Ричард Рорти

Выдающийся современный философ Ричард Рорти часто возражал против своего причисления к постмодернистам, ко­торое произошло во многом благодаря шутке — он однажды назвал себя и Джона Дьюи «постмодернистскими буржуазными либерала­ми». Однако это высказывание никому не показалось шуткой, кроме него самого, так что, вероятно, есть некоторые основания для такого сближения. Рорти, например, высказывает сомнения в том, что фи­лософия имеет какое-либо отношение к образованию. Реальный про­гресс в образовании достигается, настаивает он, не в результате заня­тий философией, но «благодаря предложению новых конкретных аль­тернатив». «Если философия и имеет какую-либо социальную функ-

{128}

цию, — заключает он, — то мне она представляется терапевтической, состоящей в том, чтобы помочь людям выбраться из-под устаревших философских идей...» Он полагает, что если образовательной практике или, скажем, политике суждено быть улучшенными, то эти улучшения станут результатом закулисной борьбы между ведомствами и организа­циями, а не результатом соревнования философских теорий.

Рорти не раз называл себя истинно верным последователем Дьюи, но и с постмодернизмом его связывают сущностные идейные нити. Он (вполне в стиле этого направления) ввел новый термин «edifica­tion» (эдификация, если попытаться сказать по-русски) для более точного обозначения процесса «формирования себя посредством диа­лога», поскольку считал, что «education» (образование) звучит слиш­ком плоско. Эдификация, определяет он, — это герменевтический дискурс, устанавливающий связи между нашей собственной культу­рой или дисциплиной и другими (о герменевтике рассказывается в главе «Понимание» части 1, а дискурс через французский язык про­исходит от латинского «discursus» — рассуждение, довод, аргумент; таким образом, герменевтический дискурс — толковательное рассуж­дение). Рорти вводит представление о двух типах образования: при­общение к существующей традиционной культуре и собственно эди­фикация — осознание истинности результатов собственного опыта и размышлений.

Иван Иллич

Большой и, можно сказать, скандальный интерес вызывают в мире идеи американца Ивана Иллича, также примыкаю­щего к движению постмодернизма, автора знаменитой книги «Обще­ство без школ». Наиболее консервативные деятели образования даже пытаются замалчивать его произведения, делая вид, что такого мыс­лителя вовсе не существует. Ход их рассуждений и эмоции, в сущнос­ти, нетрудно понять: можно критиковать школы с позиций человека, желающего сделать их лучше, можно предлагать альтернативный вариант организованного образования, но утверждать, что школы вообще не нужны или даже вредны, — это как-то даже неприлично. В то же время, если как следует вдуматься в совокупность идей, образующих систему взглядов Ивана Иллича, это перестает казаться безумным или кощунственным, — для философского анализа не должно быть закрытых зон.

По мнению этого автора, создание общества без школ — первый шаг на пути разрушения практики модернизма, которую он, как и

{129}

полагается постмодернисту, ненавидит. Иллич считает, что прекра­щение подобной практики поможет остановить происходящую сейчас деградацию человека и общества, которая угрожает самому существо­ванию планеты. Технологическая цивилизация, по его мнению, не только вплотную подвела мир к экологической катастрофе, она соз­дала такой способ мышления и понимания мира, который не позво­ляет людям ясно видеть, что она уже близка.

Иллич утверждает, что люди смогут преодолеть экологический кризис только в том случае, если станут непосредственно заботиться друг о друге. Это называют обычно идеей совместного выживания. По Илличу, выживанию мешает общая вовлеченность в «модернист­ский» способ понимания мира, который устанавливается и поддер­живается школами. Этот способ необходимо отбросить, прозреть и начать думать самим. «Школьная система сегодня выполняет триеди­ную функцию, характерную, как видно из истории, для могуществен­ных церквей. Она является одновременно хранилищем социальных мифов, средством узаконения противоречий, содержащихся в этих мифах, и центром ритуальных действий, воспроизводящих и поддер­живающих расхождения между этими мифами и реальностью» (Иван Иллич).

То, что Иллич называет мифом, известный философ образования Бауэре называет идеологией, которая «придает единство на первый взгляд различным способам мышления и действования, образующим жизнь школы». Он, в частности, выделяет следующий набор характе­ристик технологического («модернистского») сознания:

♦ вера в превосходство абстрактно-теоретического типа мышления и в его необходимость для «объективного» понимания опыта;

♦ склонность разделять опыт на дискретные самодостаточные еди­ницы, которые могут быть мысленно организованы в систему;

♦ готовность считать, что приобретенный опыт обеспечивает по­стоянную возможность технологического решения проблем и разум­ной продуктивной деятельности;

♦ вера в то, что результаты технологического решения проблем и эффективной деятельности и составляют прогресс;

♦ сверхпочтительное отношение к производящим знание специа-листам — чистым носителям абстрактного стиля мышления.

Технологическая культура, соглашается Иван Иллич, создала но­вый и поразительно эффективный способ понимания явлений при­роды, но одновременно люди стали считать ученых как бы современ-

{130}

ными высшими жрецами знаний, людьми, которые могут успешно контролировать фундаментальные процессы, поскольку владеют та­инственными языками и ритуалами. А обожествление науки привело к совершенно порочному стилю принятия социальных решений, что по возможным последствиям не менее опасно, чем разрушение зем­ной экосистемы. Серьезные дискуссии по поводу важных решений становятся невозможными, поскольку люди обладают такими мощ­ными иллюзиями в отношении науки, что даже само это слово стало обозначать не личную активность творца, а деятельность социальных институтов. Иллич, однако, не находится в оппозиции к науке как таковой, он обеспокоен ее особым положением, ее кастовостью, спо­собами принятия решений в тиши кабинетов и вдали от обществен­ных интересов.

Он утверждает также, что школа вводит людей в «миф постоянно производимых ценностей» или «миф бесконечного потребления». Мифы эти предполагают, что всякий созидательный процесс неиз­бежно производит что-то ценное. «Как только мы привыкаем к тому, что нам необходима школа, любая наша деятельность ставится в за­висимость от других специализированных общественных институтов» (Иван Иллич). Точно так же, как мы научаемся зависеть от школы в получении образования, мы становимся зависимыми от ученых и дру­гих членов «модернистского профессионального духовенства» в по­лучении любого знания. А поскольку всякое знание предъявляется как продукт научного исследования, люди чувствуют себя обязанны­ми признать, что уже по одной этой причине оно имеет серьезную ценность.

Профессионализация познания, по мнению Иллича, создала свое­образное светское духовенство, «которому с позволения правящей элиты предоставлена власть защищать ее интересы». Поклонение нау­ке и формирование элиты ученых привело к установлению монопо­лии на мышление. Понимать мир, говорит он, — естественная по­требность человека, а знание — вырастающая из этой потребности естественная ценность, но поклонение науке лишает человека спо­собности порождать, вырабатывать знание. Оно приобретает форму упакованного, готового к употреблению товара, становится предска­зуемым, запланированным и направленным к определенным целям, поэтому его эффективность в решении человеческих проблем всегда будет ограничена теми самыми технологическими рамками, для под­держания и сохранения которых оно и создается.

{131}

Знание, ставшее товаром, всегда неполно, ибо всегда есть возмож­ность упаковать его несколько иначе. Обычный человек теряет всякую возможность собственного нетривиального понимания, люди стано­вятся зависимыми от профессиональных производителей знания, а это ведет к параличу нравственного и политического воображения, создается познавательная беспомощность, которая «основывается на иллюзии, что знание отдельного гражданина имеет меньшую цен­ность, чем знание науки». Первое якобы есть лишь мнение, оно субъективно и исключается при принятии политических решений. Второе якобы объективно, оно добыто наукой и провозглашено ответственными лицами. Это «объективное» знание и используется в процессах принятия решений.

Полная монополия науки на мышление поддерживается также и убеждением, что прогресс человечества связан с прогрессом науки, однако при этом обычно упускается из вида, что наука в XX веке постоянно занята попытками решения ею же созданных проблем. Если мы хотим избежать экологической катастрофы, нам необходимо избавиться от плохого управления обществом, а для этого нужно прежде всего демифологизировать науку.

Иллич предлагает в качестве важнейшей этической ценности стремление к совместному выживанию. Благодаря такой установке индивидуальная свобода реализуется в свободном творческом диалоге личностей и в свободном же взаимодействии их со средой. Сильное чувство взаимной зависимости, которое должно развиться у людей в обществе, ориентированном на совместное выживание, важно для Иллича наличием еще одной ценности — простоты. Простота здесь понимается в смысле несклонности к роскоши, как «социальная добродетель, которая позволяет людям найти пределы власти, на которую кто бы то ни было может претендовать во имя удовлетво­рения собственных потребностей или службы другим» (Иван Ил­лич).

В заключительной главе «Общества без школ» Иллич говорит о необходимости различать надежду и расчет. Надежда ориентирована на другого человека, она обращается к естественным человеческим ценностям простоты и совместности, объединяет людей. Надежда, пишет он, это наивная вера в доброту, а вот рассчитывать означает полагаться на результаты, запланированные человеком и считающие­ся подвластными ему. Надежда связывает наши желания с другими людьми таким образом, что мы надеемся что-то получить от них в

{132}

дар, а расчет опирается на право требовать удовлетворения своих потребностей.

На пути нашего превращения в общество совместного выживания стоят, по Илличу, три взаимосвязанных препятствия: обожествление науки, искажение языка (приход в естественный язык научных тер­минов) и потеря уважения к официальным процедурам принятия со­циальных решений. Демифологизация науки открывает путь демокра­тическому совмещению самых разных подходов, показывая, что тра­диционный способ мышления — лишь один из многих возможных путей принятия решения.

Технократическое мировоззрение рассматривает учителя как уп­равляющего и надсмотрщика, учительский труд сводится к измере­нию достижений учащихся и управлению их поведением, а ученикам при этом отводится роль объектов управления. В духе идеологии сов­местного выживания учителя и ученики совместно пытаются осознать свою кровную связь с природой и ныне существующим социальным устройством. Жизнь человека рассматривается в отношении к пре­дыдущим поколениям, которые оставили ныне живущим культурные нормы существования; к современникам, живущим в тех же природ­ных и культурных условиях; к будущим поколениям, которые получат от нас культурные формы и образцы поведения, а также те отноше­ния, в создании и воссоздании которых мы участвуем.