преформации. В половых клетках уже имеются все части и органы будущего организма, и развитие состоит лишь в развертывании уже существующих зачатков.

В-третьих, следует говорить об определенной неразрушимости животного (в корне отличающейся от личного человеческого бес­смертия): "Еще можно сказать, что не только душа (зеркало вечной вселенной) неразрушима, но неразрушимо также само животное, несмотря на то, что его организм частично умирает, покидая или сбрасывая органическую оболочку".