Гендерная сегрегация: реалии рынка труда

к.социол.н., Кранзеева Е.А.

Кемеровский государственный университет, Кемерово

Большая часть российского экономически активного населения, как мужчин, так и женщин, — наемные работники (92,0% и 93,3% соответственно в 2008 году). Их благосостояние связано в основном с занятостью, поэтому в основе экономического гендерного равенства или неравенства лежит положение мужчин и женщин на рынке труда.

Профессиональная сегрегация по признаку пола представляет собой один из наиболее общих признаков, характеризующих рынок труда во всех странах мира. Именно профессиональная сегрегация является основной причиной ригидности рынка труда и неэффективности его функционирования. В условиях инновационных изменений эти факторы приобретают тем большее значение.

Гендерная сегрегация представляет собой неравномерное распределение работников разного пола между секторами, отраслями экономики, профессиями и видами деятельности. Традиционно она рассматривается как характеристика рынка труда в целом, и такому ее представлению посвящено большое количество работ (Анкер Р, Беккер Г., Поллак Р. И др.).

Теоретические подходы, объясняющие существование профессиональной сегрегации по признаку пола, можно разделить на три большие направления: (1) неоклассические теории (теория человеческого капитала; (2) институциональные теории (теория сегментации рынка труда); (3) неэкономические феминистские и/или гендерные теории.

Большинство работ, посвященных вопросам гендерной сегрегации в занятости, рассматривает не сегрегацию как таковую, а ее влияние на уровень оплаты труда мужчин и женщин. Между тем, в основе гендерных различий в оплате труда лежит много различных факторов, и профессиональная сегрегация – только один из них.

Профессиональная сегрегация имеет выраженные негативные последствия для женщин, оказывая воздействие на общественные представления о женщинах вообще и как работниках, в частности. Эти представления, в свою очередь, негативно влияют на статус женщин в обществе, на уровень их доходов, и, косвенно, на целый ряд других показателей, таких как заболеваемость, смертность, бедность, социальное и имущественное неравенство. Существование гендерных стереотипов устойчиво прослеживается и в системе образования и профессиональной подготовки, благодаря чему гендерное неравенство воспроизводится в следующих поколениях.

Однако следует отметить, что гендерная сегрегация имеет последствия и для мужчин. За очевидными преимуществами в уровне дохода и социального статуса стоят менее очевидные факторы: более низкий образовательный уровень мужского населения [Баскакова М. Е., с. 12], худшие условия труда и более высокая смертность [Федеральная служба российской статистики].

Есть очевидные объяснения непропорциональности мужчин и женщин на рынке труда. Прежде всего, соотношение числа мужчин и женщин в структуре всего населения естественным образом воздействует на половую структуру трудовых ресурсов. Войны, революции, события 30 – х годов привели к потерям среди мужчин и вызвали массовый приток женщин в народное хозяйство. Особенно сильно повлияла на формирование гендерной структуры занятости Великая Отечественная война. Потери мужского населения привели к тому, что к концу войны доля женщин в общем числе рабочих и служащих составила 56 %. Возвращение мужчин на рабочие места снизило этот показатель.

Экстенсивный путь развития национальной экономики также является стимулом для привлечения женщин в сферу труда. Когда развитие идет за счет расширения использования ресурсов (в том числе и трудовых), женщины являются дополнительным резервом – они потенциально могут быть вовлечены в производство и вовлекаются в него при недостатке работников. Наоборот, в периоды интенсивного развития экономики женская рабочая сила является резервом сокращения использования ресурса (женщин первых увольняют с работы, или они оставляют ее, так как появляется законодательная и материальная возможность не работать в общественном производстве), т. е. усиление рынка снижает количество женщин, занятых в сфере труда. По крайней мере, эта зависимость наблюдалась в истории развития российской экономики.

Помимо гипотезы о том, что рынок позволяет более эффективно использовать имеющиеся в обществе ресурсы, можно привести следующие аргументы зависимости между усилением «рыночности» и снижением количества работающих женщин. Так, рынок изменяет способы получения доходов и заработков – в частности, у семьи появляется возможность существовать на доходы одного из ее членов. Изменяется и расширяется структура семейных доходов, в нее теперь входят такие источники дохода, как дивиденды по акциям, доход от продажи или сдачи внаем недвижимости, доход от предпринимательской деятельности и т. д. Законодательные изменения, касающиеся «потолка» зарплаты, ограничения работы по совместительству, наказания за тунеядство, также влияют на решения членов семьи (особенно женщин) о том, работать им вне дома или не работать.

Возможность «жить на доходы одного члена семьи» побуждает желание выбрать другую модель поведения, отказавшись от профессиональной занятости (временно или постоянно). Некоторые женщины (или мужчины) поступают именно так. Однако надо осторожно интерпретировать причины и мотивы снижения уровня женской занятости, так как рыночная экономика, помимо расширения вариантов поведения, создает (или поддерживает) множество препятствий для успешной профессиональной занятости женщин.

Организация труда и отношения в сфере производства прошедшего столетия основывались на традиционном распределении ролей между полами и характеризовались такими чертами, как производство товаров массового спроса, развитие производственных и бытовых технологий, использование среднеквалифицированной рабочей силы, подчинение научному менеджменту. Новые черты организации труда и производственных отношений характеризуются развитием микротехнологий (например, компьютерных), обособлением рынков, привлечением все более квалифицированного персонала, децентрализацией труда, созданием гибких и нестабильных (без длительного контракта) рабочих мест. Поскольку женщины на протяжении своей жизни проживают больше разнообразных стадий жизненного цикла (в определенный период жизни они рожают и воспитывают детей, получают опыт комбинирования профессиональных и воспроизводственных ролей), они в психологическом смысле менее догматичны. Существует вероятность, что они лучше адаптируются к гибким рабочим местам (где время может быть не нормировано, а рабочее место строго не фиксировано, где требуется применение междисциплинарных знаний и возникает вероятность перемены профессии). Основная опасность в условиях новых тенденций заключается в том, что репродуктивные, семейные роли женщины могут помешать развитию ее потенциала, необходимого для конкуренции на меняющемся рынке труда.

Если при этом отношение общества к социальным ролям мужчин и женщин будет развиваться в сторону эгалитарности, уравнительности, а мужчины станут активнее участвовать в семейной жизни, то мы можем ожидать глобальных изменений в гендерной структуре занятости. Следует отметить, что женщины всегда будут посвящать воспитанию детей больше времени, чем мужчины. Поэтому количество времени, которым они располагают, всегда будет ограничено, но если мужчины начнут уделять семье и детям больше внимания, распределение времени у мужчин и женщин, а значит и их стартовые возможности, могут выровняться, так как время является основным ресурсом.

В современной России наблюдаются противоположные тенденции, влияющие на гендерную динамику на рынке труда. С одной стороны, возрождаются традиционные роли и ценности патриархатной семьи (к мужчинам предъявляются требования быть «кормильцем семьи», а к женщинам – «хранительницами домашнего очага»), ухудшается ситуация на рынке труда (растет вертикальная и горизонтальная гендерная сегрегация, а также гендерный разрыв в заработной плате, карьера женщин в большей степени приобретает нисходящий характер), нарушается трудовое законодательство в негосударственном секторе экономики, структурная перестройка экономики гендерно не нейтральна.

Не смотря на попытки со стороны властей изменить экономику, придав ей инновационный характер, профессиональная структура занятости в российской экономике по-прежнему отличается доминированием профессий преимущественно физического труда, гендерно-доминируемые группы остаются неизменными.

Исследователи (Голенкова З.Т., Горина Т.И., Игитханян Е.Д. и др.) отмечают, что появление в результате трансформационных процессов в 90-е годы XX века в России класса частных собственников и класса наемных работников не приблизило новый социальный порядок в стране к современному постиндустриальному обществу. Вместо него в России сформировалось то, что принято называть «Petrostate» – «бензиновым государством». В экономике оно ориентируется не на рост производительности труда, эффективный менеджмент или быстрое внедрение технологических инноваций в производство, а на естественные монополии, получение высоких доходов от продажи энергетических ресурсов, т.е. использование природной ренты. [Социальные проблемы…, с. 9]

Развитие добывающей отрасли будет усиливать гендерную сегрегацию. Естественные монополии могут предложить для своих работников более высокую зарплату, стабильные рабочие места. Поскольку эти рабочие места являются более стабильными и защищенными, можно предполагать также, что эти компании придают особую значимость внутрифирменному профессиональному обучению и стабильности персонала. С учетом этих обстоятельств легко понять, что мужчины, в среднем имеющие более непрерывный трудовой стаж, чем женщины, будут иметь преимущество при найме и карьерном продвижении.

Усилению гендерной сегрегации на современном рынке труда способствует гендерная ассиметрия институтов карьерного продвижения. В большинстве своем социальные сети бизнеса сформировались как мужские сети.

Не смотря на активное участие женщин в предпринимательской деятельности, рост доли женщин в предпринимательской сфере, они по-прежнему не оказывают решающего влияния на структуру экономики страны. Самостоятельный бизнес женщин связан со сферой услуг или торговли (78%), многие сочетают собственное дело с работой по найму(42%). Вместе с тем, проникновение женщин в крупный российский бизнес не носит пока массового характера: несмотря на позитивные тенденции, женское предпринимательство продолжает испытывать определенные трудности, часть которых связана с социально-экономическими факторами, а часть – с феноменом культурной инерции, сохраняющей патриархальные стереотипы.

По-прежнему мало женщин в высокотехнологичных и наукоемких отраслях.

Литература:

1. Баскакова М.Е. Образование в России: гендерная асимметрия развития и эффективность инвестиций // Гендерное равенство: поиски решения старых проблем. – М.: МОТ, 2003. С. 5 – 26.

2. Мальцева И.О., Рощин С.Ю. Гендерная сегрегация и трудовая мобильность на российском рынке труда М., Изд. дом. ГУ ВШЭ, 2006. с. 51-86)

3. Социальные проблемы трудовой занятости в регионах Российской Федерации [Информационно-аналитический бюллетень Института социологии Российской Академии Наук]. – М.: Институт социологии РАН, 2009. – 99 с.

4. Федеральная служба российской статистики. URL. http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat/rosstatsite/main/population/wages/ (дата обращения 19.07.2011)

Аннотация: В статье рассматривается проблема гендерной сегрегации на российском рынке труда. Охарактеризованы ее последствия для мужчин и женщин. Автор видит проблему в усилении сегрегирования и ее влияния на социально-экономическое развитие в стране.

РАЗДЕЛ 6. Актуальные проблемы институциональной трансформации в отдельных сферах экономической и социальной жизни общества

Совершенствование механизма формирования межотраслевых пропорций в экономике России

Исачкин В.С.

Омский государственный университет путей сообщения (ОмГУПС), Омск

В переходной экономике механизм формирования межотраслевых пропорций не может быть эффективным изначально. Его становление и развитие представляет собой длительный и сложный процесс. Создаваемые рыночные институты накладываются на структурные дисбалансы советской эпохи. Чтобы не допустить их углубления, необходима своевременная трансформация экономической системы. При этом очень важно, чтобы эта трансформация осуществлялась благодаря внутренним, встроенным механизмам и основывалась на стимулах участников хозяйственной деятельности.

Заинтересованность экономических агентов, действующих в сфере обрабатывающей промышленности, можно повысить за счет перераспределения существующей налоговой нагрузки. Одним из инструментов модернизации промышленности и преодоления структурного дисбаланса, сложившегося в отечественной экономике в настоящее время, могло бы стать введение прогрессивной шкалы по налогу на прибыль с дифференциацией ставок по отраслям. Такая дифференциация должна основываться на различиях в уровне рентабельности.

Как правило, в теории одним из аргументов против прогрессивной системы налогообложения является снижение стимулов к предпринимательской деятельности. Однако в сегодняшней ситуации такой шаг, наоборот, должен ее активизировать. Автор не предлагает выстраивать единую для всех секторов систему «чем выше рентабельность, тем выше налог», речь идет лишь о запуске механизма прогрессивных структурных сдвигов. Дифференциация ставок должна определяться задачами и ориентирами конкретного этапа развития государства. И если в будущем удастся достигнуть высокой нормы прибыли в наукоемких отраслях, на производствах, обеспечивающих высокую добавленную стоимость, это вовсе не означает, что налоговые ставки тут же автоматически повысятся. Наоборот, это послужит индикатором качественных изменений в экономической системе и верного курса структурной политики.

Таким образом, прогрессивная шкала, во-первых, должна резко увеличить мотивацию в отраслях обработки и наукоемких производствах, что на сегодняшний день представляется задачей первостепенной важности. Во-вторых, эта система налогообложения призвана сдерживать такие формы обогащения, которые создаются не поиском новых решений, методов работы и инновационных технологий, а консервацией устоявшегося положения и извлечением ресурсной ренты.

Другим направлением модернизации налоговой системы России в целях достижения прогрессивных структурных сдвигов является изменение налоговых ставок по НДС и НДПИ. В настоящее время эти два налога являются основными при формировании средств федерального бюджета, причем обеспечивают практически равный объем поступлений. Следовательно, в данном случае также целесообразно оптимизировать структуру налогового бремени таким образом, чтобы общий уровень доходов государства не претерпел существенных изменений.

Поскольку добавленная стоимость в обрабатывающей промышленности выше, снижение НДС должно способствовать уменьшению налоговой нагрузки прежде всего на эти отрасли. Подобное стимулирование сферы обработки призвано обеспечить процесс диверсификации российской экономики. Выпадающие доходы бюджета предлагается компенсировать за счет одновременного повышения НДПИ. Крупные предприятия в большинстве своем являются добросовестными налогоплательщиками. Поэтому подобная мера не должна привести к уходу корпораций нефтегазового сектора в тень и ухудшению собираемости налога на добычу полезных ископаемых.

Вместе с тем, снижая НДС, государство создает предпосылки для постоянного расширения налоговой базы в будущем. Действительно, приоритетной целью промышленной политики должно являться создание благоприятных условий для развития предпринимательства. И тогда масштабные поступления в бюджет через некоторое время будут естественным следствием такой политики. При этом особенно важно, что упомянутое увеличение налоговой базы будет происходить не за счет сырьевой составляющей, а благодаря инновационному сектору отечественной экономики.

Уровень изменения налоговых ставок должен быть тщательно проанализирован в рамках самостоятельного масштабного исследования. Определенные шаги в данном направлении уже предпринимались как общественными организациями, так и министерствами. В любом случае очень важно осознавать, что при оценке эффективности налогового реформирования фискальный результат является далеко не единственным. Налогообложение представляет собой важный инструмент структурной политики и формирования межотраслевых пропорций за счет воздействия на стимулы экономических агентов.

Другим инструментом воздействия на рентабельность и средством снижения ресурсной ренты является законодательно закрепленная обязанность инвестирования в определенную отрасль или территорию, используемая во многих развитых державах. Такая обязанность вменяется компаниям, получающим сверхприбыли. Например, в США компания, получившая чистую прибыль свыше 8 млн долл., обязана реинвестировать 5 % этой суммы; свыше 20 млн – 7 %; свыше 50 млн – 10 %; свыше 100 млн – 15 %; свыше 350 млн – 18 % [Волобуев В. … , с. 59]. Применительно к нашей стране, подобные меры могли бы не только выравнивать норму прибыли по секторам народного хозяйства, но и способствовать активизации инвестиционного процесса в приоритетных отраслях.

Наконец, структурный резерв отечественной экономики кроется в смещении инвестиционных акцентов. В Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года намечено снижение в прогнозном горизонте доли добывающей промышленности в общем объеме инвестиций с 15,2 % (в 2007 г.) до 11,2 % и увеличение доли машиностроения с 2,6 % до 4 %. Однако исследование, проведенное Институтом региональной политики на основе анализа планируемых в регионах страны инвестиционных проектов до 2020 г., ставит под сомнение реализуемость такого сдвига в отраслевом распределении инвестиций [Шмелев Н. … , с. 51]. Больше одной трети всех средств, необходимых для осуществления данных проектов, российские компании предполагают вложить в наращивание мощностей по добыче и первичной переработке нефти и газа. Безусловно, региональные проекты, как и сама «Концепция-2020», после кризиса нуждаются в корректировке, однако даже целевой ориентир в 11,2 % для добывающей промышленности представляется чрезмерным.

Государство как представитель общественных интересов должно способствовать прогрессивным структурным сдвигам, а значит, при определении направлений инвестирования отрасли обработки должны иметь ощутимый, а не формальный приоритет.

Безусловно, сразу кардинально изменить структуру промышленности и экспорта России не представляется возможным. Наша страна должна продолжать реализовывать свои конкурентные преимущества и являться активным игроком на мировом рынке энергоносителей. Этот факт признается многими отечественными экспертами.

Однако, во-первых, сфера международных интересов России должна быть намного шире, чем получение нефтедолларов от экспорта нефти и газа. Вывоз ресурсов нельзя превращать в главный фактор развития. Обязательным условием является наличие внутренних источников, обеспечивающих качественный рост. Они призваны сделать национальную экономику самостоятельной, независимой, повысить ее устойчивость перед факторами мировой конъюнктуры.

Во-вторых, основы для будущих структурных сдвигов следует закладывать уже сейчас. В настоящее время источники энергии становятся всё более разнообразными, поэтому ставка на нефтегазовый сектор в любом случае бесперспективна и неоправданна. Но это отнюдь не самое главное. В России сегодня сложился механизм, который препятствует развитию обрабатывающих отраслей и в соответствии с теоремой Рыбчинского способствует уводу капиталов из них и ослаблению обеспеченности другими факторами. Для того чтобы диверсифицировать промышленное производство и экспорт, этот механизм необходимо менять.

Одним из инструментов диверсификации экономики являются так называемые институты развития, что подтверждается практикой ведущих держав мира.

На взгляд автора настоящей статьи, роль институтов развития заключается прежде всего в сближении интересов частных предпринимателей и общества в целом. Поддержка государством научных исследований и инновационного процесса в таком формате должна способствовать совершенствованию структуры экономики, расширению выпуска высокотехнологичных изделий и увеличению доли сферы услуг в ВВП.

Поэтому несмотря на специфичность экономических условий в каждом из государств, представленных ниже, варианты их институтов развития могут быть полезны нашей стране. Продолжающаяся трансформация ее экономической системы еще больше актуализирует необходимость изучения исторического опыта.

В Японии вложения частного капитала, как правило, осуществляются в производственную сферу, а вложения государственного – в инфраструктуру. Помимо такого исторически сложившегося разделения, важную роль в диверсификации экономики играет Японский банк развития, учрежденный после второй мировой войны и реорганизованный в 1999 г. Именно он обеспечивает льготное кредитование в соответствии с приоритетными задачами государства, выдавая кредиты, в которых не заинтересованы частные банки. Таким образом происходит не только цивилизованное взаимодействие государства и бизнеса, но и гармонизация интересов этих двух важнейших институтов.

В Финляндии сближению интересов науки и производства способствует национальное технологическое агентство при министерстве промышленности и торговли, осуществляющее поддержку малых предприятий. Выделяемые для реализации инновационных проектов бюджетные средства составляют до 40 % их стоимости [Мешков В. … , с. 47]. При этом в рамках целостных программ наряду с частными фирмами финансируются и фундаментальные исследования в университетах и специализированных научных институтах. Следовательно, деятельность агентства способствует активизации процесса перехода от стадии научных исследований к созданию промышленных образцов.

В Канаде и Китае разрабатываются специальные программы правительства, определяющие приоритетные отрасли экономики на каждом конкретном этапе ее функционирования. Для реализации этих программ также созданы институты развития. В Канаде это прежде всего федеральный фонд технологических партнерств, а в Китае – Государственный банк развития. Последний, в частности, выдает долгосрочные кредиты на срок до 10 лет предприятиям важнейших отраслей. Деятельность данного института считается эффективной только при наличии в экономике прогрессивных структурных сдвигов: быстрых темпов развития высокотехнологического сектора, обрабатывающих производств, инфраструктуры. Кроме того, существует экспортно-импортный банк развития Китая, призванный совершенствовать внешнеторговые связи, повышать конкурентоспособность китайских товаров, расширять объем поставок на мировые рынки продукции с высокой долей добавленной стоимости.

В России институты развития также постепенно получают свое распространение. К настоящему моменту функционируют ОАО «Российская венчурная компания», ОАО «РОСНАНО», Российский фонд технологического развития, ОАО «Росинфокоминвест» и др. Однако пока они находятся лишь на стадии формирования, а их деятельность нуждается в значительном улучшении.

Для того чтобы вывести экономику России на траекторию инновационного развития, очень важно согласовать интересы государства с интересами ученых и исследователей. Одним из инструментов активизации инновационного процесса является капитализация интеллектуальной собственности. Стимулирование разработки новых технологий должно осуществляться не только с помощью единовременных поощрений, премий, грантов со стороны государства, но и за счет внутреннего механизма саморазвития. Так, в западных странах зачастую в добавленной стоимости продукции обрабатывающих отраслей присутствует доля патентных выплат и лицензионных отчислений. Определенная практика таких взаимоотношений между наукой и бизнесом существует и в нашей стране, однако она требует существенного расширения.

При этом важно, чтобы материализация новых технологий в промышленную продукцию происходила на территории государства. Ведь если внедрение будет происходить на зарубежных предприятиях, отечественная экономика не обеспечит себе ни новых рабочих мест, ни притока налогов, ни роста добавленной стоимости. Получаемая прибыль или роялти будут способствовать реализации частных интересов, но не общественных.

Следовательно, реалии современного мира таковы, что сегодня невозможно прогрессировать только благодаря знаниям и умозрительной разработке технологий. Качественное развитие экономической системы требует высокого индустриального потенциала, который призван реализовывать научные достижения на практике и придавать им конкретную осязаемую форму. Таким образом, необходимость модернизации важнейших отраслей промышленности в настоящее время является бесспорной.

Обеспечение прогрессивных структурных сдвигов требует значительного расширения слоя общества, заинтересованного в модернизации. Формирование благоприятной институциональной среды предполагает создание условий для реализации экономических интересов хозяйствующих субъектов, действующих в приоритетных отраслях. Другими словами, необходимо образовать согласованные группы интересов, способных стать реальной движущей силой модернизационных процессов. Механизм формирования межотраслевых пропорций, наделенный внутренними стимулами саморазвития, должен повысить эффективность экономической системы. Только таким образом в России можно создать фундамент для качественных структурных преобразований, перехода страны на инновационный путь развития, роста жизненного уровня ее населения и соблюдения национальных интересов в целом.

Литература:

1. Волобуев В. Бюджетный курс Б. Обамы: «комбинированные дефициты» и стабилизационная политика // Мировая экономика и международные отношения. – 2010. – №10. – С.56-61.

2. Мешков В. Государственные институты развития и диверсификации // Экономист. – 2011. – №1. – С.42-54.

3. Шмелев Н. и др. Проблемы структурной перестройки российской экономики в условиях глобального кризиса // Российский экономический журнал. – 2009. – №6. – С.37-53.

Аннотация: Статья посвящена инструментам совершенствования межотраслевых пропорций в российской экономике. Они призваны создать цивилизованную институциональную среду, повысить эффективность экономической системы в целом и способствовать тем самым прогрессивным структурным сдвигам.