Вселенское человечество

мотив характерен и для более ранней религиозно-философской традиции буддизма, но собственно ранний буддизм носил ярко выраженную индивидуалистическую окраску. Христианский же культурный синтез (по крайней мере, с начала деятельности апостолов и особенно ап. Павла) не только развивает представление об особом сакральном типе церковной социальности, но и активно распространяется среди представителей весьма различных культурно-исторических целостностей. В самой богословской традиции христианства пришествие Христа и возникновение общины верующих интерпретируется как момент качественного изменения мировой истории. Точнее, это и есть начало мировой истории, т. е. процесса объединения человечества для сознательного воплощения божественного замысла. Первичную роль здесь играют концепция и идеал всечеловеческой Церкви, несущей в себе прообраз всеединого, совершенного и единящегося с Богом человечества. Аврелий Августин в трактате “О граде Божием” впервые определяет это сообщество не только как собственно религиозную общину, но как особое универсальное государство. Оно не имеет физических границ, существуя там, где есть верующие; не подвержено случайностям истории, не имеет своего предела во времени, т. к. возникновение его предопределено, а судьба провиденциально предрешена. Определяя град Божий как “сообщество общения по духу”, Августин фактически полагает, что основной фактор, связующий граждан данного сообщества, — самосознание своей принадлежности к нему в противовес отчужденному типу “общения по плоти”. Тем самым здесь закладывается впервые модель противопоставления всечеловеческого целого обособленным и преходящим социально-государственным формам. Более того, Августин, следуя за платонической традицией, представляет эти основные формы социальности как элементы общекосмологического значения. Но если “град общения по плоти” лишь внешним образом воспроизводит иерархическую структуру мироздания, то “град общения по духу” непосредственно укоренен в онтологической иерархии: опираясь на общечеловеческое сознание, он уподобляется “миру в Боге”, также истекающем из божественного сознания и разума. Августином рассматривается и историософский смысл противостояния двух градов: град земной по природе своей невечен, град общения по духу, истинным главой которого является Христос, провиденциальным образом действует как ведущий фактор индивидуально-социального обожения и является залогом исхода истории мира. Благодаря онтологическим характеристикам духовно-субстанциального сообщества, этот процесс означает не только кардинальную трансформацию наличного бытия человечества, но и изменение характера существования всего мироздания. В нем отныне не существует таких параметров, как время и пространство, нет различия между естественным и сверхъестественным. На протяжении всего средневековья концепция В. ч. Августина оставалась практически доминирующей в социально-антропологической мысли. В эпоху Возрождения происходит ее обогащение за счет привлечения мотивов гностицизма, каббализма и элементов оккультизма. Ярким примером таких синкретических учений являются концепции Дж. Бруно и Парацельса. Обе они не только дополняют платоно-августиновскую модель идеями нехристианского мистицизма, но и восстанавливают и развивают идеи тождества макро- и микрокосмов, реализующегося в структуре человеческой сущности и существования. Учение Бруно в значительной степени предвосхищает мотивы будущих целостных концепций В. ч. благодаря своеобразному вписыванию символически истолкованного человека в пантеистическую космологическую картину (тем более, что здесь утверждается и множественность самого человечества в бесконечном пространстве и времени Вселенной). В течение XVII - XVIII вв. происходит обособление “космической” и “социальной” версий В. ч. Первая преимущественно развивалась в рамках мис-

==173