Литература

1. Технология социальной работы. Под ред. Чернецкой А.А. Ростов н\Д 2006

2. Теория социальной работы. П\р Ромма М.В. Н 2000.

3. Фирсов М.В. Теория социальной работы М2000.

4. Филатова С.А. Безденежная Л.П. Андреева Л.С. Геронтология Ростов н\Д 2004

5. Холостова Е.И. Социальная работа с пожилыми людьми. Уч. пос. М., 2004. Альперович В. Проблемы старения. М., 2004.

6. Альперович В.Д. Социальная геронтология. Ростов н\Д. 1999

7. Г. Крайг Д. Бокум Психология развития. СПб Питер 2004.

Социокультурный опыт заботы о пожилых людях

1. Исторические аспекты социальной заботы о пожилых и старых людях.

А) Старость в историческом аспекте. Б) Представления о старости в различных культурных традициях и религиозных учениях.

2. Социальная работа в системе реабилитации и адаптации пожилых людей

А). Направления современной социальной работы в области защиты пожилых людей Б). Организация социальной помощи пожилым людям

Основные понятия: геронтологическая реабилитация, геронтологический центр, отделение дневного пребывания, стационарное полустационарное отделение.

1. Исторические аспекты социальной заботы о пожилых и старых людях.

А. Старость в историческом аспекте.

Картина положения старого человека в обществе резко менялась: она была весьма радужной в одни времена и резко негативной в другие. Эти периоды постоянно сменяли друг друга, принося то уважение, то изгнание пожилому человеку.

В древние времена старые люди редко умирали естественной смертью. Зрелый человек как знаток окрестностей и обладатель долголетнего жизненного опыта был предметом уважения в первобытной среде. Он служил первичным связующим социальным звеном. Но с наступлением периода одряхления он становился обузой для кочующего племени и его уничтожали.

По словам некоторых исследователей, обычай умерщвления стариков прекратил существование в средний период дикости с развитием земледелия и скотоводства. Однако исторические данные указывают на факт существования такого обычая у древнеславянских и германских племен достаточно долгое время, вплоть до 16 века в Германии.

Условия жизни стариков прочно зависели от социального контекста. Генезис отношения к старым, олицетворяющее преемственность культуры и мистическую связь с предками, что и обусловливает его культурное развитие, отражает уровень развития общества, уровень его экономического развития. В оседлых обществах с развитой структурой старики символизируют непрерывность истории и стабильность социокультурных ценностей.

В примитивных обществах старик воспринимается как «иной» со всей двусмысленностью, которое содержит это понятие: он одновременно и недочеловек и сверхчеловек и идол и ненужная изношенная вещь. В таких обществах, на умерщвление старики соглашались под влиянием культурных традиций, собственного опыта умерщвления старших, в том числе родителей, желания почувствовать себя в центре празднества, организуемого по этому поводу.

Со временем, по мере улучшения бытовых условий, формируется новая, более гуманная, мораль. Стариков не только перестают уничтожать, но они становятся предметом почитания со стороны младших поколений. В первобытном обществе старость составляла тот период жизни, когда человек получал выгоду от багажа прожитых лет: старый человек пользовался уважением как наиболее богатый личным опытом, историк рода, хранитель древних традиций, толкователь мистерий, воспитатель людей, посредник между живыми и умершими, мастер церемоний, свидетель прошлого. Ученые отмечаю большую роль старых – геронтократию в Австралии и Полинезии.

Наибольшим вниманием старые люди пользуются в эпоху античности. Здесь на долгие века устанавливается геронтократия, выражением чего является возрастной ценз, необходимый для занятия должностей в руководящих органах государства. Главной привилегией старости считалась мудрость. Однако в античных мифах отмечается и ироническое отношение к старости. Так в мифах о богах и героях можно выявить общую закономерность: старея боги становятся злыми, мстительными, порочными, их тираническая власть кажется все невыносимее и в конечном итоге приводит к устранению старого правителя. Аристотель, например, говорит, что опыт стариков способствует не прогрессированию, а бесконечным повторениям.

Исторический анализ показывает, что старики могли играть заметную роль в стабильных, организованных обществах с институализованной собственностью, тогда как в обществах, раздираемых противоречиями верх брали молодые.

Христианская церковь ассимилировала классическую культуру, внеся позитивный вклад в решение проблемы старости. В обязанности церкви входила забота о призрении и досмотре за пожилыми людьми. При храмах и монастырях строились богадельни и дома скорби в которых содержались старцы.

Технический прогресс 18 века обеспечил улучшение условий жизни, соответственно увеличилась ее продолжительность. Утилитаристский подход наделил стариков особыми заслугами – материальное процветание гарантировало им мудрость и достоинство.

В 19 веке европейские общества претерпели радикальные трансформации. Под влиянием промышленной революции, сокращения сельского населения, формирования класса пролетариев произошел первый демографический взрыв. Престиж старости слал рушится. Положение старых людей значительно ухудшилось, особенно во второй половине 20 века. Рано вытесненные с рынка рабочей силы, пенсионеры становятся бременем для общества, ориентированного на получение прибыли и мало заботящегося о конкретном человеке. Бюджет пожилых людей несбалансирован, что вынуждает его обращаться за социальной защитой, ставя его в положение просителя. Это усугубляется эмоциональным состоянием, связанным с ненужностью обществу, отверженностью, бременем.

Б. Представления о старости в различных культурных традициях и

религиозных учениях.

Общинно-родовые формы помощи и поддержки связаны с языческим родовым пространством, в ка­честве которого выступала «вервь» — круговая пору­ка. Вервь была не только древней формой граждан­ского права, но и системой взаимоподдержки общин­ников друг друга. По мнению Г. Бензина, она могла быть той основой, которая позволила после принятия христианства появиться церковной общине — прихо­ду на славянской почве. Общинно-родовая форма помощи для нас интересна в аспекте поддержки наи­менее защищенных членов общности, каковыми яв­лялись старики, женщины, дети. По сути, в язычес­кую эпоху «была заложена» традиция заботы о сла­бых и немощных.

«Институт старцев» появляется не сразу, община должна была сформировать определенное отношение к людям, не являющимся активными участниками тру­довой и коллективной жизни. Возможно, это та стадия развития общины, когда достаточно точно дифферен­цировались статусы родства и сложились определен­ные представления на основе бинарной оппозиции типа: «этот свет» — «тот свет», «молодость— старость» и т. д. Причем в социальной знаковой оппозиции по отношению к взрослому миру в одной группе находи­лись старики и дети. Можно говорить о том, что поло­возрастная стратификация первоначально не была свя­зана с социовозрастной. Отношение к старикам было такое же, как и к детям. Архаические народные пред­ставления о детях и стариках идентифицировали их как «чистых», не живущих половой жизнью, отсюда общ­ность в одежде у тех и других, и одинаковое отношение к ним. Поэтому инфантицид, узаконенное убийство ре­бенка, довольно характерное явление на ранних этапах развития общественных отношений (известен как в западной, так и отечественной истории), существовал не только в отношении детей, но и стариков (ранние страницы славянской истории).

Анализируя славянскую символику архаических ритуалов, Н. Белецкая выделяет следующие типы «от­правления на тот свет» дряхлых и больных стариков: зимой вывозили на санях и, привязав клубку, спуска­ли на нем в глубокий овраг; сажали на сани и вывозили в мороз в поле или степь; опускали в пустую яму; сажали на печь в пустой хате; сажали на лубок, везли куда-нибудь и добивали в огородах довбней; увозили в дремучий лес и там оставляли под деревом; топили.

Однако, когда происходит социовозрастная страти­фикация общинной жизни, когда к бинарной оппози­ции «старый—молодой», добавляется оппозиция «старший, мудрый—младший», «главный—неглав­ный», формируются ритуалы поминовения предков («Масленые деды», «Радоничные деды», «Троецкие деды»), ритуал отправления «на тот свет» заменяется на культ «мудрой старости», и уровень инфантицида «старцев» снижается, хотя детский инфантицид сохра­няется вплоть до XVIII в.

Формы поддержки стариков различны. Исследуя этнографические материалы, можно прийти к выводу, что там, где в каком-либо случае на помощь не прихо­дила семья, заботу о стариках брала на себя община. Одним из таких вариантов поддержки был специаль­ный отвод земель по решению общества, «косячок», который давал возможность заготовки сена.

В том случае, когда старики окончательно «впадали в дряхлость», они призревались общиной. Старика определяли на постой на несколько суток, на ночлег и пропитание, затем он менял своих кормильцев. Такой вид помощи стал своеобразной общественной повин­ностью. Возможно, в древности формы поддержки были иными, но их видоизмененная архаическая фор­ма сохранилась до конца XIX столетия.

До принятия христианства на Руси существовали и другие «закрытые» формы помощи, но все они связа­ны с «институтом старцев».

Вариантом ухода на «тот свет» был добровольный уход из общины. Пожилые люди, которые не могли уча­ствовать в трудовой деятельности, селились недалеко от общины, на погостах, строили себе кельи и жили за счет подаяния. Данная форма милости существовала согласно исследованиям В. Бензина, вплоть до XVI века. Об этом мы находим свидетельства в Новгород­ских писцовых книгах, хотя к этому времени «нищепитательство» осуществлялось церковью и приходом.

Старики и дети относились к одной социовозрастной группе. Типология «старых» и «малых» как одной социаль­ной группы в некоторых случаях опре­делялась по признаку «сиротства» (явления, когда субъект оставался без попечения близких родственников).

Словарь В. Даля трактует сиротство более широко, чем это принято сегодня. Сирота — это беспомощный, одинокий, бедный, бесприютный, а также субъект, не имею­щий ни отца, ни матери. Понятие «сиротство» не идентифицировали только с институтом детства, оно имело иные антротропоморфные смыслы и распространялось на другие классы проблем, такие как хозяйство, деятельность, ста­тус, социальная роль, что достаточно полно отражают на­родные пословицы и поговорки: «Сиротинушка наш де­душка, ни отца, ни матери!», «Без коня казак кругом си­рота!», «За ремеслом ходить землю сиротить» и т. д.

Совпадение характеристик, определяющих положе­ние «старых и малых», тем не менее, не дает основания говорить об адекватных формах помощи и поддержки, хотя близость здесь все же имеется. Возможно, самые ранние формы «института детского сиротства» связа­ны с формами домашнего рабства. Как утверждает А. Першиц: «Домашнее рабство выросло из широчай­шим образом распространенного обычая, по которому захваченные в плен взрослые мужчины умерщвлялись, а женщины и дети адаптировались племенем победи­телей и входили в одну из его семей». Рабство как форма сохранения жизни наблюдается у многих народов мира. Например, в племени майя ребенок свободного общин­ника мог превратиться в раба в случае его полного си­ротства. В XIX веке в северо-западных областях в го­лодные годы во многих поселениях детей продавали в рабство. Это являлось своеобразным институтом защи­ты и «сохранения жизни ребенку».

Можно предположить, что общность постепенно формировала и другие институты поддержки сирот в пределах родового, общинного пространства. Перво­начально, видимо, это были чисто экономические мо­тивы, но они возникали в системных связях реципрокных отношений.