Весеннее пробуждение

«11рирода пробуждается...» — услышал Мартовский Солнечный Луч по радио и даже подскочил с подушки, на которой он дремал под «Маленькую ночную серенаду» Вольфганга Амадея Моцарта: Солнечный Луч очень его любил. Но, услышав такое, он, конечно, сразу же вылетел в открытую форточку, чтобы тут же рассказать всему ми- ру эту чрезвычайно важную новость: «Природа пробуж- дается!»

«Природа пробуждается!» — кричал он что было сил и носился над подмосковным дачным поселком, а потом выпорхнул даже в открытый лес и кричал там. И то из Природы, что еще не пробудилось к этому времени, не- медленно принялось пробуждаться, чтобы не возникло никаких недоразумений. Один только Крохотный Ручеек спал себе под снегом и не пробуждался. Солнечный Луч обнаружил его совершенно случайно, споткнувшись о ко- рягу около,

— Эй, Крохотный Ручеек,— крикнул он ему в са- мое ухо (а уж кто-кто, а Солнечный Луч знал, где у ру- чейков уши!).— Природа пробуждается! Так сказали по радио.

Но Крохотный Ручеек только вздохнул и ничего не от- ветил. Солнечный Луч немного поерзал возле него, поду- мал: «Ничего, пробудится как миленький!» — и полетел дальше: облетать Весь Лес. И Весь Лес, остававшийся к то- му времени еще не полностью пробужденным, пробудил- ся теперь полностью и окончательно. Это был очень дис- циплинированный Весь Лес.

По дороге обратно Солнечный Луч с удивлением обна- ружил_г что Крохотный Ручеек так и не пробудился, а во- все даже сопел и смеялся во сне. Тогда Солнечный Луч опять крикнул ему:

• Природа пробуждается! — И, помолчав, добавил со знанием дела: — Она пробудилась уже вся.

Но, поскольку Крохотный Ручеек никак не отозвался на это заявление, Солнечный Луч со строгостью в голосе обратился отдельно к нему:

• Пробуждайся и ты!

• Не пробужусь,— определенно высказался Крохот- ный Ручеек и — что бы вы думали? — не пробудился.

• Нет, пробуждайся! — сказал Солнечный Луч.— Все пробуждаются — и ты пробуждайся!

• Не пробужусь! — повторил Крохотный Ручеек и действительно опять не пробудился.

• Почему? — изумился наконец Солнечный Луч, же- лая теперь уже хотя бы осмыслить причины такого на- стойчивого весеннего непробуждения.

Но Крохотный Ручеек снова спал, словно бы не соби- рался пробуждаться вообще. Тогда Солнечный Луч начал расталкивать Крохотный Ручеек и просто уже требовать пробуждения. Но тот и ухом не вел: не пробуждался, и все тут! Солнечный Луч даже устал, но все-таки собрал по- следние силы и громко крикнул в последний раз:

• Пробуждайся! Не то хуже будет!

• Не пробужусь,— отчеканил Крохотный Ручеек и нарочно засопел.

Тут Солнечный Луч очень огорчился и полетел к дач- ному поселку очень огорченным. Правда, настроение у него несколько улучшилось по дороге: на каждом ша- гу видел он пробудившуюся природу, которая нормаль- но восприняла предписание. Правда, ночь Солнечный Луч все равно провел беспокойную, а под утро специ- ально стал слушать «Последние известия» и услышал вот что:

• Природа пробуждается, но сказать, чтобы она про- будилась вся, мы пока не можем. Дело в том, что один Кро- хотный Ручеек в подмосковном лесу так и не пробудился.

• Ну, это уж слишком! — взорвался Солнечный Луч и во весь опор помчался в лес.

Крохотный Ручеек спал как убитый.

клубок,

который катился

Когда некоторые (не очень хорошо воспитанные) граждане говорят кому-нибудь: «Катись от- сюда!» — они, конечно, и не пред- ставляют себе, что их предложе- ние будет выполнено: слишком уж оно обидное, это предложение- Обычно предложений таких ни-

кто и не выполняет, то есть никто

не катится никуда и никогда, а во- все даже, наоборот, остается на месте и старается приду- мать в ответ что-нибудь похлеще, чем катись отсюда, и, как ни странно, чаще всего придумывает! Тогда возни- кает ссора, а ссора — это уж совсем последнее дело.

— Да что же это делается-то! — заверещал гуманный какой-то Чертополох.— Он ведь размотается весь, а потом поминай как звали!»

«Клубок Шерстяных Зеленых Ниток, вот как зва- ли!» — мрачно думал Клубок, катясь и катясь дальше по аккуратно подстриженной траве. Конечно, это был уже не совсем клубок — даже и совсем не клубок это был, а так... моток, моточек бесформенный, причем ему и катиться становилось все тяжелее: круглым — им что, им катиться легко, а вот вы попробуйте катиться, когда от круглости и следа не останется! Трава казалась Клубку такой высо- кой, сил приходилось тратить все больше — даже дышать сделалось трудно, вот оно как...

Да и обида начинала забываться — сначала невозможно стало вспомнить, кто именно сказал ему «катись отсюда», потом возникли сомнения в том, что это и вообще было сказано... тем более, что надо быть совсем уж каким-то ди- ким, чтобы такое произнести! Может, все это просто поме- рещилось Клубку Шерстяных Зеленых Ниток в те далекие времена, когда он еще был клубком? Вспоминалась же, хоть и смутно, хорошая одна компания, в которой все были друзья, жили мирно и весело... Правда, он забыл имена дру- зей — и как выглядели друзья, тоже забыл.

Кончик шерстяной зеленой ниточки мелькнул в невы- сокой траве — а вместе с ним мелькнуло и угасло послед- нее воспоминание о каком-то совсем уже пустяке, прият- ном и отрадном. Вот и жизнь прошла. Закончилась. Прощайте все.

Впрочем-впрочем-впрочем...

Снова мелькнул в невысокой траве кончик шерстяной зеленой ниточки, а сама шерстяная ниточка сначала мед- ленно, а потом все быстрей и быстрей поползла в обрат- ном направлении. И раньше всего вспомнилось какое-то странное слово «шарф», но что означало слово «шарф» — этого не мог знать кончик шерстяной зеленой ниточки: еще бы, шарф — понятие длииииинное! А потом вспомни- лись две сестры — взрослые сестры-близнецы, такие утонченные, такие изысканные... И такие блестящие —