§ 3. Концепции социальной структуры в отечественной социологии

Два плюс один

Вплоть до конца 1980-х гг. в отечественной социологии господствовало представление о социальной структуре как структуре социально-клас­совой. В свою очередь, при рассмотрении социально-классовой струк­туры доминировал взгляд, согласно которому она включает в себя два класса — рабочий класс и крестьянство и социальную группу — интел­лигенцию (которую в разное время называли то прослойкой, то слоем,

Глава 13. Структура общества 265

то группой, то даже классовоподобпой группой, т.е. группой, подобной классу, но не «дотягивающей» до него, поскольку якобы она объектив­но не была включена в отношения собственности на средства производ­ства). В сообществе социологов подобная схема (два класса плюс груп­па) получила полупрезрительное название «трехчленка», и отношение к ней еще в 1970-х гг. у ряда ученых было, мягко говоря, скептическое.

В чем здесь дело? Прежде всего, такая схема не улавливала чрез­вычайной сложности реальной социальной структуры общества, на­личия в ней громадного многообразия различных слоев и групп, кото­рые не вписывались в «прокрустово ложе» классовых отношений. В результате социологи стали создавать надуманные, искусственные концепции о промежуточных слоях, расположенных па «стыке» клас­сов и социальной группы интеллигенции, типа «рабочий-интелли­гент», «крестьянин-интеллигент» и т.д.

Кроме того, «трехчленная» схема базировалась лишь на определе­нии класса, данного В.И. Лениным, согласно которому классы — это большие группы, различающиеся по их месту в исторически опреде­ленной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к сред­ствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общест­венного богатства, которой они могут располагать *.

В этой трактовке класса, выдержанной в рамках Марксова подхо­да, ведущим признаком является отношение к средствам производст­ва, т.е. отношение собственности. Считалось, что она существует в нашей стране в двух формах — государственной и кооперативно-кол­хозной. Они составляют основу соответственно рабочего класса и крестьянства. Интеллигенции по этой схеме ничего не «доставалось». Хотя на самом деле ничего не «доставалось» не только ей, но и обоим классам, поскольку в реальной действительности рабочий класс пе владел и не распоряжался средствами производства на предприятиях, точно так же как крестьянство не владело и не распоряжалось землей. Реальная власть, распоряжение собственностью, использование ре­зультатов труда рабочего класса и крестьянства — все это было сосре­доточено в руках партии и отчасти государства. '

Ленинское определение класса рождало еще в пору его активного использования в качестве единственного идеологически разрешенного «инструмента» анализа социальной структуры массу вопросов: приме­нимо ли оно к рассмотрению современной социальной структуры об-

См ■ Ленин В И. Поли собр. соч Т 39 С 15

266

Раздел III. Общество и его структура

_I

щества (в том числе и западного), поскольку его считали «универсаль­ным»? являются ли названные четыре признака класса единственны­ми? всегда ли отношение к средствам производства решающим образом определяет структуру общества? молено ли считать классами, опираясь на определение Ленина, такие социальные группы, как административ­но-управленческий аппарат, интеллигенция, бюрократия?

Является ли интеллигенция элементом социальной структуры общества?

Дискуссия о социально-классовой структуре общества касалась от­дельных ее элементов. Особенно спорной оказалась трактовка интел­лигенции. Чаще всего интеллигенцию рассматривали как социальную группу, состоящую из лиц, занятых преимущественно квалифициро­ванным умственным (интеллектуальным) трудом, требующим, как правило, высшего либо среднего специального образования. Отсутст­вие одного из двух названных признаков (соответствующего труда или образования) не давало возможности говорить о человеке как представителе интеллигенции.

Выпускник вуза, имевший диплом инженера и работавший у стан­ка (просто потому, что за эту работу платили в три раза больше, чем за труд инженера), даже если он был по-настоящему культурным, обра­зованным и интеллигентным человеком, не мог быть отнесен к этой социальной группе (в лучшем случае его следовало считать рабочим-интеллигентом). Вместе с тем малообразованный, невоспитанный, не­культурный человек, окончивший институт (вспомним бессмертного А. Райкина: «Ученье — свет, а неученых — тьма!») и занимающийся преимущественно умственным трудом, считался в обязательном по­рядке представителем интеллигенции.

Вследствие принятой в то время концепции интеллигенции из поля зрения социологии совершенно выпускались такие черты этой группы, которые в совокупности создавали комплексное понятие интеллигент­ности: высокая нравственность, терпимость, развитое гражданское чув­ство, подвижничество, совестливость. Эти черты оказываются в глазах людей привлекательными вдвойне, если они базируются на обширных и разносторонних знаниях, деятельности, связанной с распространени­ем культуры и образования.

Но социологи никогда не относили к числу признаков интеллиген­ции интеллигентность как качество личности, заключакщееся в высо­ком уровне развития интеллекта, культуры поведения. Между тем очевидно, что взгляд на интеллигенцию сквозь призму совокупности только объективных показателей явно недостаточен, крайне важно привнести в это понятие момент субъективного отношения людей к