Правдоподобные рассуждения

сходство предметов (явлений, процессов) в каких-либо свойствах, к П. р. относятся: статистические выводы, т. е. рассуждения, чьи заключения являются утверждениями о частоте, с которой встречаются какие-либо явления или признаки; вероятностные выводы, заключения которых определены с вероятностью; немонотонные рассуждения, т. е. выводы, которые опираются на неполный запас знаний; а также широкий класс рассуждений, основывающихся на выявлении закономерностей из набора разрозненных данных, свидетельств (“за” и “против”) и т. п.

Современное исследование П. р. в логике стимулируется приложением их к проблемам искусственного интеллекта, особенно при построении экспертных систем.

А. Г. Кислое

ПРАВО — общая мера свободы, равенства и справедливости, выраженная в системе формально-определенных и охраняемых публичной (государственной) властью общеобязательных норм (правил) поведения и деятельности социальных субъектов.

Этимологически слово “право” производно от “правый” и “правда” (в значении “истинный”). В латыни jus, jure — и естественное право, и то, что соответствует справедливости, следует кому-либо по закону; в англ. яз. right означает и право лица, и его правоту; по-немецки das Recht — и право данного лица (Recht am Arbeit), и “он прав” (er recht hat), и справедливый (gerecht).

П. адресовано свободной воле субъектов общественных отношений и приобретает смысл при выборе вариантов поведения адресатом нормы. Правовые предписания адресованы именно воле, а не только разуму, ибо для реализации нормы недостаточно знать, как надо поступить в той или иной ситуации; в качестве выражения должного П. регулирует деятельность и поведение при помощи соответствующих дозволений или запретов. Устанавливая взаимозависимость должного и возможного поведения,

==681

ПРАВО

единство и равенство взаимных прав и обязанностей, П. выступает как положительное бытие свободы, исключающее самоуправство, произвол, подавление личности; очерчивая границы свободы, П. становится мерой (нормой) свободы. Признание свободы воли в качестве основного определения человека как разумного существа выражается в присвоении каждому человеку прав, т. е. юридической возможности действовать безотносительно к его социальному, этническому, профессиональному и т. д. положению. Поскольку каждый человеческий индивид обладает неповторимыми особенностями интеллектуального, физического, творческого развития, формируется и действует в различных социокультурных условиях, П. становится единственно возможной формой равенства неравных индивидов, заключающейся в соизмерения всех индивидов одной социальной ипостасью, одной и той же равной мерой — формальным равенством прав, равенством всех перед законом.

Исходное равенство индивидов в определенных обществом отношениях — равенство перед законом и судом, равенство прав и обязанностей, исходных возможностей и т. п. — было зафиксировано еще Аристотелем в понятии “уравнивающей” справедливости, создающей достоинство личности и права человека. “Распределяющая” же справедливость вытекает из свободы людей в выборе форм и способов жизнедеятельности, которые получают оценку обществом и подлежат воздаянию как в положительном, так и отрицательном смыслах. В реальном обществе невозможно достичь универсального понимания справедливости, поскольку каждый индивид, исходя из своего места в обществе, своих социальных преимуществ и социальной ущербности, отдаст предпочтение такому пониманию справедливости, при котором возникнут наиболее благоприятные возможности доступа к социальным благам и (или) утверждения в качестве всеобщего миропорядка базовых ценностей его (суб)культуры. Поэтому П., в контексте измерения всех равной мерой, утвер

ждает формальную справедливость, т. е эквивалентность взаимных предоставлений и получений, в основанных на свободной воле взаимоотношениях людей.

Внутренняя связь, нераздельность и взаимная обусловленность таких признаков П. как свобода, равенство, справедливость, должное, выражающих социальную и духовную природу человека, составляют ценностную и трансисторическую сущность П. В той мере, в какой правовые предписания, отвечая на потребности в создании и применении правовых актов, выражают собой определенный правовой идеал — “должное”, а последний оказывает воздействие, преобразует реальные отношения людей, П. является социально- и духовно-практическим освоением мира. При таком подходе к П. оно рассматривается как аккумуляция всего исторического опыта человечества, данного в различных формах собственности, социальных институтов, моральных и религиозных взглядах, выражающегося в общих для всех людей масштабах прав, свобод и обязанностей, которые позволяют достигать как эффективной организации социальных взаимодействий, так и самореализации человека.

Реализуя фундаментальные функции культуры (освоения и познания мира, нормативную, коммуникативную, преемственности, защитную и т. д.), П. обнимает собой весь комплекс связей, в которых люди достигают свои цели, интересы, жизненные планы. Поэтому познание сущности П., глубокое проникновение в сложные правовые явления и процессы невозможны только в рамках юридической догматики. Лишь раскрыв органическое единство П. и закономерностей исторического процесса и целостного развития общества, возможно понять истоки и природу правовых норм и институтов, их функции и роль в воспроизводстве индивида и социума. Предельно широкое понимание П. охватывает и закономерности правообразования, и место права в системе общественных отношений и П. в действии — соединении нормативов с живой человеческой деятельностью. П. — явление мировой и на

==682

 

ПРАВО

циональных культур, составная часть “старых” и “новых” цивилизаций, проявление объективной логики общественных отношений, закономерные императивы и требования этих отношений, которые политическая власть призвана отразить в действующем законодательстве.

философской проблемой, напрямую связанной с повседневной жизнью людей, каждого человека, является вопрос о соотношении П. и закона, о том, что такое закон. От его решения зависит, каким быть правопорядку и общественному строю, быть ли ему принуждающим приказом власти или выражением абсолютной ценности человека. Если П. — это прежде всего сами волевые отношения, то законы, получив от законодателя соответствующую знаковую и институциональную форму, выражают П. в той мере, в какой верно отражают динамику общественного развития. Поэтому законодатель должен видеть П. в самой действительности, ибо то содержание закона, которое законодателю предстоит выразить в акте государственной воли, дано как нечто реальное самими общественными отношениями.

Общественное отношение приобретает юридический характер не потому, что уже имеется разработанная норма П., регулирующая поведение людей в его рамках, но потому, что в самом содержании общественного отношения есть признаки П. Правовые нормы и принципы выступают специфической формой фактических общественных отношений. Они призваны закреплять, освящать и охранять объективно необходимые порядки, в которых всегда присутствует, как определенный масштаб свободы действий человека, возможность выбора целей и средств их достижения, и определенный масштаб ограничения этого выбора. Объективно необходимый порядок складывается и формируется в столкновении различных социальных сил и тенденций, вследствие чего борьба за правовые принципы начинается на доюридической стадии их формирования и не прекращается в связи в его окончанием.

Понимание П, как формы всех иных общественных отношений не означает отсутствия в нем специфической внутренней логики, выражающей единство всех конкретных правоотношений. П. выступает как единая, унифицированная форма различных общественных отношений, взятых в одной и той же — юридической — плоскости.

П. — не только то, что органично вытекает из жизнедеятельности общества, П. проявляется не только в формах нормативности, но и в ненормативных правовых установлениях, принципах, правовой политике в различных отраслях законодательства. Формальная определенность — не сущностное качество П., а лишь способ выражения его нормативности, т. к. это качество во многом зависит от системы источников П. и в случае незавершенности формальной определенности может быть преодолено при помощи аналогии П. или закона, ограничительного или расширительного толкования.

Универсальные ценностные свойства П. “вообще” всегда существуют в конкретно-исторической форме национальных (этнических) правовых систем, устанавливающих официальный “эталон” меры свободы, равенства и справедливости. Единообразие понимания этого эталона, именуемого позитивным П., и регулирующая роль, выраженная в режиме законности, обеспечиваются такими свойствами П. как нормативность, знаковость и институциональность.

Нормативность П. служит основанием для появления и разработки т. н. нормативистского правопонимания, или нормативизма. По мнению немецкого правоведа Г. Кельзена (1881 — 1973), следовавшего кантианской гносеологии, содержание сущего (мира материальных событий) и должного (правовых норм) логически отделены друг от друга, поэтому исследование оснований одного должного может привести только к другому должному. В соответствии с этим П. трактуется как иерархическая система норм, в которой каждая норма выводится из более высокой нормы. Высшая же,

==683

 

ПРАВО

базовая норма, стоящая перед конституционными нормами, ниоткуда не выводится и постулируется в качестве гипотезы. Абсолютизируя инструментальную роль П., Г. Кельзен игнорировал вопросы классовой сущности П., связи П. с экономикой, политикой и моралью. Такой подход ведет к отождествлению государственного и правового порядка, к признанию основным условием действенности П. государственного принуждения.

Нормативизм советской юриспруденции получил яркое воплощение в определении “права” А. Я. Вышинским как совокупности правил (норм) поведения, выражающих волю господствующего класса и обеспеченных государственным принуждением. Т. е., существование закона, его публично-властная данность в роли П. предшествует той правовой сущности и содержанию, выражением которых этот закон как носитель П. должен являться.

Сегодня нормативизм подвергается критике за узкоклассовое понимания П., сводящее его к перечню функций господства одного класса (сословия) над другими. Происходит закрепление собственности и политической власти, прав и привилегий господствующего социального слоя, при этом трудно показать, как воля этого слоя выражается в праве-норме и правопорядке. Нормативистское понимание П. ведет к отождествлению П. и текстов, что создает условия для подмены юридических норм декларациями и лозунгами. При этом возникают “параллельные миры” — мир писаных законов и мир фактически действующих норм поведения, что неизбежно приводит к стиранию граней между правомерным и неправомерным поведением, резко снижает роль юридической осведомленности. Нормативизм статичен по своей природе, не учитывает т. н. “предзаконное”, т. е., формирование правовых отношений в реальной жизни до их отчетливого законодательного воплощения, и “послезаконное”, т. е. реальный правовой режим, обладающий определенной мерой соответствия правопорядка действующей нормативной системе. Нормати

визм не в состоянии справиться с определением сущности международного ? этатистски трактуя его как П. межгосударственное. В этом случае теряется сама природа международного П. как П. человечества, представляющего защиту основным правам и свободам человека следовательно, имеющего в основе ценностный, а не силовой характер.

Критика нормативизма не означает умаления объективной роли нормативности П. Вне формально-определенных и всеобщих норм поведения П. не может выполнить своей регулятивной функции нормативность П. служит основой совершенствования законодательства и правил законодательной техники, учета и систематизации нормативных актов, в современных условиях — создания информационно-поисковых систем и др. перспективных направлений правовой службы, наконец, нормативность выступает основой правового воспитания и социализации, правовой пропаганды.

Не менее важна для понимания формы существования П. его знаковая или, более широко, текстуальная природа. П. большей частью существует, будучи воплощенным в определенную текстуальную форму, закон предстает перед нами как определенная знаковая система. Текстовая коммуникация в сфере П. связана как с интерпретацией смыслов (преступление несет в себе множественную символику антисоциальности, законопослушность — не менее богатую символику социальной солидарности), так и с игровыми способами объективации П. Неточности, неясности, размытости смысла употребляемых в правовых текстах высказываний порождают произвольности в интерпретациях нормы. В связи с этим для правотворческой и правоприменительной практики важными оказываются процедуры прочтения закона, введение его текста в различные контексты.

Институциональность П. (иногда в юридической литературе употребляется термин “институционность”) означает, что оно выступает как система объективированных юридических норм, реали

==684

 

ПРАВО

зуемых при помощи публичной власти (государства). П. неосуществимо без аппарата публичной власти, направленного на применение правовых норм, решение споров, принуждение к исполнению и соблюдению П., наказание правонарушителей. Публичная власть, взятая как исторически развивающийся институт, призвана не только создавать П.: переводить “созревшее” социальное в правовое состояние, — но и обеспечивать развитие общественных отношений в соответствии с позитивным П. — действующим законодательством. В этом — институциональном — качестве П. становится относительно самостоятельным не только от отдельных лиц, но и от общества в целом, создавая саму возможность законности, т. е. такого режима общественной жизни, при котором правомерность или неправомерность поведения всех лиц и государственных органов определяется лишь одним критерием — действующими юридическими нормами, выраженными в законах и других официальных юридических источниках.

П. — не только система норм, но и специфический вид человеческой деятельности сложного опосредующего характера, состоящий в совершении субъектами действий, предусмотренных общеобязательными нормами или соглашениями сторон. Специфика предмета правовой деятельности заключается в том, что в его качестве выступает любая другая деятельность людей — по распоряжению имуществом, оказанию услуг, продаже товаров, воспитанию детей и т. п. Цель правовой деятельности — в обеспечении регуляции совместного труда, организованности и устойчивости разнообразных связей в обществе, защите прав и свобод человека и гражданина.

Необходимый момент генезиса, функционирования и развития П. как системы правовых отношений и правовой деятельности — правосознание. Оно присутствует в процессах правотворчества, применения и соблюдения П. В правосознании кристаллизуется и закрепляется оценка социальными субъектами значимости, полезности и приемлемости

для них как данной системы П. вообще, так и отдельных его элементов. Эта оценка создается соотношением интересов и целей, которых люди достигают своей деятельностью, с теми возможностями и требованиями, что представлены в П. Через отношение П. и закона, степень неотвратимости и суровости наказания за нарушение правовых норм, оценку условий и возможностей социальной свободы, предоставляемой действующим законодательством, в сознании социальных субъектов складывается “правовая картина мира”, правовая ментальность общества, группы, индивида. Они выражают характер и глубину осмысления, способы закрепления в языке принципов и норм П., превращения их в структурные элементы индивидуально-личностного развития.

Первичный уровень правосознания — массовое, обыденное, практическое правосознание, рождаемое повседневным участием людей в правовой деятельности и правовых отношениях. Специфика правосознания на его первичном уровне заключается как в стихийном и бессознательном формировании логикой существующих волевых и нормативнооформленных отношений его содержания, так и в том, что значения, символика и смысл этих отношений не просто фиксируются в сознании индивидов, закрепляются в их опыте, но и психологически переживаются. Правовые нормы только тогда и действенны, когда они реализуются и, следовательно, органически связаны с чувствами и эмоциями конкретных лиц, которые их реализуют.

Признание волевого характера П., связанного с сознательной целеустремленностью, активностью человека, выражающихся в его действиях, требует анализа социально-психологического механизма возникновения П. в деятельности людей — до и независимо от правовых норм. Именно здесь находит реализацию методологический потенциал психологической школы права Л. Петражицкого (1867 — 1931), устанавливающей, что П. возникает в нашем опыте, имеющем отношение к выполнению обязанностей.

==685

 

ПРАВО

ПРАВО

 

Оно возникает в виде особых императивно-атрибутивных состояний сознания, где “императивность” представляет собой переживание и осознание своего долга перед другими людьми, а “атрибутивность” выступает как осознание своего П. требовать выполнения обязанностей со стороны других. Такое — по Л. Петражицкому — интуитивное П. в отличие от позитивного (нормативного) П. универсально, оно существует всегда и везде, неотъемлемо от того, что в любой человеческой деятельности, проявляющейся через единичные акты взаимодействия между людьми, присутствуют и притязания, и обязанности. Последние возникают и в отношениях между любовниками, и между гангстерами. Другое дело, что официальное, законодательно оформленное в нормах и правилах поведения П. не может и не должно санкционировать и обобщать все бесконечное многообразие межличностных волевых взаимодействий.

Теоретическое правосознание является процессом и результатом специализированной деятельности, направленной на осмысление П., его границ и оснований, на систематизацию и развитие знаний о П. Эта деятельность имеет своей задачей не непосредственную регуляцию поступков, предметных действий людей, но осмысление и преобразование действующего П., выраженного в законе, анализ существующих форм правового опыта, деятельности и эффективности правовых институтов и норм с т. зр. реальных правовых отношений. Теоретическое правосознание не обходит и практику толкований, комментариев и разъяснений по поводу того или иного закона применительно к конкретным случаям, судебным прецедентам и т. п. На определенном этапе логика развития теоретического правосознания неизбежно приводит к проблемам обоснования содержания норм П., правомочности их публично-властного закрепления государством. В своей рационально-абстрактной форме правосознание выходит на уровень общей теории о природе и назначении человека и общества, смыка

ясь в своем содержании с областью социально-философских вопросов, представляя собой образ социальной философии.

Теоретическое правосознание не тождественно юриспруденции в целом, т. к. последняя ориентирована на действующее законодательство. В отличие от теоретического, систематизированное правосознание существует как в виде профессионального мышления особых юридических должностных лиц — судей, адвокатов, юрисконсультов, следователей, нотариусов и др., и в форме различного рода юридических документов и кодексов, норм, постановлений, указов и т. п. Здесь на первый план выступает соответствие содержания сознания и документов общеобязательным нормам П., представленным в виде официально санкционированных предписаний и предустановленных санкций. Т. е., с одной стороны, это сознание специализированное, требующее профессиональной подготовки, с другой, — в рамках своей непосредственной компетенции оно не разрабатывает юридические доктрины, решающие проблемы происхождения, смысла и функций юридических норм, их социальной целесообразности, способности регулировать и контролировать человеческую деятельность и поведение.

Правовое сознание, нормы П., институты П. и т. д. всегда в большей или меньшей мере политизированы, поскольку бытие П. опосредовано государством, политическими отношениями социальных групп. Поэтому правовые доктрины, выражая интересы определенных социальных и политических сил, неизбежно приобретают идеологический характер.

Взаимодействие П. и политики в рамках системы соционормативной регуляции деятельности людей имеет двойственный характер. Позитивное П., П. в форме законодательства выражает ценностные основания государственной политики, служит инструментом выражения позиций экономически господствующих групп. Динамичность и подвижность политической борьбы, как правило, сопровождается стремлением к выходу за

==686

 

пределы П., противопоставлением законности целесообразности, определяемой корпоративными и личными интересами.

П. же в своих ценностных свойствах призвано не усиливать власть сильного, но, наоборот, ограничивать ее. Поэтому Аристотель рассматривал П. как политическую справедливость. Источник прав человека — сам человек, его потребности и интересы, его образ жизни, его потребность в самореализации и утверждении в мире людей своего человеческого достоинства и чести. Сам же человек и выступает носителем этих прав, подтверждая тем самым человеческое, социальное, а не государственное происхождение П. Отождествление П. с насилием, введение принуждения в сущностное определение П. неверно потому, что насилие — не вообще принуждение, но лишь такое принуждение и нанесение ущерба, которое нарушает свободу воли человека.

Аксиологическая ловушка, содержащаяся в постановке вопроса об узурпации свободной воли (“а судьи кто?”) требует нравственного определения свободной воли в качестве доброй или злой, выяснения взаимоотношений П. и морали.

Для понимания диалектики П. и морали полезно различение И. Кантом поведения “легального”, понимаемого как исключительно внешние, формальные, выраженные в поступках отношения людей, и “морального”, представляющего собой внутреннюю способность разумного существа устанавливать для самого себя универсальный и необходимый нравственный закон (“категорический императив”). Необходимость пространства неморальных поступков следует из сущности морали, обращенной к внутреннему миру человека, требующей добровольного самоограничения, самопожертвования; поэтому, выступая в качестве абсолютных пределов пространства культуры, мораль оказывается чрезвычайно уязвимой в относительных (групповых, этнических, индивидуальных) формах существования — как по содержанию, так и по способу действия, опирающемуся на силу общественного мнения. В П. же

должное и справедливое мыслится как то, что должно быть законом всего общества, за нарушение чего должна следовать неизбежная санкция.

Вместе с тем правовые нормы предполагают условием своего действия элементарные нравственные нормы — “минимум морали”: уважение достоинства других людей, чувство личной ответственности за свои поступки и т. д. В правосознании реальным содержанием наполняются те термины закона, которые непонятны и практически неосуществимы без учета норм и критериев общественной морали: “хулиганство”, “оскорбление”, “клевета”, “исключительный цинизм”, при ее помощи конкретизируются и становятся общезначимыми такие оценочные понятия, как “уважительная причина”, “достаточные основания”. Единство П. и морали не означает, что юридические нормы могут применяться в зависимости от моральных принципов; последние имеют отношение к П. в той мере, в какой неявно присутствуют в нормах П., политически введены в правовую систему.

Сущность и смысл П. закономерно проявляются в его функциях. Гуманистическая функция П. заключается в том, что оно выступает как объективно возможный и необходимый масштаб социальной свободы, стимулирующий творческую активность, самосознание человека и его ответственность. Равные возможности, справедливость, свобода выбора в рамках нравственной и утилитарной автономии, свобода слова и совести — эти общечеловеческие ценности составляют фундамент правового статуса личности в современном цивилизованном обществе. В этом плане самоценность П. есть особый социальный феномен, связанный с исторически развивающимся П. каждого человека на свободу, равенство и справедливость, вытекающими из социальной природы личности. Само словосочетание “права человека” несет гуманистический смысл идеи юридического закрепления общечеловеческой, родовой сущности потребностей и интересов членов общества. П. человека как чистое во-

==687

ПРАВО

площение П. выражают и защищают первичные предпосылки достойного человеческого существования, независимо от пола и возраста, расы и национальности, социального положения и профессии. Под достойным существованием понимается тот минимум материальных и духовных благ, который общество может реально обеспечить каждому его члену уже по одному факту его рождения; отсюда характеристика основных П. человека как “естественных, неотъемлемых и данных от рождения”. По этой причине П. человека относятся к непосредственно-социальным П., которые, в отличие от других охраняемых законом интересов, обеспечивают не отдельные стороны человеческой жизнедеятельности, а воспроизводство целостной системы общественных отношений. Потребности, лежащие в основе этих интересов, являются предпосылками воспроизводства данной конкретно-исторической формы общественного развития и ее культурного содержания. Посягательства на основные П., их массовые нарушения представляют угрозу достигнутому рубежу социальной свободы и возможностей самореализации личности.

Т. о., П. человека естественно необходимы в любом обществе, и их первоосновой являются притязания индивида на определенные социальные блага и наличие возможностей реализовать такие притязания. По объему правоспособности и кругу субъектов П. в различные исторические эпохи можно судить о том, кто из индивидов и в какой мере признается в данной системе П. человеком. Движение всемирной истории к современной “концепции прав человека” — это движение через этапы “привилегированного” человека ко все большему расширению круга людей, признаваемых в качестве человека. Последний на сегодня этап привилегированного человека — признание в качестве субъекта П. гражданина (человека как члена государства), а последняя форма прав привилегированного человека — П. гражданина (в их соотношении с П. человека).

Реальные права-свободы, определяю

щие правовой статус личности, имеют принципиальное значение для оценки степени развитости, демократичности той или иной системы П., государственного строя. Их расширение за счет новых П. ранее не относимых к числу “естественных”, служит одним из важнейших показателей общественного и правового прогресса.

Познавательная функция П. заключается в усвоении и осмыслении правовой картины мира как системы норм деятельности и поведения, П. и свобод человека 'в результате практического участия в правовых отношениях и освоения разнообразных юридических текстов. Благодаря познавательной функции П. человек формирует систему знаний о том, как регулируются общественные отношения П., что запрещается законодателем, какими П. и обязанностями обладает субъект правоотношений, как личность может участвовать в определении своих П. и обязанностей, в реализации своего правового и политического статуса.

Регулятивная функция П. реализуется через переработку информации о П. и его оценки в создание программ деятельности (знания — предписания), которые определяют конкретные поступки и действия людей. Юридически регулятивная функция реализуется через определение правовыми нормами: а) правоспособности и правового статуса граждан; б) компетенции государственных органов и полномочий должностных лиц; в) юридических фактов, создающих, изменяющих или прекращающих правоотношения; г) необходимого типа правового регулирования в зависимости от характера общественного отношения (общедозволительный, разрешительный).

Защитная (в юридической терминологии — охранительная) функция П. состоит в защите П. человека, социальных институтов и общественных отношений, выражающих основы данного общественного и государственного строя, соответственно сюда относится и вытеснение чуждых отношений. Реализуя эту функцию, законодательство информирует гра

==688

 

ПРАВОВОЙ ЗАКОН

ждан о том, какие ценности общества и культуры взяты под охрану, и влияет на их волю угрозой санкций, установлением запретов и реализацией юридической ответственности.

Прогностическая функция,  или функция моделирования, связана с тем, что постановка целей преобразует знания и оценки П. в идеальный план будущей деятельности с конкретным правовым содержанием, который мотивирует ее, расчленяет на определенные этапы, подбирает соответствующие юридические средства и предваряет практический результат. Эта функция заключается в предвидении того, какие нормы нужно создавать и применять для наиболее эффективного воздействия закрепленных в них П. и обязанностей на развитие общественных отношений в желаемом направлении.

Ю. Г. Ершов

ПРАВОВОЙ ЗАКОН — властно-регулятивный акт, не только подкрепляемый и санкционированный государством или иными социальными институтами, но и соответствующий (содержательно, формально и процедурно) принципам общественного правосознания, существующим конституционно-правовым нормам и в силу этого обладающий всей полнотой действия в пределах данной правовой системы. Для современного общества понятие и концепция П. з. являются одним из фундаментальных принципов легитимации государственных актов и действий государственно-политических институтов, с одной стороны, и закрепляемым правовым способом разнообразных потребностей общества и граждан, с другой. Наиболее простая и абстрактная формула П. з. представлена дефиницией “Правовой закон есть закон, созданный и функционирующий по праву”. При этом для каждой социально-политической системы существует собственная или специфическая конъюнктура определения существующих или вновь создаваемых законов в качестве П. з. Уже на заре теоретического правосознания — в эпоху античности — сложилось пред

ставление о возможности различения позитивных законов по тем или иным критериям, определяющим их “правильность” либо “неправильность”. Такими критериями, как правило, выступали общее благо и естественная справедливость; причем их принципы носили умопостигаемый характер и совпадали с общекосмическим Логосом. В то же время в античной мысли складываются концепции возможного несовпадения П. з. с разумной моральностью (Демокрит), справедливостью (софисты) либо практической эффективностью (Платон). Специфическая черта правового статуса закона в античную эпоху — его ограниченность сферой политического и, отчасти, хозяйственного взаимодействия свободных и равных граждан. Средневековая богословская и юридическая мысль дополняют классические античные критерии ссылкой на божественное право либо “универсальный закон” (Фома Аквинский), соответствие которому легитимирует законодательный акт в качестве П. з. Коллизия между содержанием закона и принципами универсально-божественного мироустройства (последние выражены в Священном Писании и Священном Предании, а также в каноническом церковном праве) рассматривается авторитетными церковными органами и дает последним основание освобождать подданных от обязанности повиновения неправедным законам. При этом полагается, что нарушение божественных и конкретизирующих их естественных законов может относиться только к области присвоения и распоряжения властно-законодательными   прерогативами.   Сам принцип властвования и законодательствования носит и сохраняет безусловнобожественный характер. Средневековая мысль выдвигает принцип сословного представительства как дополнительной инстанции, инициирующей, легитимирующей и контролирующей полноценный правовой статус власти и ее законотворческих актов. В новое время с изменением социально-экономического уклада меняется и понимание П. з. Все большую роль в легитимации законодательных ак-

==689

 

ПРАВОВОЙ ЗАКОН

tob начинают играть представления о естественных неотчуждаемых правах личности, присущих человеку от рождения и определяющих его равную с другими правоспособность. Правовой статус законов теперь соотносится с общим благом, понимаемым как возможность блага для большинства граждан государства. Сама законодательная прерогатива государства истекает из волеизъявления народа (ситуация общественного договора) и становится легитимной и общеобязательной лишь в случае соответствия этому волеизъявлению. Установление такого соответствия — прерогатива выборных представительных органов, являющихся носителями законодательной власти и контролирующих деятельность правительства (монарха). С т. зр. содержания, П. з. признается лишь такой долговременный, необходимый и разумный законодательный акт, предписания и запреты которого совпадают с требованиями “естественного разума” как носителя естественного права. Такая позиция предполагает принципиальную идентичность механизма деятельности и самого содержания сознания всех индивидов. С XVII — XVIII вв. благодаря этому в философии права устанавливается принцип формально-правового равенства всех людей, чье участие в системе правоотношений определяется единой для них природой интересов и потребностей. В классических естественно-правовых теориях от Т. Гоббса до Ж.-Ж. Руссо весь конструируемый механизм государственно-политической машины предназначен для Уравновешивания общегражданских, сословно-групповых и частных интересов. Такое равновесие, достигаемое за счет разделения властей и верховенства закона, представляется не только как оптимальный правопорядок, но и как идеальное политическое устройство вообще. При этом постепенно нарастает акцентирование активности народа (граждан) по отношению к государственно-правовой системе, складывается радикальная концепция “народного суверенитета”, распространяющегося (Ж.-Ж. Руссо) не только на сферу конкретного законода-

тельствования, но и на сферу принципиального нормотворчества. В классической немецкой философии И. Кантом и Г. В. Ф.Гегелем были разработаны фундаментальные для современной политикоправовой мысли концепции П. з., вобравшие в себя основные достижения предшествующей эпохи. Прежде всего было подчеркнуто внутреннее различие законов правовых и Моральных: в учении И. Канта утверждается принцип моральной автономии индивида по отношению к любой внешне-правовой системе обязательств. Но абсолютная моральная автономия, в то же время сопряжена с обязанностью подчиняться законам и установлениям государства, поскольку они (даже в случае их неоптимальности) являются основой стабильного правопорядка, который, в свою очередь, есть залог формирования морально совершенного  сообщества  (последнее  Кант приравнивает к “царству божию”). Философия права Гегеля в целом строится на двояком логическом принципе: разведение права и закона как “идеи” и “наличного бытия”, с одной стороны, и обнаружение их диалектической тождественности, с другой. Гегелевская формула такова: “Право есть нечто святое вообще уже потому, что оно есть наличное бытие абсолютного понятия, самосознательной свободы”. Это позволяет ему определить, что в реально функционирующих системах законов не каждый государственный акт является П. з. С другой же стороны, поскольку государство как “в себе и для себя реализованная разумная воля” санкционирует какой-либо акт, постольку в нем необходимо есть разумно-правовое начало. В конечном счете, все фундаментальные принципы и идеи права обретают свою позитивную реальность лишь посредством государственного законодательствования. В этом случае, по Гегелю, основным признаком П. з. становится его способность “положительного соединения субстанционального и индивидуального”, т. е. способность действовать для общегосударственных интересов, учитывая и сохраняя при этом правовые интересы и свободу отдельных граждан.

==690

 

В либеральных теориях права (И. Бентам, Б. Констан) акцент в понимании П.

3. смещается в сторону разработки институтов и процедур, позволяющих гарантировать и обеспечивать права личности даже вопреки воле и действиям государства. Отсюда вырастает принцип автономности судебной и местной муниципальной власти, возрастание их законотворческой значимости. Марксистская социально-политическая теория рассматривает право и закон как выражение и закрепление воли правящих классов, средство подавления сопротивления подвластных классов и консервации политического строя. В таком контексте значимость понятия П. з. существенно снижается, хотя марксистской традиции принадлежит неоспоримое первенство в разработке взаимосвязи социально-классовых интересов и законодательно-правовой активности различных субъектов. Именно на основе классового подхода в конце XIX — начале XX вв. сложились правовые концепции солидаризма, в которых в качестве П. з. рассматривались регулятивные акты, направленные на синтез классовых интересов. Само право в данной концепции объявляется надклассовым и потому обладающим общеобязательным характером. В целом для второй половины XIX — XX вв. характерно формирование многостороннего и гибкого понятия П. з., которое становится фундаментом современной концепции правового общества и государства. Его основные компоненты: 1. П. з. опирается на конституционные принципы и не может им противоречить ни формально, ни содержательно; 2. Процедура формирования и принятия П. з. всегда многоступенчата и предполагает участие всех установленных конституцией ветвей власти; 3. Общеобязательный характер, т. е. П. з. действует не только на всей территории государства, но и распространяется на все категории населения, исключая какую-либо правовую дискриминацию; 4. Действие П. з. распространяется на все властно-политические инстанции и институты так, что любое действие любого государственного органа предпри

нимается в соответствии с внутренними законами государства; 5. Эффективность П. з. прямо зависит от уровня развития правосознания общества, от доверия граждан и их готовности подчиняться предписаниям и ограничениям, налагаемым на них законами; 6. Правовому регулированию подлежат лишь внешне-деятельные аспекты жизни граждан; духовная жизнь гражданина и его убеждения не подлежат властно-правовой регуляции; 7. П. з. гарантирует сохранность и неприкосновенность неотчуждаемых прав и свобод личности, личное достоинство граждан и их безопасность; 8. П. з. не имеет “обратного действия” (т. е. его регуляции не подлежат действия, совершенные до момента вступления П. з. в силу); 9. П. з. может быть изменен или отменен только при соблюдении всех предусмотренных конституций законодательных процедур; 10. С содержательной т. зр. П. з. направлен на обеспечение интересов большинства граждан государства или государства в целом, причем должна быть возможность той или иной компенсации  ущемления  интересов меньшинства, неизбежного при масштабности и разнообразии современных обществ. Весь комплекс перечисленных признаков П. з. представляет собой оптимум современного правосознания, но говорить о реальной возможности достижения для каждого законодательного акта такого статуса не приходится. В реальной политико-правовой жизни современных обществ следует говорить лишь о большей или меньшей степени приближения правовых систем к оптимуму П. з. При этом нужно учитывать и саму зависимость его понятия и роли в жизни общества от конкретной социально-исторической ситуации, типа общественных отношений и властно-политической организации общественной жизни.