Сознание и бессознательное в образовании

«Поведение и его осо­знание часто противоположны друг другу: чем эффективнее выпол-

{48}

няются действия, тем меньше мы их осознаем» (Карл Прибрам). Взрослый человек, например, завязывает шнурки совершенно авто­матически, без всякого участия сознания, а у ребенка на это поначалу тратится много сознательных усилий. Не только чисто физический инструментальный навык, даже крайне сложная интеллектуальная деятельность может выполняться практически рефлекторно, если она надежно отработана. «Между рефлекторным действием и сознанием существует, по-видимому, настоящая противоположность. Рефлек­торное действие и сознание как бы взаимно исключают друг друга — чем больше рефлекс является рефлексом, тем меньше он осознается» (Чарлз Шеррингтон).

Наше знание о мире по большей части неявно, оно не выражено в определенных понятиях и текстах; «мы никогда не можем высказать все, что знаем, точно так же, как никогда не можем знать всего того, что молчаливо подразумевается нашими высказываниями» (Майкл Поляни). Наше образование руководит нашими действиями, остава­ясь при этом невидимым, непроявленным, не выраженным в каких-то определенных правилах.

Можно предложить такую аналогию: наличие света делает пред­меты внешнего мира зримыми для нас. При этом мы всегда видим (воспринимаем, принимаем в психику) именно предметы, а вовсе не свет как таковой, хотя на наши органы зрения воздействует физио­логически именно и только свет, а отнюдь не сами предметы. Таким же образом только благодаря нашему образованию — на его основе — мы понимаем, т.е. интерпретируем этот мир, хотя самого образования при этом, как правило, не чувствуем, не ощущаем. Мы интерпрети­руем все тексты мира на основе контекста нашего мировосприятия; на основе нашего опыта бытия в культуре, который не выражается явно, мы выдвигаем гипотезы и теории относительно значения и смысла всех воспринимаемых явлений и процессов.

Неявность, непредъявленность сознанию нашего образования ка­жется поначалу удивительной, но для прояснения ситуации можно привести такой пример: мы делаем много такого, что требует, казалось бы, знания определенных правил — ходим, плаваем, ездим на вело­сипеде. Но специальные опросы инженеров, физиков и конструкто­ров велосипедов показали, что никто из них не имел никакого теоретического представления о том, за счет каких именно действий достигается равновесие и продвижение вперед при езде на велосипеде. Любое умение, таким образом, — некое искусство, подразумевающее,

{49}

в частности, способность отвечать без участия сознания корректиру­ющим действием на любые изменения в условиях деятельности. Майкл Поляни формулирует такой вывод: «Цель искусного действия достигается путем следования ряду норм или правил, неизвестных как таковые человеку, совершающему эти действия».

(Интересно, что в школьных учебниках по физике есть немало задач, содержание которых касается езды на велосипеде. Путем специального физического анализа в принципе можно выяснить, что существует определенная зависимость между кривизной траектории движения и его скоростью, но ни один велосипедист в процессе движения никогда не вычисляет этих соотношений. Он просто умеет поворачивать руль и менять скорость так, чтобы не свалиться, и имен­но при этом условии соотношение между его скоростью и кривизной траектории соответствует теоретическому анализу.)

Неявное, неосознаваемое играет первостепенную роль во всей нашей жизнедеятельности, но педагоги и родители слишком часто по отношению к ребенку (да и вообще люди по отношению друг к другу) ведут себя так, как будто всю нашу психическую жизнь определяет сознание, как будто достаточно толково объяснить, что красть нехо­рошо, а курить и пить вредно, чтобы поведение человека сразу изме­нилось к лучшему.