1.5. Проблемы конструирования социологических теорий семьи

В социологии нет никакой «количественной» парадигмы и, следо- вательно, не может быть перехода к «качественной», о чем говорят некоторые ученые. Научное развитие идет не по пути количественно-

40

го накопления данных и затем постепенного обобщения их в теории. Теория всегда задавала тон в социологии, и задача исследователя зак- лючалась в операционализации основных тезисов и терминов, т. е. в переподе теоретических положений и гипотез на язык измерительных средств³¹. Конечно, предпринимались попытки исследований «наобум», без опоры на какую-либо теорию ввиду отсутствия таковой, но в по- добном случае колоссально возрастала роль обиходных концепций, имплицитного использования при разработке инструментария обще- житейских интерпретаций изучаемого феномена.

Как бы ни была развита социальная статистика, ее данных всегда недостаточно для анализа социологических явлений. Отдельные отрас- ли социологии могут отличаться друг от друга объемом статистичес- ких показателей (особенно повезло тут демографии, меньше — социо- логии семьи), но выявление побуждений к каким-то социальным дей- ствиям, как правило, не подлежит статистическому учету. Социологам приходится самим создавать собственную статистику, но ограничен- ную размером выборочной совокупности респондентов или какого-то массива документов. Измерение ценностных ориентации, установок и мотивов не имеет численно определяемых признаков и поэтому отно- сится к измерению такого качества, которое, в отличие от событий и фактов, не характеризуется количественной определенностью.

Основная трудность для социолога заключается в необходимости каждый раз заново при операционализации теоретических терминов придумывать индексы, позволяющие осуществлять количественные манипуляции. Опасность операционализации в том, что разрабатывае- мые операции по приспособлению исследуемого «качества» к индек- сированию могут увести от измерения требуемого объекта и привести к измерению какого-то другого, но выдаваемого за искомый. «На этом пути, — отмечает Г. М. Андреева, — легко отвлечься от содержатель- ного анализа, предлагаемого социологической теорией, так что итог окажется неудовлетворительным и филигранная техника математичес- кого аппарата придет в противоречие с произвольно интерпретирован- ными переменными»³².

Разителен контраст между шлифовкой социологических инструмен- тов и пренебрежением теорией, Иногда складывается впечатление, что поглощенность техникой исследований, успех при разработке все бо- лее изощренных методик служит как бы доказательством профессио-

³¹ См.: Лекции по методике конкретных социальных исследований / Под ред. Г. М. Андреевой. МГУ. 1972. С. 4-55; Куприян А. П. Методологичес- кие проблемы социального эксперимента. МГУ. 1971. С. 6—12; Ядов В. А. Социологическое исследование. Самарский ун-т. 1995. С. 20—79.

³² Андреева Г. М. Ук. соч. С. 16.

41

нализма, но, увы, ложного, понимаемого лишь как получение «права на выдумку» любых истолкований социологического содержания изу- чаемых явлений. Разумеется, многозначность социальных феноменов ведет к плюрализму концепций, а сложность верифицируемости (про- веряемости) их якобы оправдывает обособленное существование са- мих по себе социальных явлений и теорий их развития. Действитель- но, социологу легче добиться признания среди специалистов благода- ря успехам в методике, чем в теории, - в первом случае есть критерии оценок, есть «твердая почва» под ногами, а не «трясина» гипотетичес- ких построений. Во всяком случае, по отношению к собственным те- ориям не наблюдается такой же требовательности к деталям, что и при разработке технических приемов.

В социологии и демографии семьи тщательность и скрупулезность в отладке даже мельчайших деталей инструментария соседствуют па- радоксальным образом не просто с невниманием к теоретическому аппарату, а с игнорированием критического подхода к процедуре на- учного анализа. В этом следует видеть опять же влияние личной се- мейной жизни ученых, представляющих, как правило, средние классы общества. Бытующие в этой среде трактовки обыденных семейных действий с необычной легкостью становятся постулатами теорий, при- обретающих попутно концептуально-технологическое «оперение». Поэтому должна всячески приветствоваться любая попытка привлечь внимание к процессу выработки содержательных выводов, к необхо- димости совершенствования всех узлов и звеньев познавательного ме- ханизма, к строгому соблюдению правил построения теории.

С этой точки зрения трудно недооценить имеющиеся в отечествен- ной науке единичные работы подобного типа. К ним относится заме- чательная книга М. С. Мацковского по проблемам систематизации переменных, соотнесения теоретического и эмпирического уровней при развертывании социологического объяснения в рамках специальных теорий брака и семьи, но, к сожалению, она оказалась не востребо- ванной в атмосфере попустительства «ползучему эмпиризму». В демог- рафии такая же судьба постигла фундаментальную работу В. А. Бори- сова «Перспективы рождаемости», где автор проявляет обостренный интерес к языку междисциплинарного исследования, к концептуаль- ному аппарату, способному продуцировать социолого-демографичес- кие объяснения обратных корреляций между условиями жизни и чис- лом рождений в семьях³³.

³³ Мацковский М. С. Социология семьи. Проблемы теории, методоло- гии и методики. М., 1989; Борисов В. А. Перспективы рождаемости. М., 1976.

42

В зарубежной социологии семьи, прежде всего в американской, с конца 50-х годов благодаря усилиям крупнейших социологов Р. Хилла и У. Гуда началась систематическая разработка теории. Более того, под влиянием идей Г. Зеттерберга по конструированию теорий³⁴ в социоло- гии семьи сформировалось целое направление, возглавляемое Р. Хил- лом, а И. Най совместно со своими учениками применил технику кон- струирования теории в трех областях социологии семьи: в объяснении ранних браков, семейной стабильности, размера и численности семьи³⁵.

Наметившаяся тенденция к тщательному продумыванию терми- нологического аппарата и концептуальных связок, к осмыслению про- цедур социологического объяснения не затронула конвенциональных основ семейных теорий. Склонность к объективизму, к инструменталь- но-позитивистскому взгляду на мир семейности не сопровождалась феноменологическим осознанием роли представлений в формирова- нии теорий разводимости, заключения брака, планирования семьи и т. п. По свидетельству Д. Томаса и Джин Уилкос - соавторов тысяче- страничной энциклопедии по социологии семьи в США, — «в то время как в философии и социологии науки совершился переворот от объек- тивистского подхода к теории, теория семьи парадоксальным образом продолжала двигаться в противоположном направлении»³⁶.

В 60-е и 70-е годы - время бурного развития социологической гер- меневтики и этнометодологии³⁷, популярности и даже моды на фено- менологическую критику основ традиционной социологии, американ- ские социологи семьи, находившиеся в гуще этого теоретического бума, продолжали с удивительным постоянством держаться подальше от очередного увлечения своих коллег. Для студентов, интересующихся историей социологии, это очень интересная и совершенно неизучен- ная тема.

Единственная работа Р. МакЛайна и А. Вейгерта с призывным заг- лавием «Вперед к феноменологической социологии семьи»³⁸ не нашла

³⁴ Zetterberg H. On theory and verification in sociology. N.J., 1965; см. так- же: Хилл Р. Современные теории в исследовании семьи. Социальные иссле- дования. М., 1970.

³⁵ Цит.: Handbook of Marriage and the Family. Sussman M., Steinmetz S. N.Y.-London, 1987. P. 81.

³⁶ Handbook of Marriage and the Family. P. 88.

³⁷ Герменевтика — искусство интерпретации: этнометодология — страте- гия изучения привычного, как будто это совершенно чужой, незнакомый мир. Этнометодолог не может уподобляться путешественнику, тычащему пальцем в разные предметы и получающему на вопрос «Что это?» один и тот же ответ, означающий на туземном языке «палец».

³⁸ Мс Lain R. & Weigert A. Toward a Phenomenological Sociology of Family. Contemporary theories about the Family. Vol. 2. Ed. W. Burr a. o. New York, 1979.

43

отклика в 80-е годы, и только на исходе 90-х гг. можно сказать, что дело сдвинулось с мертвой точки и расцвет анализа истории жизни семей, современного семейного фольклора, разного рода семейных архивов и т. д. предвещает в будущем появление новой фамилистической соци- ологии, не замутненной пятнами домашней премудрости.

Таким образом, микросоциология семьи не редуцируется к коли- чественному подходу, не предлагает лишь описания статистических, документальных данных и объясняет не только «эмпирические фак- ты», полученные в исследованиях, а и соотносит в рамках теории ис- следовательскую информацию с гипотетически-интуитивной. В преде- лах ее предмета нет «низших» или «высших» теорий, нет обобщений сугубо «эмпирических» либо «теоретических», в ней конструируются и средства (инструменты, методы) исследования, и теории исследуе- мых объектов.

Внимание к процедурам конструирования познавательных средств и объяснительных приемов позволяет произвести «очищение» концеп- туального аппарата от всего наносного, предвзятого, обиходного. Если измеряемые признаки фамилистических явлений образуются в ходе операционализации терминов, то ступени объяснения семейных явле- ний соответствуют уровню объекта изучения. Одно дело — объясне- ние внутрисемейных взаимоотношений, ведущих к устойчивости или распаду семьи, и другое дело — объяснение роста разводимости, вклю- чающее внутрисемейную дезорганизацию как звено в цепи объяснений, учитывающих рост профессиональной занятости женщин, изменение жилищного законодательства и другие обстоятельства.

Микромир семьи специфичен, обладает параметрами, которые неуместны или незначимы в макромире социальных институтов. Час- тный мир семьи, становящийся доступным, увы, взглядам посторон- них, особенно представителей разного рода служб и организаций, т. е. делающийся все менее приватным, все более открытым внешнему миру, нуждается в своего рода приватизации, если не желает раство- риться вовне. Именно это качество внутрисемейных отношений, на- зываемое иногда «интимностью»³⁹, и характеризует специфику объек- та микросоциологии семьи, той его части, которая больше относится не к инструментальным аспектам, а к социально-символическим зна- чениям семейности.

Микромир семьи основан на непосредственных контактах, в каж- дой ситуации наблюдается уникальное своеобразие участников. Мир близких людей построен на первичности отношений в отличие от кон-

³⁹ Голод С. Социально-психологические и нравственные ценности се- мьи. Молодая семья. Ред.-сост. А. И. Антонов. М., 1977. С. 52.

44

тактов на улице, транспорте, где вторичное общение ограничивается интеракциями ролей, взаимодействием функций или функционеров. Проникновение в приватную микросреду, так сказать без приглаше- ния, осуждается, официальные лица несут за это ответственность.

Социологи в соответствии с профессиональной этикой не могут не учитывать того, что многие социокультурные нормы как бы отменя- ются в лоне семьи и дома и что тут возникают правила для своих и чужих, социально контролируемые⁴⁰. В культуре особая роль гостя, сопровождаемая повышенным вниманием к нему со стороны домо- чадцев; почетное место, отводимое посетителю, является общекуль- турным поощрением главы семьи, остающимся хозяином дома неза- висимо от высоты социального положения гостя. Однако защита куль- турой приватной жизни не смогла противостоять вмешательству госу- дарства и социальных институтов в семью.

Собственно говоря, микроисследование семьи не может проходить мимо подобного вмешательства, хотя иногда само социологическое изу- чение приватного семейного «климата» рассматривается, увы, как фор- ма вторжения. Следует отметить, что аморальным является не научное исследование микромира семьи, а такое практическое использование знаний, которое может привести к манипулированию поведением семей. Социолог обязан постоянно помнить о приватности микромира семьи, поэтому важно различать «инструментальную» социологию, сосредото- ченную на «механизме» возникновения результатов действий и «пони- мающую» социологию семьи, стремящуюся действительно объяснить особый мир приватного с помощью специальных методов.

Научное познание условно, конвенционально, относительно. Инструменты исследования влияют на получаемые результаты, сам по себе объект изучения — абстракция, наделяемая свойством реального, объективного существования. Социология семьи не изучает отдельные единичные роды, рождения, браки, разводы. Она исследует динамику этих событий, соотнесенных с параметрами времени, пространства и совокупности событий. В зеркале социологии отражаются процессы рождаемости, детности, брачности и т. д., тенденции их изменений, факторы направленности этих процессов, соотношение семейных и одиночно-холостяцких элементов современного образа жизни. При этом различение макро- и микрообъекта исследования весьма отно- сительно. Например, «причины» семейных изменений можно иссле- довать лишь в рамках методологически сложно структурированной процедуры социологического объяснения.

⁴⁰ Рапопорт С. О системе норм семейного поведения. Молодая семья. С. 57.

45

Детальный анализ микро- и макропеременных взаимно дополняет друг друга в единой системе объяснения, логически непротиворечиво фиксирующей связи между субъективной и объективной реальностью семьи. Наличие множества минитеорий семьи предполагает поэтому в учебных пособиях изложение не одной, а нескольких теорий той же, к примеру, нуклеаризации, дабы убеждение в правильности какой-либо точки зрения строилось не на вере, а на сопоставлении «аргументов и фактов».

Итак, различия макросоциологии и микросоциологии семьи отно- сительны, и, как бы они ни объяснялись, в исследованиях эти отли- чия дополняют друг друга. Если предметом анализа становятся при- ватные семейные интеракции, то результаты их ведут к коллективным, макросоциологическим нормам поведения. Одновременно статисти- ческие тенденции семейных макропроцессов находят объяснение лишь в сопоставлении с феноменами микроориентаций, установок, мотивов семьи, семейного МЫ.

Это нераздельное сочетание макро- и микроуровней объекта изуче- ния свидетельствует о том, что семья не является простым промежу- точным элементом в обществе, проводником общественных влияний. Само общество, если видеть посредническую роль семьи, всего лишь поле пересечения миллионов семейных воль. Хорошо сказал об этом извес- тный французский социолог Луи Руссель: «...существует вымышленное противопоставление тех, кто считает, что отношения между супругами отражают только влияния общественных структур, тем, кто полагает, что все определяется частными интеракциями. Тогда бы не было про- тивопоставления макросоциологии и микросоциологии. Это два пути, ведущие к одному и тому же перекрестку: анализ взаимодействия обна- руживает «правила игры», находящиеся вне семьи, тогда как изучение общественных норм и регуляторов поведения приводит к способам их микровосприятия и осуществления в семейной жизнедеятельности»⁴¹.

Тем не менее, различение макро- и микрообъектов при социоло- гическом изучении семьи облегчает применение феноменологическо- го подхода и, привлекая внимание к символике семейности, вскрывает типичные интерпретации семейных событий, проникающие из повсед- невности в научные объяснения и в обоснования тех или иных мето- дов исследований. Другими словами, соблюдение современных требо- ваний и канонов социологического анализа предохраняет, по мнению П. Бергера и Т. Лукмана, от искажающих воздействий «как социоло- гизма, так и психологизма»⁴², а эта «двойная угроза» в сфере фамилис-

⁴¹ Roussel L. La familie incertaine. Paris, 1989.

⁴² Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995. С. 299.

46

тики весьма ощутима. Социологизаторы ныне уповают на социальный perpetuum mobile, который якобы спасет от кризисных тенденций, а психологизаторы⁴³, размывая границы семьи до «влечения сердец», убеждают себя в сверхценности многообразных форм «осколочной се- мейности».

Есть еще одно преимущество рассмотрения семьи как под микро- скопом - углубление и диспозиционную регуляцию⁴⁴ семейного поведе- ния очерчивает диапазон взаимовлияний природного и социального. Например, анализ рождаемости на макроуровне по схеме «стимул — реакция», минуя репродуктивное поведение, как правило, ведет к ин- стинктивизму, когда высокая или низкая рождаемость связывается с отсутствием либо наличием «инстинкта размножения». Обиходная ин- терпретация репродуктивных мотивов как «естественно природных», т. е. неизменных, вечных и т. п., исключает ведущую роль социального.

Микроскопическое исследование скрупулезно в том смысле, что четко устанавливает взаимосвязи репродуктивного, контрацептивного и сексуального видов поведения и показывает, что биологически воз- можное для индивида и пары (плодовитость)⁴⁵ оказывается социально неприемлемым для личности и семьи. Реализация плодовитости поэто- му всегда неполная, т. к. сокращение числа детей вплоть до бездетно- сти не таит угроз телесному самосохранению индивида. Добровольная и безопасная для личности бездетность, раскрываемая на микроуров- не, создает (исследуемую на макроуровне) возможность конструиро- вания доселе неведомой человечеству социальной реальности — ново- го феномена массовой бездетности.

Социальная организация семьи как нечто целостное может пони- маться подобно микромиру, отражающему макромир социума. В че- ловеческом опыте постоянным является взаимопроникновение этих миров, и социологу, чтобы разобраться во всем этом, надо держать в уме двойственное проявление феномена, именуемого семьей. Однако не все так просто с этой двойственностью.

⁴³ Психологизация социологии семьи отмечается некоторыми теоретика- ми феминизма. Например, Мэри Осмонд подчеркивает решающую роль мак- росоциетальных факторов, внешних по отношению к семье, и показывает свертывание «конвенциальной социологии семьи» до рамок социально-пси- хологического подхода: Handbook of Marriage and Family. P. 119.

⁴⁴ См: Ядов В. А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. С. 93.

⁴⁵ Борисов В. А. Перспективы рождаемости. С. 19. Рождаемость есть ре- ализация плодовитости; снижение рождаемости происходит при неизменно высоком ее потенциале, но под влиянием ослабления потребности в детях, сверхнизких установок на число детей.

47

Питер и Бриджит Бергеры, в своем учебнике по социологии⁴⁶ при- водят любопытную притчу о пьянице, который, сидя на тротуаре воз- ле урны, долго старался обхватить ее руками. Наконец, ему это уда- лось, и он расплылся в улыбке. Но торжество затем сменилось расте- рянностью, и, не разнимая рук, он прошептал почти с ужасом: «Люди. Я окружен!».

Человек подобно этому пьянице-философу держит в руках Вселен- ную, мыслями-молниями мгновенно проникая на столетия в прошлое и будущее. Но ему все время почему-то кажется, что он микроскопи- ческая часть того, что поддерживается его же руками.